Я умолкла. Молчали и гости, пряча взгляды, а некоторые украдкой осеняли себя священным кругом. Ни шепотка, ни даже вздоха…

– Да будут милосердны! – разбил хрустально-хрупкую тишину чистый голос леди Вайтберри, и это словно послужило условным сигналом. Постепенно вновь стали завязываться беседы, а тут ещё и Эллис-официант подоспел с очередной порцией деликатесных закусок от миссис Хат и Георга. Ну, как тут сохранять мрачность?

Конечно, прежняя непринужденность вернулась не сразу. Я смогла лишь немного отвлечь внимание гостей, но многие из них нет-нет, да и поглядывали в сторону двери. Ох, и натворил этот Палмер дел… Надеюсь, что он принесёт хоть какую-то пользу.

К слову, о пользе. Надо еще переговорить с ла Роном и отсоветовать ему писать об актерских склоках. Кофейне моей ни к чему скандальная слава; репутация – штука хрупкая, иногда бывает достаточно одного неверного слова, чтобы ее погубить.

Журналиста я обнаружила беседующим с Филис Макнайт. Актриса весьма охотно отвечала на вопросы – наверное, рассчитывала на то, что упоминание её имени в статье привлечёт новых поклонников. Заметив меня, ла Рон торопливо извинился и оставил огорченную Макнайт в одиночестве.

– Леди Виржиния, я уже по вашим глазам вижу, о чём вы хотите попросить, – начал он с места в карьер. – Это касается неожиданной вспышки гнева мистера Палмера?

– Верно, – кивнула я с облегчением. – Рада, что вы понимаете. «Старое гнездо» всегда было островком спокойствия и эталоном хорошего вкуса.

– Оно им и останется! – горячо откликнулся журналист. – Но, леди Виржиния, это же великолепная концовка для статьи!

– Что именно… склока? – я несколько растерялась.

– Нет же! Ваша речь, леди Виржиния! – вдохновенно сверкнул очками ла Рон. – Вы только представьте, как это прозвучит! «…И да будут Небеса милосердны к Патрику Морелю… и к нам всем, – произнесла графиня Эверсанская, и лица собравшихся исполнились благочестия. И даже я, закоренелый циник, ощутил необыкновенно светлое чувство»… Как вам?

– Слащаво.

– Вы жестоки.

– А вы бессовестны, – вздохнула я. – Впрочем, мне остается лишь довериться вашему таланту. Тема, как понимаете, деликатная. Смерть Патрика Мореля – ужасная трагедия, подобных которым не было давно…

– Ну, в прошлом году, кажется, отравился известный писатель, Дикон Шарль. Писал о сиротках, благодатная тема, знаете ли.

– Да, пожалуй, – вежливо согласилась я, хотя о сиротах знала только из разговоров с мистером Райтером, меценатом и учредителем какого-то детского приюта. Вот уж странное хобби – чем бы я никогда не стала заниматься, так это сиротскими делами. – Кажется, я слышала о таком писателе, но даже не догадывалась, что он… Постойте-ка, что он сделал?

– Отравился.

«Прекрасно!» – чуть было не воскликнула я, но сдержалась. Наверняка меня поймут неправильно. Но, как знать, для Эллиса новость о смерти мистера Шарля может быть весьма полезна. Вдруг это зацепка, а не просто совпадение?

– Любопытная история, – осторожно заметила я, поощряя ла Рона пуститься в подробный рассказ. – И вы освещали это печальное событие?

– Я, – скромно потупился журналист, но я видела, что он польщён. – Была у меня одна статейка… Если желаете, могу принести подборку – у меня материалы разложены по темам.

– Таинственные смерти в мире искусства? – задумчиво протянула я. – Ох, не сочтите это проявлением дурного вкуса, но… мне было бы очень интересно! Особенно в вашем исполнении.

Ла Рон просиял.

– Буду счастлив прислать вам копии моих работ, леди Виржиния. Завтра же займусь этим.

– Договорились, – улыбнулась я.

Похоже, Эллису придется расщедриться на похвалу для одной начинающей сыщицы-графини.

«Вечер памяти» закончился глубоко за полночь. Я намеревалась закрыть двери кофейни за последним гостем уже в десять часов, но карты мне спутала погода. Сначала невыносимую духоту последних дней, пуховой периной накрывшую город, вспороли яростные порывы ветра; с востока подтянулись иссиня-чёрные тучи и за какие-то полчаса так обложили небо, что словно до срока наступила ночь. Не успели мы опомниться, как полил дождь – сплошной стеной.

