— Скажи, друг, если тебе сейчас предложат более выгодные условия, которые точно будут выгодны твоему городу, ты нападешь на меня? — задал я прямой вопрос, волновавший меня.

Генуэзец замялся.

— Понятно… — усмехнулся я. — Уже хорошо, что имя мое, наконец, назвал правильно. А в остальном… Бог тебе судья.

— Что тебе понятно? — взревел Понти. — Думаешь, что у меня чести нет? Ты сам такой же. Ты здесь только потому, что хочешь блага своей Руси. Зачем ты отправил в крестовый поход одну часть византийского войска, да и свои отряды, а другую часть византийцев на границу с сельджуками? Ты хочешь ослабить мусульман, чтобы они не атаковали Русь, ну или города по Итилю, называемому вами Волгой?

— Во-первых, ты не ори. Могу и убить. И будет много крови уже сейчас. И, да, ты многое правильно понял. Но мне было бы выгоднее оставить Константинополь, или же самому сейчас войти в сговор с тем, кто хочет власти. Что? Андроник не выпустит меня с моими людьми, да еще груженными серебром и золотом? Еще и сам нагрузит корабли, лишь бы я ушел. Но я здесь, я защищаю императора, — теперь уже я кричал. — Во-вторых, те, кто идет сюда, уже проиграли. Ты понимаешь, что я уже разбил сицилийцев и венецианцев у Голоты, что мои люди ударили в бок иных рыцарей у Влахернских ворот? Дело только времени, чтобы пришли мои люди. Злые, что им не дают догнать бегущих рыцарей.

Понти задумался. Если все так, как говорю, а ведь я не врал, то оставалось только время выиграть и все… Да, будет много крови и варягов положат всех поголовно, но победа будет за нами.

— Пошли… — сказал Гильермо.

— Разговаривать с Андроником Комнином? — уточнил я.

— С ним, а еще с варангами. Сколько у тебя денег? Достаточно, чтобы их купить? — спрашивал генуэзец, и я понимал, к чему он клонит.

— Хватит! За это не волнуйся. И казна тут, во дворце, в подвалах. Не знаю, не был там и не думаю, что слишком много, но всяко перекупить варангов должно хватить, — сказал я.

— Выходите говорить! Русский, выйди! — кричали у дворца.

— Пошли… — усмехнулся я и по-дружески ударил в плечо Гильермо.

— Погоди, воевода! — ко мне подбежал Стоян, он посмотрел на Понти.

— Говори при нем! — понял я причину замешательства.

Да, могло показаться, что Гильермо предатель. Но здесь и сейчас нас настолько меньше, чем генуэзцев, что остается только доверять.

— Мои люди на крышах соседних домов, в порту, за дворцом. Более трех сотен уже подошли, иные придут скоро. Ты должен понимать на переговорах, что есть защита, — сказал Стоян.

— Спаси Христос, тысяцкий, — сказал я и добавил тихо. — Сделаю знак — убей Андроника!

— Двери будут открыты, чтобы ты успел сбежать, — сказал Стоян.

Я не стал его одергивать, что нельзя мне убегать, не по чести. Но, нет. Все логично. А я поступлю не по чести, хотя это такое понятие, что во многих случаях может интерпретироваться по разному.

— Тебе не нужно бы со мной идти, — сказал я Гильермо уже у выхода из дворца.

— Ты собираешься убить Андроника? — вновь понял мою задумку генуэзец.

Неужели мои действия настолько читаются?

— Да, и рассчитываю на помощь своих стрелков. И учти, друг, чтобы не получилось, что мы перестанем быть друзьями. Ты слышал, что рядом с дворцом уже достаточно моих сил, чтобы давать полноценный бой варангам, — сказал я.

— Когда-нибудь мы все же научимся доверять друг другу, — усмехнулся Гильермо Понти, отдал приказ одному из своих людей стрелять при нашем с ним отходе, и шагнул к массивной двери, скорее даже воротам в два человеческих роста. — Ты идешь, русский воевода? Не я же должен говорить, но ты.

