— То есть вы утверждаете, что Институт каким-то образом сводит с ума своих сотрудников, убивает и похищает их? — уточнил Михаил.

— Если бы мы знали точно, — спокойно ответил Сафронов, — уже бы предприняли меры. Но закономерность стопроцентная: просто так ещё никто не уходил.

— Прямо никто? — переспросил Михаил.

— Ну скажем так, никто, кто долго сотрудничал с Институтом, — с лёгкой ухмылкой добавил Сафронов.

— Значит, кто-то всё же просто живёт себе дальше?

— Кто-то и живёт, — согласился инспектор. — Но это явно не про вас.

— И почему вы так думаете?

— Потому что вы подошли слишком близко. Давайте не будем ходить вокруг да около. Вы уже не просто испытуемый. Вы — успешный кейс проекта, хотя сами, возможно, ещё не до конца осознаёте свою ценность.

Сафронов сделал короткую паузу.

— Я предлагаю вам защиту и покровительство на самом высоком уровне. Поизучайте файл, пообщайтесь с людьми — там есть другие материалы, включая мои заметки и результаты допросов. Интересные случаи выделены. Сами во всём разберётесь и примете решение. Мои контакты есть внутри файла.

— Все прям такие добрые, я аж не могу, — не выдержал Михаил.

— Кто "все"? — мгновенно ухватился за его оговорку Сафронов.

— Чиновники. Будто вы действительно что-то знаете.

Инспектор явно понял, что имелось в виду что-то другое, но не стал давить и сделал вид, что поверил.

— Так просветите.

— Не уж.

— Вот то-то и оно, — усмехнулся Сафронов и, поднеся руку к уху, передал сигнал.

— Вика, отпускай Анну, мы уходим.

Анна и Виктория спустились со второго этажа дома. Руки Анны были сложены в закрытую позу — она явно была недовольна происходящим и не скрывала этого.

Инспектор Сафронов быстро, почти залпом, допил кофе и, коротко бросив: «Спасибо», вместе с Викторией покинул дом, направившись к служебному электромобилю, припаркованному рядом.

Михаил стоял у окна, наблюдая, как служебный электромобиль, скользнув бесшумно по подъездной дорожке, исчез за поворотом. В доме снова воцарилась тишина, нарушаемая только лёгким шумом вентиляции.

Анна, всё ещё напряжённая, опустилась на диван и скрестила руки на груди.

— Что это вообще было? — сдавленным голосом спросила она, не поднимая взгляда.

Михаил не сразу ответил. Внутри него зрело тяжёлое чувство: смесь раздражения, тревоги и осознания, что утро, начавшееся так легко, завершилось куда более мрачным поворотом. Дом лучше было бы осмотреть на предмет прослушивающих устройств, для этого нужно обратиться к Мэтью. Докладывать ли о произошедшем Скалину? Михаил поймал взглядом подаренный Элен браслет и подумал, что не стоит носить его постоянно, а надевать только в случае необходимости экранирования.

Он снял браслет и убрал его подальше, забыв о вопросе Анны, которая недоумённо следила за его перемещением, ожидая ответа.

— Михаил, ау. Ты мне ответишь?

— Да, что-то задумался, — извинился Михаил. — Не волнуйся. Просто на работе проблемы, это не касается напрямую меня.

— Не волнуйся! Просто не волнуйся! Отлично! Ты мне врёшь прямо в глаза. Ты явно в чём-то замешан. И весь этот интерес к матери, к тебе — тоже связан с твоим Институтом, с собранием фриков, которые занимаются какой-то мистической ерундой.

— Откуда тебе знать? Ты там даже ни разу не была.

— Потому что даже звучит бредово. И я помню этого твоего Мэрлина с выставки. Ну фрик же!

— Успокойся, тебя опять понесло, — как можно спокойнее сказал Михаил.

— Ой-йо-йей, — демонстративно вздохнула София, заткнула уши и удалилась в другую комнату.

— Опять понесло! Ты уходишь непонятно куда, когда хочешь, приходишь непонятно когда. У тебя там какие-то дела, о которых я почти ничего не знаю, и теперь к нам приходят какие-то комитетчики, которые ведут себя как полицейские, допрашивающие преступника!

— Ты что, мне совсем не доверяешь? Я не совершал никаких преступлений.

