Ну и мне идти на прямой захват Константинополя не с руки. Каким бы сложным и противоречивым, хитрым и подлым, союзником не была Византия, она все равно потенциально союзной и дружественной остается. Может быть, не правильно говорить о союзе, по сути это не так, тут нужно еще работать и работать на дипломатическом поприще. Но есть то, что в этом мире, даже без желания правителей, является скрепой, не дающей рассориться окончательно. Это вера. Она у нас единая.

Религия — это определяющий фактор нынешней политики. Религиозность, по сути, это идеология. С каким государством у Руси есть единый идеологический подход, с той державой и можно налаживать отношения.

Кончено же, я понимаю, что религия — это надстройка, глубинные мотивы все же основываются на потребностях человека. Безусловно, всегда во краю угла ставилась экономика. Людьми движет желание есть, пить, оставаться в тепле и размножаться. Можно выставлять по разному важность перечисленного, для отдельного человека приоритеты могут меняться, но подобные факторы присущи всем людям, государствам.

Хороши лидеры те, кто умудряется впихнуть экономические вопросы в религиозную парадигму. Идем отвоевывать Гроб Господень! И шепотом… еще пограбим арабов и перехватим торговлю в Восточном Средиземноморье. Идем крестить язычников вендов! И тихо… захватим их земли и поработим, заодно.

— Всем стать! Изготовиться к бою! — кричал Вторуша, заметив что-то понятное только ему.

— Почему? — поинтересовался я. — Что случилось?

Действительно, просто было интересно, с чего мой адмирал решил не идти к берегу, как это сделали головные греческие корабли, а мало того, что остановится, так и приказал быть готовым к неприятностям.

— Корабли с греческим огнем вышли, будут делать преграду. В порту вывесили стяг василевса, значит он тут, а когда правитель у моря, или в море, пусть и в заливе, проход любым кораблям воспрещен, — объяснил мне Вторуша. — Могут даже спалить и после обвинить нас, что не соблюдали правила города и не покинули залив Золотого Рога.

— И откуда ты все это знаешь? — удивился я. — Никогда же плавал в Царьград.

— Моим наставником был один дед, который ходил к Царьграду, успел послужить когда-то даже на византийском корабле. Он умер, прожив длинную жизнь, когда мне было всего одиннадцать лет. Но все слова этого мудрого человека я помню дословно, — с некоторой грустью ответил мой адмирал.

— Это хорошо, Вторуша. Вернемся домой, ты наберешь отроков и мужей и всю свою науку им передашь, а я… я думаю, что тоже что-то тебе расскажу, чего и дед на знал, да и византийцы тоже не могут знать. Пришлось много раньше читать древних книг, там мудрость не веков, а тысячелетий, — сказал я, подготавливая почву для объяснения своих знаний о морской науке.

В будущем, если бы я рассказал о своих «знаниях о море», конечно, знатоки рассмеялись бы, доказали, что я, на самом деле, ничегошеньки не знаю. Но сейчас то, что в меня вбивали на уроках истории, географии, что я видел по телевизору, о чем смотрел видеоролики и читал, это такое откровение, что способно перевернуть весь мир. И вот я думаю, как сделать так, чтобы при развороте мира, Русь не оказалась своим лицом упертым в задницу мировой цивилизации.

— Вот это и есть греческий огонь? — со скепсисом спросил я.

Вопрос не требовал ответа. А вот что требовалось, так задуматься над тем, как нагибать все вражеские корабли. Сейчас я видел не самой сложной конструкции огнемет. Бронзовая конструкция представляла собой рычажный насос с емкостью, типа бочки, в своем основании. Все просто: два воина попеременно нажимают на рычаг, создавая давление, которое выталкивает горючую жидкость. Достаточно поднести огонь к стволу, и все, — полетели «подарочки».

Вот только, я не считал это оружие имбой. Ну сколько метров зона поражения? Тридцать? Пусть пятьдесят, что уже не факт. Все равно, достаточно атаковать византийцев с дистанции, в рассыпном строю, и греческий огонь становится не таким ужасным. А вот для скученного строя кораблей, тут да, сложно. Достаточно же только поджечь несколько суденышек, и тогда сгорит весь флот.

