— Не сметь их бить и задираться! Будет Круг и ты, Мирон, коли не остыл в мести своей будешь биться с Богояром. Но то состоится опосля Пасхи Святой, — сказал Иван Ростиславович и уже не обращая внимание на Мирона, продолжил вбивать новостями собравшихся в уныние.

Нет более надежды на то, что получится вернуть хотя бы Звенигород. И здесь и сейчас решался вопрос: нарушить ли клятву, или поверить князю, что он и далее сможет обеспечивать дружину.

На следующий день мне пришлось приложить немало усилий для того, чтобы привести в чувство Спиридона. Из него, словно вынули стержень. И ранее это был, скорее, «стерженек», хрупкий, может только чуть упрямый, а нынче передо мной предстало существо бесхребетное, слабое и жалкое.

В прошлой жизни приходилось немало видеть молодых ребят, которые стремились на войну с горящими глазами и полыхающим сердцем. Однако, как только молодые бойцы сталкивались с военной реальностью, то почти моментально, не все, но многие из них, потухали. Вместо искры, в их глазах появлялся страх, или вовсе пустота, второе, так страшнее первого.

Так что как и что делать, что именно говорить, я знал.

— Ты станешь полковым, то есть дружинным, священником. Я сделаю для этого все. Но и ты для меня расстарайся, — заканчивал я свой долгий монолог про долг, судьбу, божественное проведение и почетное место во всем этом космосе маленького человека с медным краденым тазом… купелью.

— Я хочу верить тебе. Без службы Господу, мне не жить. В этом все мое, — говорил Спиридон, молодец, хоть не расплакался.

Ненавижу мужские слезы, если только это не слезы радости, когда держишь на руках новорожденного сына. Да, ладно, и дочь, конечно.

— Ты все описал, что у нас, в нашем десятке новиков, есть на продажу? Записал, что нам нужно? Хватит грусти, давай работать! — настала пора уже и немного надавить на Спирку.

— Все. Пять восковых табличек писалом начертал, — словно с упреком, сказал дьячок.

Да, не береста, чаще используются именно что восковые таблички. Мне такой девайс напомнил детскую игрушку, где пишешь, рисуешь на дощечке, потом бац… провел туда-сюда и все, опять «tabula rasa», чистая доска, можно опять писать. С восковыми дощечками похожая ситуация. Можно написать, потом чуть подпалить воск, выровнять — опять пиши. Универсальный планшет Средних веков.

Охраны, приставленной к нашей дружине, как таковой не было. Но оставались дежурившие великокняжеские десятки, которые контролировали два обстоятельства: выход из гостинных дворов должен быть без коней, если только едет не князь и его ближайшее сопровождение, ну и без оружия. Вернее, запрещались копья, луки со стрелами. Десятникам нашей дружины, ну или ратникам, которые уже экипировкой демонстрировали свой немалый статус, дозволялось иметь мечи.

Так что все дружинники Ивана Ростиславовича постоянно ходили, как грозные воины, в лучших своих кольчугах, с «парадными» поясами, на которых были костяные, бронзовые и медные вставки, исполненные в художественном стиле. Или даже ремни украшались стеклом.

Вырядился и я, когда всего через час, вернулся Спиридон и сказал, что со мной хотят разговаривать, что нашел торгового гостя, полезного мне. Как оказалось, не нужно было сильно долго искать купцов, они сами посылали своих приказчиков дежурить рядом с усадьбами, в которых квартировалась дружина Ивана Ростиславовича.

В сущности, а могли иначе поступать купцы? Они были более нашего заинтересованы в торговле-обмене. На этом у них выстраиваться жизнь. А воин может и без торгашества прожить, особенно, если он в дружине и князь худо-бедно, но содержит своих воинов. Но я хотел особого купца, с которым возможно завязать долгосрочные коммерческие отношения. Когда еще в Киев приеду? А то, что от сюда уеду — факт. Так что было бы неплохо кого послать в стольный город для решения финансовых вопросов, самому при этом оставаясь там, где я буду вить свое гнездо, ну или строить свою крепость.

— Куда это ты собрался? — когда я обряжался в достойную одежду и в новую кольчугу, снятую у половца, ко мне подошел Боброк. — А ухватки твои? Ты обещал показать.

