– Будет сделано, леди Виржиния, – без особенной радости ответил Лайзо.

Я отдала ему конверт и настроилась на долгое ожидание. Но Лайзо вернулся почти сразу же – самое большое, через десять минут. Водительское кепи он держал в руке, а волосы были мокрыми и блестели.

«Попросил воды сам или его за что-то облили? – подумала я с улыбкой. – Судя по тому, что рубашка в порядке, все-таки попросил».

– Письмо я отдал невысокому рыжеволосому человеку в странной одежде, – отчитался Лайзо, вернувшись на место водителя. – Он прочитал его, поблагодарил и сказал, что непременно будет.

– Замечательно, – похвалила я Лайзо. – Что ж, теперь – в «Старое гнездо». Я там останусь, а вы, мистер Маноле… – Велик был соблазн опять оставить Лайзо дожидаться меня в автомобиле, но милосердие победило. Думаю, что бывший мошенник и так уже понял: место водителя, даже полученное по рекомендации Эллиса – это не пирог с малиной. – …А вы, пожалуй, отправляйтесь пока на Спэрроу-плейс и отдохните. До вечера я в услугах водителя не нуждаюсь. Подъедете к кофейне около половины двенадцатого. Сначала отвезёте домой миссис Хат, потом вернетесь за мною. Все ли вам ясно?

– Всё, леди. Благодарю за оказанное доверие.

Больше мы не обменялись ни единым словом. Хоть Лайзо и выглядел сейчас несколько лучше, но явно был нездоров. Меня же подспудно гнело неприятное чувство, что я поступила нехорошо, заставив его ждать три с половиной часа на солнцепёке.

К тому же весь день Лайзо вёл себя просто безупречно…

Нет, не стоит забывать о том, что он мошенник со стажем и авантюрист по духу. Одна эта его выходка с быстрой ездой на автомобиле чего стоила! Один день в спокойствии ни о чём не говорит, да и до вечера пока далеко. Вот через неделю или две можно будет делать выводы, подарок мне достался от Эллиса или всё-таки обуза.

Поживём – увидим.

День в кофейне прошёл спокойно и не был омрачен никакими неприятностями. Разве что уже под вечер выяснилось, что я где-то потеряла платок – шёлковый, с моим личным вензелем. Миссис Хат, узнав об этом, непритворно огорчилась.

– Терять платок, леди Виржиния – это к слезам, – расстроенно покачала она головой. – Ох, не к добру… Пожалуй, схожу в церковь, поднесу за вас цветов святой Генриетте.

– Глупости, – нахмурился Георг, не отвлекаясь от растирания специй в ступке. В кухне сегодня пахло особенно свежо – гости предпочитали заказывать или холодный кофе с лимонной цедрой, или с кардамоном, или вовсе мятные настои. – Любому понятно, откуда появилась эта примета. Для бедняков все потери – к слезам, потому что купить новое бывает не на что. А вы, леди Виржиния, можете потерять хоть дюжину платков разом, но убытка не почувствуете. Вот если вы оборонили этот платок где-нибудь в неподобающем месте, то будут вам слезы, а нет – так и не беспокойтесь попусту.

– Я была сегодня только у леди Вайтберри, а больше нигде из автомобиля не выходила, – пожала я плечами. – Так что повода для волнения действительно нет. Просто я не помню, вынимала ли его вообще… Впрочем, не важно. Георг, чуть не позабыла сказать – сегодня мы ждём Эллиса после закрытия. Также должен подойти мистер Калле, но я не знаю, через парадный вход или нет. В любом случае, впускайте и провожайте в зал.

– Опять помогаете этому бездельнику, мистеру Норманну? – в голосе Георга зазвенело осуждение. – Если иметь дело с такими людьми, обязательно попадёте в историю, леди Виржиния. И это не примета, это закон.

Осаживать Георга не хотелось, ещё меньше у меня было желания отстаивать в споре доброе имя Эллиса. Хотелось просто покоя – что-то подсказывало мне, что ближайшие дни или даже недели будут очень насыщенными.

Эрвин Калле, как и ожидалось, пришел заранее и устроился за дальним столиком. Кофейня к тому времени уже почти опустела. Посетителей, в общем-то, и так было немного – жара всё не спадала, многие чувствовали себя неважно и предпочитали оставаться дома, потому закрыть «Гнездо» я могла бы уже в одиннадцать, если бы возникло такое желание. Мадлен отнесла художнику за счёт заведения чашечку легкого «дамского» кофе со сливками и корицей. Эрвин поблагодарил, жестикулируя немного нервно – чашка едва не полетела на пол – и, смущённый, сгорбился над столом.