Уже когда византийские корабли стали разгружаться, а мы простояли в заливе часов пять, не меньше, с берега отчалили четыре лодки, которые я бы назвал «малыми прогулочными яхтами». Эти суда направились в сторону моей ладьи, а так же к великокняжеским кораблям.

Честно говоря, глядя на те плавательные средства, что стояли в порту города, я ощущал некоторый, как когда-то говорили «испанский стыд». Видимо, генуэзские, венецианские, пизанские, собственно, византийские корабли — это были уже Корабли. При всем уважении к ладьям, но это как… парусник против броненосца. И, да, я понимаю, что таким флотом, что можно собрать на Русской Земле, москитным, возможно бить этих гигантов, и что на Руси нет необходимости в таком тоннаже, и все же.

Правильно говорят, что почти каждый мужчина остается ребенком всю свою жизнь. Меняются только игрушки. Деревянный меч сменился стальным, лошадка на колесиках, или на полозьях, заменена живым строптивым жеребцом, или кобылой, но суть остается та же. За то, что кто-то пробует отобрать игрушки, можно ею же, игрушкой из стали, и по хребту съездить. А во мне имеется отголосок сознания незрелого и не совсем адекватного юноши.

К чему я это? Так возникла обида, будто меня обделили игрушкой, не ту подарили. Мне полагается большой корабль с огромным трюмом и сложной системой парусов, а те, кто распределял подарки, отделались маленькой лодочкой, с которой только что рыбу удить можно.

Так что я боролся с порывом срочно начать работать в направлении кораблестроения. Фрегаты, линейные корабли — только так! И никаких даже бригов и пакетботов. Семьдесят четыре пушки, чтобы украшали борта русских морских исполинов. Эх… опять Остапа понесло!

— Воевода Влад с десятью людьми в сопровождении! — выкрикивал толстый, лысый… Евнух? — Вас просят спуститься на берег. Остальным пребывать на кораблях, после покажут, где именно стать на якоря.

Человек, кричащий, несвойственным мужскому, звонким голосом, был сильно похож на Вариса, персонажа из нашумевшего в будущем сериала «Игра престолов».

Какое же извращение и насилие на природой — эти евнухи! Не хочешь, чтобы рядом с твоей женщиной, или женщинами, был мужчина? Поработай над своей самооценкой, а еще подбирай таких женщин, чтобы быть в них уверенным. А то лишать мужчину главного удовольствия, только потому, чтобы он мог входить к женщинам и видеть их? Чушь, я против! Это так, на всякий случай, если кто спросит мое мнение.

А я уверен в Тесе-Марии, жене своей? Да. Тут же все просто, если откинуть лишние эмоции: если поддалась на соблазн, то не моя женщина, пусть тогда… Может и не умрет, это нужно смотреть по политическим раскладам, но многое потеряет, точно, что лишится меня и всего, что со мной связано.

— Так кто воевода Влад? Не понимаете по-гречески? — кричал «Варис».

— Понимаю! — выкрикнул я, облокачиваясь на правый борт.

— Хвала Господу! У нас не хватает переводчиков из-за такого большого посольства руссов, — пожаловался мне евнух, чем даже несколько расположил к себе.

Человек, который демонстрирует такие откровенные, честные эмоции, настроен не хитрить, лгать, а, скорее всего, к тому, чтобы наладить отношения.

Вместе с тем, я знал греческий язык. Да, вот такой вот я! Еще в прошлой жизни мог считать себя полиглотом. По крайней мере, знал, кроме русского и русского матерного, английский, французский, несколько в меньшей степени, арабский, частью украинский. Короче, где бывал, с кем воевал, там и языки познавал.

Мало того, так и реципиент учил греческий. Такое ощущение, что Владислава Богояровича готовили к принятию сана, от него я знаю последовательность всех служб и наизусть много священных текстов. Ну а когда встал вопрос о том, что нужно ехать «в греки», усилил изучение греческого, как и немного поднаторел в латинском.

Вот как я не ругался, не отчитывал, отца Даниила, это был умнейший человек своего времени. По крайней мере, он знал и греческий и латынь, даже в математике понимал, на уровне, конечно, развития ее на Руси. Не могу до сих пор словить смысл использования букв вместо цифр, настолько у меня укоренились арабские цифры.