— Тех ухваток на полжизни учить и то все не выучишь, — отвечал я. — А вот увидеть Киев, зело желаю.

— Один? Без рынд? — удивленно спросил Бобр.

Удивился и я. Считал, что рында — это телохранитель князя, но я так и вовсе еще неформальный десятник. И все равно нужны люди по бокам стоящие. Так сразу видно, что идет уважаемый человек.

— Ты прав. Кого взять? Кто нынче здав и бодр? — говорил я, скорее самому себе, размышляя вслух.

— Меня и возьми, а еще… Ефрема, — посоветовал Боброк.

Ефрем — мой конкурент. Скорее внешне. Парень так же рослый, крепкий, но несколько неуклюж. Это проблема большинства больших людей, они сильны, уже психологически в выигрыше, но ловкость крайне редко сочетается с громадностью. Потому я постоянно стараюсь развивать больше те качества, навыки, которые от меня враг не будет ожидать.

— Веди, десятник! — усмехнулся Боброк, разглаживая проступивший пушок на бороде.

Я такое дело решил пока брить. Ходить с «недоусами» и «недобородой», было не комфортно. Может позже и стану отращивать бороду, но когда на лице уже не будет подростковой растительности, но мужская щетина.

— Кто такие и куда? — грозно спросил великокняжеский воин, что дежурил у занимаемых нами усадеб.

— Десятник Владислав, — отвечал я, глядя с вызовом на вопрошающего воина.

— Прямо-таки десятник? Ха! Ха! — деланно рассмеялся воин. — Браты, глянь, какие десятники у Ивана Берладника! Безбородые новики, а все туда, в десятники.

— А ты проверь, воин! Слезай с коня и испытай меня! — сказал я, посмотрев на ратника с ухмылкой.

— Не велено князем, иначе я повыбил с тебя дух… Десятник! — не совсем уверенно отвечал великокняжеский дружинник.

Было видно, как он хотел проучить мальца, дерзнувшего вызвать его. Этот боец не прикрывался волей великого князя, он ее исполнял. Но и я обострять не стал. Ответил по делу, не стушевался, и будет. Все же не беспредельщик я, чтобы сразу лезть в драку, подставляя не только себя, но и своих товарищей.

— Пусчай идут, — это обозвался еще один киевский ратник. — Девиц постращают. Экие витязи. Ха! Ты только погляди!

— Раз много видишь, — вновь я решил высказаться. — Так можно такие синие поставить под глаза, что долго ничего не рассмотришь.

— Остер на язык. Иди, давай, не доводи до греха, а то и волю великого князя порушу, кабы проучить, — сказал третий дежуривший воин.

— И мне такого же скажешь? — неожиданно в разговор встрял Воисил, появившийся будто неоткуда.

— Нет, старый, тебе нет, — пошел на попятную старший из великокняжеских ратников. — Забирай своих новиков и ступайте, куда шли!

Воисил подошел ко мне ближе и я с трудом узнал старого воина. Он был… Выглядел, ну не хуже, чем старший воин в своем лучшем облачении. Кольчуга со вставками из пластин, она даже в несколько пасмурном свете блестела и слепила. Красные сапоги с цветастым орнаментом, меч, пусть и без камней на гарде, но в богатых ножнах. Все говорило, что рядом знатный воин и тут даже не нужно зваться сотником.

— А, что, с собой возьмете, внучата? — спросил Воисил.

— Дядко, а так ли нужен нам пригляд? — возмущался Боброк. — У нас и свой старший есть.

Старый воин посмотрел на меня, но в этом взгляде не было сарказма и сомнения, что я старший и что слишком юн, чтобы вообще называться представителем старшей дружины.

— Дядька Воисил, у нас свои дороги, — сказал я, недвусмысленно намекая, что воин не так чтобы и уместен.

— Пройдусь с вами до гостей торговых, да и пойду по своим делам, — предложил компромиссный вариант Воисил, который устроил и меня.

Не хотел я, чтобы хоть кто-то знал, кроме моего десятка, что и за сколько я сторговал в Киеве. То дело мое и моего десятка. Ну а проболтается кто, так и будет проверка на лояльность, да на верность слову. Такие говоруны мне не нужны. А вот из остальных ребят можно лепить отличных воинов.