Черити щебетала без умолку, умудряясь делать с десяток дел одновременно. Звать Эрика, подсказывать Эллису, куда повесить верхнюю одежду, перетряхивать ароматные лепестки в коробе, пристраивать мою шляпку на крючке… Так, словно у маленькой баронессы было шесть рук и по меньшей мере два рта.

Почти как у древней бхаратской богини.

– Черити, солнце моё, ты звала? – проскрипели с верха лестницы, и я взмахнула рукой:

– Дядюшка Эрик!

– Гинни, ты ли это? Ох, и порадовала старика! – массивная трость застучала по ступеням, и вскоре перед нами предстал нынешний барон Пауэлл собственной персоной.

Среднего роста, с вытянутым лицом, совершенно лысый, но зато с пышными седыми усами, он скорее напоминал сошедшего со сцены героя пьесы о провинциальном дворянстве, чем настоящего дворянина. За круглыми стеклами очков сияли доброжелательным любопытством глаза удивительного ярко-синего цвета, какие мне никогда не доводилось встречать ни до, ни после знакомства с Пауэллами. Пожалуй, только Лайзо Маноле природа наделила красками столь щедро. Но для моего сердца нескладный и неловкий Эрик Пауэлл был куда милей и роднее десятка признанных красавцев.

– Ах, Гинни, деточка наша! – причитая совсем не по-мужски, похромал ко мне барон, утирая на ходу скупую слезу, и сентиментальные приветствия с уверениями во взаимных привязанностях пошли по второму кругу.

Лишь немного позже, когда восторги несколько улеглись, а Клара сноровисто накрыла на стол, завязалась осмысленная беседа.

– Ох, Гинни, деточка, нам так жаль твою служанку… Ты кушай, кушай, чудесный суп! Эти грибочки я сама собирала, – гордо добавила Черити, а Эллис поперхнулся и недоверчиво уставился в свою тарелку. – Такая ужасная трагедия, только об этом в деревне и судачат! Мой ненаглядный Эрик намедни ходил туда за шерстью – у меня кончилась, а шарф хочется довязать до холодов… Словом, он пропустил стаканчик-другой у мистера Рэйфа…

– Отвратительное пойло, не чета твоим настойкам, дорогая, – вставил предусмотрительно Эрик, и супруги обменялись нежными взглядами, а потом Черити продолжила:

– Так вот, мистер Рэйф говорил, что это никак на деревню пало проклятие! – страшно-страшно округлила глаза баронесса. – Если б я в такое мракобесие верила, то сама бы перепугалась. Ох, Гинни, девочка ненаглядная, это же, коли с позапрошлой зимы посчитать, пятый человек помирает! Сперва старик Портер в лесу сгинул, когда за дровами отправился. Потом косой сынок Уивера, который кроме «на» и «дай» говорить ничего не умел, хоть и вымахал оглобля оглоблей – такой здоровяк, а до города не дошел, сгинул. А потом…

–…дочь О'Бриана не вернулась с гуляний, и её так и не нашли. А младший сын Джерри Макнила утонул весной в реке, – рассеянно продолжила я, вспомнив слова Уолша. Его голос словно наяву зазвучал в моей памяти.

Эллис взвился пружиной, опрокидывая миску со злосчастным супом:

– Вы знали? Вы знали, но не сказали мне? – едва ли не задыхаясь от возмущения, произнес он и обернулся к замершей испуганно Черити: – Простите, я не сдержался. Просто это было очень и очень неожиданно. Я так рассчитывал на подобные сведения, а тут выясняется, что леди Виржиния утаивала их от меня. А ведь это играет на руку убийце!

– Ничего я не утаивала, – возмутилась я искренне. – Вы не спрашивали, мистер Норманн. Да и не лучше ли уточнить, сколько людей пропало, в архиве, а не доверяться сплетням?

Эллис устало опустился на стул. Черити наконец отмерла, вскочила и, торопливо обойдя стол, набросила на быстро растекающееся суповое пятно салфетку.

– Нет никакого архива, леди Виржиния, – глухо произнес детектив, и мне стало жутковато. – И я пока не знаю, почему мистер Уолш пытается водить меня за нос. Это преступный умысел или преступная беспечность? Леди Пауэлл, – обратился вдруг Эллис к маленькой баронессе, храбро сражающейся с пятном. – Вы, кажется, осведомлены обо всём, что происходит в округе, лучше здешнего инспектора, – он осторожно забрал у неё грязную салфетку и сжал маленькие пухлые ручки в своих. Эрик ревниво насупил седые брови. – Прошу вас, расскажите мне. Это может спасти невинную душу.