— Тогда почему они приходят в наш дом, а ты позволяешь им тут расхаживать и досматривать его, как будто это обыск, если ты ни в чём не виноват?

— Обыск — это когда выворачивают все шкафчики и устройства. Они же ничего не трогали — не стоит утрировать.

— Да ты видел эту змею! — вскрикнула Анна на грани истерики. — Она же издевалась! — почти пронзительно добавила она. — Надо мной издевалась! — её голос сорвался на крик. — А ты просто смотрел. Фу!

— Что ты от меня хочешь?

— Чтоб ты был честным и заботливым мужчиной! А ты ведёшь себя как хитрый лис и обманываешь меня. Обманываешь — я чувствую!

— Тебе не кажется, что тебе бы следовало принять мою сторону, а не винить меня в непонятно чём, будто я плохо отношусь к тебе! — сдержанно сказал Михаил.

— Хах! Велика ли честь! Ты постоянно думаешь только о себе. А мои чувства тебе безразличны! Ты понимаешь, какой это стресс!

— О да, я прекрасно понимаю, какой это стресс. Допрашивали-то меня, — сухо заметил Михаил.

— Ну, видимо, есть за что!

— Это пустой разговор, — резюмировал Михаил.

Внутри него кипела обида. Он ничего не сделал такого, что стоило бы таких суждений и ранящих его слов. И всё же снова и снова испытывал чувство вины, каждый раз, когда она так поступала. Он не мог раскрыть ей подробности, не ожидая понимания — скорее осуждения.

— Мне нужно во всём разобраться и отъехать по делам, — наконец сказал он.

— Ага, и как всегда бросить меня здесь одну! Ты постоянно убегаешь: то в свои дела, то в свои размышления. Ну что ж, беги, куда там тебе опять надо, — выпалила Анна.

Михаил не стал отвечать. Он знал, что этот спор можно было вести вечно и всё равно остаться виноватым, какими бы словами он ни пытался объясниться. Он активировал «Окулус» и вызвал такси до Института, выйдя из дома сразу после вызова, чтобы не продолжать бессмысленную ссору.

— Все твои слова — просто оправдания! — бросила ему вслед Анна.

Но Михаила это не остановило.

У ворот Института Михаила никто не встречал. Он уже не удивился этому и, не теряя времени, приложил руку к домофону, позволяя системе считать отпечатки пальцев. Калитка с лёгким щелчком открылась, пропуская его внутрь.

Территория Института изменилась. Октябрь оставил на ней свой след. Аллея, по которой он шёл, была усыпана опавшими золотисто-красными листьями, шуршащими под ногами. Кроны деревьев поредели, обнажая тонкие ветви, замирающие в сыром, прохладном воздухе. Где-то в глубине сада, у знакомой стеклянной беседки, колыхались на ветру увядшие стебли растений.

Фонари вдоль дорожки ещё не горели, но их матовые стёкла отражали тусклый свет облачного неба. Проходя мимо знакомого уголка для занятий рукопашным боем, Михаил посмотрел на грушу, слегка раскачивающуюся от ветра. Она напомнила ему о Скалине, которого он давно не видел, и о собственных тренировках, заброшенных в последние недели. Михаил криво усмехнулся: следовало бы снова начать заниматься, особенно теперь.

Пруд, где в тёплые месяцы отражались кроны деревьев, теперь выглядел спокойным и слегка тусклым под серым небом. Его поверхность покрывали опавшие листья, тихо покачиваясь на воде. Мостик через него, казавшийся прежде лёгким и нарядным, теперь смотрелся более задумчиво, окружённый осенним безмолвием.

Шагая по знакомой дорожке к зданию Института, Михаил ощущал, как глухая тяжесть после утренней ссоры оседает на плечах. Осенняя тишина двора, сырой воздух и потускневшие краски словно усиливали это чувство. Всё вокруг будто подсказывало: лёгкость ушла вместе с летом, уступив место чему-то более тяжёлому и неотвратимому и с этим чувством он вошёл в гостиную Института.

Внизу никого не было. Михаил поднялся на второй этаж, где застал почти всех сотрудников Института, за исключением Скалина и его робота. Команда занималась подготовкой Линь Хань к переносу тульпы. Она проходила стандартные процедуры визуализации вместе с Лилит, а остальная команда считывала волновые сигналы мозга и следила за показаниями тела и изменением её биополя.