Прощаясь с последними посетителями, я наблюдала за художником краем глаза. Эрвин выглядел куда лучше, чем в нашу прошлую встречу. Во-первых, он опять перекрасил волосы – теперь они были почти естественного цвета, тёмно-медного. Во-вторых, исчезли мешки под глазами и жутковатая бледность. Одежда стала опрятнее. Уголки губ были по-прежнему опущены, никуда не делись рваные жесты и напряжение – Эрвин как и прежде скорбел по другу, но теперь горе побуждало его не прятаться, а действовать.

И мне нравились эти перемены.

Эллис вошёл в кофейню одновременно с тем, как её покинул последний посетитель – как будто нарочно подгадал. С собой детектив принес пухлую папку с документами: газетными вырезками, какими-то желтоватыми листами, которые пестрели медицинскими терминами, записками на клочках и многим-многим другим.

– Ну-с, начнём, – плюхнул Эллис эту кипу на стол. – О, кофе! Леди Виржиния, а я могу надеяться на порцию? И мне бы перекусить что-нибудь посущественней.

– Рыбный пирог подойдёт? – спросила я, пряча улыбку.

Такой Эллис – голодный, взъерошенный, полный энергии, с блестящими от азарта глазами – неизменно вызывал у меня восхищение. В эти минуты я могла простить ему всё, от откровенного хамства до попыток манипулирования.

– Вполне, – зажмурился от предвкушения Эллис. – Я голоден, как… как… Словом, очень голоден. И сыру захватите, я видел его на кухне! – крикнул он мне уже вдогонку.

Посмеиваясь, я отправилась к Георгу за угощением. Надо бы принести вдобавок свежих фруктов и шоколада – говорят, сладкое способствует ясному мышлению.

Рыбный пирог, к сожалению, Мадлен успела убрать в холодильную камеру в подвале. Пришлось спускаться за ним и разогревать в печи, благо та пока не остыла. Но это заняло порядочно времени, и когда мы с Мэдди вернулись в зал, обсуждение уже шло полным ходом.

–…следов избиения или иных признаков, свидетельствующих о насильственном характере смерти, доктор Брэдфорд не обнаружил. Однако… О, Виржиния, то есть я хотел сказать – леди Виржиния, вы моя спасительница! – Эллис сунул озадаченному художнику мятые бумаги и протянул руки к блюду с пирогом, улыбаясь до ушей. – Ох, горячо!

– А вы не торопитесь, мистер Норманн, – серьёзно посоветовала я. Мэдди беззвучно рассмеялась и принялась расставлять на освободившемся пространстве стола чашки, кофейник, фрукты и сладости. – И возьмите лучше вилку и нож.

– Да кому они нужны, эти вилки, – невнятно откликнулся Эллис, уже успевший впиться зубами в солидный кусок пирога. – Восхитительно, просто восхитительно! Кому мне следует адресовать комплименты?

– Пекарне на Рэббит-стрит, девятнадцать, разумеется. Именно оттуда нам каждое утро привозят тридцать пять замечательных пирогов, – невозмутимо ответила я и обратилась к Эрвину: – А вы не хотите отведать ничего посущественнее сладостей?

Художник отложил в сторону записи, в которые всматривался до этого, стремительно бледнея, и слабым голосом ответил:

– Нет, благодарю. Детали медицинского отчёта были слишком… детальными.

– Тогда, может, воды?

– Браво, леди Виржиния! – рассмеялся Эллис. Он уже расправился с одним куском и потянулся за вторым. – Вы тоже прочитайте записи моего дорогого друга, доктора Брэдфорда, там немало любопытного.

– С удовольствием, мистер Норманн. Это?

– Да, это. Тут четыре страницы. Обратите внимание на те места, которые я обвел зелёными чернилами.

– Благодарю. Гм…

– Не надо! – встрепенулся художник и попытался забрать у меня листы, но я уже углубилась в чтение. – Это не для глаз леди!

– Позвольте, но тут всего лишь буквы, – резонно возразила я, силясь разобрать витиеватый докторский почерк. – Мэдди, спасибо, дорогая, можешь идти пока.