Черити беспомощно отступила на шаг назад и несмело дёрнула рукою. Но Эллис, как я знала по своему опыту, держал крепко. И не только чужие пальцы.

Души тоже.

– Что ж получается? – жалобно вопросила баронесса. – На деревне и впрямь проклятие?

– Хуже, – мрачно ответил Эллис. – В Тайни Грин Халлоу поселился зверь. И я здесь, чтобы поймать его – и посадить в клетку.

Разумеется, Черити сдалась.

И, конечно, Эрик помог супруге, чем сумел, пересказывая все сплетни, которые слышал в пабе у Рэйфа.

Не так я представляла себе обед в пряничном домике из моего детства…

– Да, Виржиния, это просто прелестно! – Эллис буквально лучился довольством. Чего нельзя было сказать обо мне; я страдала от чёрной меланхолии. – У вашей Черити великолепная память, чтоб у меня была такая в её годы!

Я опустила голову, скрывая выражение лица за полями шляпки. Впрочем, мы выбрали для отдыха тенистое местечко, прямо посреди ясеневой рощи, и в любом случае Эллис вряд ли бы что-то разглядел.

Зеленый полумрак. Будто в аквариуме у леди Вайтберри.

– У леди Пауэлл. Это для меня они Черити и дядя Эрик, как заведено, а вам, Эллис, не худо бы помнить, что это всё-таки барон с супругой, и иметь хоть каплю уважения.

– Уважаю их безмерно, – горячо уверил меня детектив. – Несмотря на подозрительные грибы и настойки. Какой ворох информации! А информация, Виржиния, – это сила. Думаете, что такое стезя детектива? Озарения? Погони? Нет. Это немного удачи – и часы, дни, недели скрупулёзной работы с документами, свидетелями и уликами. Анализ, рассуждения, десяток абсурдных версий на одну перспективную, тоска, отчаяние, упрямство… А потому любые сведения – на вес золота. И уж тем более такие. Предполагаемые жертвы, их описание и даты исчезновений – это ли не счастье?

– Как знать.

– Ну, не будьте такой унылой рыбиной, Виржиния, веселее!

Эллис с недопустимой фамильярностью толкнул меня в плечо и рассмеялся. Я смерила его фамильным взглядом Валтеров. Наглец смутился – или сделал вид, что смутился.

– Простите, право. Я будто пьяный сейчас.

Глаза у него блестели, как в лихорадке.

– Думаю, после половины графина можжевеловой настойки – не «будто», а самый что ни есть пьяный, – вздохнула я, немного отодвигаясь по бревну. Всё равно юбка была безнадежно запачкана сухой корой. – Настойка эта пьется мягко, но быстро лишает разума и чувства меры. Поэтому я и предложила вам остановиться и переждать здесь, в прохладе, хотя бы час. В доме, к сожалению, слишком велик риск, что Черити соблазнит вас дегустацией еще какой-нибудь редкости. А тут достаточно свежий ветер, чтобы проветрить вашу неразумную голову, Эллис.

Он виновато посмотрел на меня – и сполз с бревна, растягиваясь на мягкой травке.

– Если вы правы, Виржиния, то этот часок мне лучше употребить на сон, – невнятно произнес детектив, сдвигая кепи на лицо. – А вы пока погуляйте по лугу… пособирайте цветы… Что там обычно делают юные невинные девы по весне?

– Сейчас лето.

Эллис пробормотал что-то совсем неразборчивое, и я, предпочтя сделать вид, что это «скажите ещё, что вы – не невинная дева» мне просто померещилось, поднялась и решительно направилась к дороге.

Там, на обочине, кажется, росли какие-то цветочки. Надеюсь, не ядовитые.

Впрочем, далеко мне уйти не удалось.

Сначала беспокойно зафыркали лошади. Потом взметнулись где-то вдалеке птицы, будто потревоженные хищником. Мне, признаться, стало не по себе. Подобрав с земли увесистую палку и отчаянно жалея, что оставила револьвер в особняке, я осторожно направилась к месту, где были привязаны лошади. Сперва мне показалось, что ничего особенного не произошло. Лошади хоть и беспокоились, перетаптывались, но и только – ни следа посторонних.

«Зверь пробежал? – подумала я отстранённо. – Может, лиса? Или кто покрупнее?»