Не выставлять же гостей на улицу в такое ненастье?

Я вздохнула про себя, мысленно подсчитала убытки, а вслух предложила всем ещё по одному кофе – «напоследок» – и радушно улыбнулась. Мне предстояло по меньшей мере два часа вынужденных развлечений, однако ноги уже сейчас не держали, а от запаха кофе, корицы и шоколада мутило.

– С вами всё в порядке, леди Виржиния? – обеспокоенно поинтересовался Георг, когда гости наконец разошлись и зал опустел.

– Да. Вполне. – Я воистину титаническим усилием воли заставила себя подняться с такого удобного стула. Патрик Морель сочувственно улыбался мне с афиши. – Какое счастье, что завтра кофейня будет закрыта. Вот уж не думала, что так устану…

– Шутка ли – не спать почти два дня, – вздохнул Георг, подавая мне руку. – Поезжайте домой, леди Виржиния.

– Не могу. Я обещала мистеру Норманну, что после приёма мы обсудим, что удалось узнать… Ох!

Я запнулась о порожек между кухней и залом, и если бы Георг, поддержавший меня под локоть, то наверняка бы упала.

– Обойдётся ваш мистер Норманн, – проворчал Георг, но не успела я возразить, как в разговор вмешался сам Эллис:

– Не обойдусь, разумеется, но подожду. При всех моих недостатках, я не имею привычки пытать леди. Да и завтра от вас будет больше проку, Виржиния, – цинично добавил он. – Впрочем, если хотите оказать мне помощь – разрешите остаться переночевать здесь, на втором этаже, а не возвращаться через половину города. Боюсь, гроза прекратилась ненадолго – видите, как посверкивает в небе?

От нахальства просьбы я даже немного взбодрилась.

– Здесь? Боюсь, что это невозможно, Эллис. Видите ли, верхние комнаты принадлежат Мадлен. Я не стану оставлять её наедине даже с джентльменом. – Я оглянулась, чтобы убедиться, что Мэдди далеко и не слышит нас. – И, кроме всего прочего, она побаивается мужчин. Иногда.

О том, что Мэдди не переносит присутствие только строгих, облагороженных сединами и высоких джентльменов, я предпочла умолчать.

– Понимаю. – Глаза у Эллиса стали совершенно несчастными. – В таком случае, могу я хотя бы попросить вас, чтобы меня потом отвёз Лайзо. Когда он вернётся, разумеется.

– А он пока не вернулся? – переспросила я. Святые небеса, надеюсь, с ним всё в порядке и он задержался лишь потому, что пережидал где-то ливень… и, надеюсь, он очень скоро возвратится, потому что идти пешком в особняк мне совсем не хочется.

Впрочем, лично я, если придется, смогу переночевать и здесь, а уже утром отправиться домой.

– Вроде бы нет. – Эллис вытянул из кармана часы на цепочке. – Но прошло не так уж много времени, не беспокойтесь. К тому же Лайзо всегда выполняет обещания, поэтому если он подрядился доставить вас в особняк сегодня, то так и будет. Виржи… – детектив скосил глаза на очень недовольного Георга и поправился: – Леди Виржиния, могу я хотя бы умыться где-нибудь? Признаться, носить парик в такую жару весьма утомительно. И как мистер Калле может надевать их постоянно, ума не приложу!

– Спросите у него, – вздохнула я. Надо было бы поинтересоваться, причем это здесь Эрвин и парики, и почему он якобы их всё время носит, но сил не осталось даже на любопытство. Завтра поинтересуюсь, если вспомню. – А умыться можно наверху, можно даже освежиться целиком – у Мадлен самые современные апартаменты, есть не только ванна, но и душ.

Эллис расцвел солнечной улыбкой.

– Это было бы просто великолепно! – Он стащил парик, брезгливо принюхался к нему и провел рукой по своим волосам, влажным и оттого немного вьющимся. – Думаю, просить у мисс Мадлен проводить меня было бы немного нетактично. Мистер Белкрафт, могу ли я рассчитывать на вашу помощь?

– Разумеется, – сухо ответил Георг. – Если уж леди Виржиния разрешила, то возразить мне нечего.

– Ох, не будьте таким ворчуном, мистер Белкрафт! – Парик Эллиса полетел на стол, за ним последовал и длинный сюртук, и бабочка, и узкий пояс… Я испугалась было, что детектив и вовсе разденется прямо на кухне, но, к счастью, на этом он остановился. – К слову, о занудах и ворчунах, леди Виржиния. Мистер Калле спит где-то в зале, посмотрите, пожалуйста.