Я не наслаждался опасностью и ни в этой жизни, ни в прошлой, хотя уже встречал и в современном мне мире, и в будущем, людей, в которых можно было без ошибки узнать адреналиновых наркоманов. Но я научился страх побеждать и не давать ему проявлять себя.

Так что я шел к центру небольшой площади, что была у главного входа в старый Императорский дворец на прямых, а не на подкашивающихся ногах, с высокоподнятым подбородком, а не уставившись на мощенную камнем мостовую.

— Тут ждем, — сказал я.

Гильермо посмотрел себе за спину и покачал головой.

— Хорошие у тебя стрелки, если смогут попасть с такого расстояния. Да и арбалет должен быть мощный, — со знанием дела заметил генуэзец.

— И то и другое у меня в отряде есть, — сказал я, подумав, решил добавить. — Стрелять будут с левой башенки.

Гильермо присмотрелся в ту сторону, где была почти что одинокая небольшая башенка, к которой примыкала не стена, а, скорее большой каменный забор.

Впрочем, я точно и не знал, откуда будет произведен выстрел. Просто смог рассмотреть прятавшихся в башенке братьев. Но это не значит, что иные не прячутся поблизости.

Мы прождали еще минут пять, когда, наконец, к нам выехали четыре человека. Одним был тот самый Андроник Комнин, двоюродный брат убитого заговорщиками, я в этом уверен, императора. Ну не могли так быстро организоваться противники Мануила, если только не быть готовыми действовать. Значит, знали, что произойдет.

Узнал я и другого сопровождающего Андроника. Это был Мариан, тот самый старый воин, который больше всех критиковал и меня, и Алексея Аксуха, делая это так, что впору мне спросить со старика за его паршивость и резкость в словах. Еще одним человеком, так же на коне, был командир варангов Кнут Острый. Как же мне не хватает того, моего товарища, Олафа. Те, кто сменил его, совершенно иные люди, неприятные мне.

А вот третьего я не знал, хотя и видел как-то и на смотре византийских войск и рядом с убитым василевсом. Почти не оставалось сомнений, что этот и убил Мануила. Он мог быть ближе всех к василевсу.

Было видно, что все войны облачены в лучшие свои доспехи. Более того, претендент на императорскую корону был в пурпурном плаще. Этот цвет был символом византийских императоров. И носить его мог только представитель императорской фамилии. Мало того, лишь венценосный.

Таким образом, первый вопрос моментально отпадал. Да, Андроник Комнин вознамерился стать императором. И пришёл он сюда, и привёл с собой воинов, чтобы уничтожить других претендентов на трон империи ромиев.

— Почему ты здесь? — спросил заговорщик в пурпурном плаще, считающий, что имеет право на трон.

— Ты вознамерился стать василевсом Восточной Римской империи? — спросил я, проигнорировав вопрос Андроника, который поинтересовался, что я здесь делаю.

Глупо спрашивать очевидное. Конечно же, я здесь защищаю императрицу и её сына. А вот немного сарказма в свои слова добавить очень хотелось, чтобы сразу определить и моё отношение ко всему происходящему, и показать, что я нисколько не опасаюсь этого молодого человека.

Андроник был ещё достаточно молод, ему не было и тридцати лет, при этом выглядел он, может, только немногим больше двадцати. А ещё его поведение, которым славился родственник погибшего императора Андроник, никак не могло ассоциироваться с поведением правителем. Он кутил, славился похождениями с женщинами, много пил вина и устраивал то, что могли бы назвать молодежными тусовками, перерастающими в различные непотребства. Даже патриарх пытался повлиять на двоюродного брата Мануила, указывая тому, что негоже показывать, что родственник василевса может быть таким беспутным. Однако, следует относиться к этому человеку достаточно серьёзно, пока он ещё жив. Ведь порой даже не важно, какими качествами обладает правитель, важнее, насколько умное и решительное у него окружение.

— Ты знаешь, зачем я сюда пришёл. Но я не хочу лишней крови. Уходи из моего города и из моей империи, забирай русскую принцессу. Или ты боишься того, что отношения между нашими державами станут плохими? Так я уверяю тебя, они останутся прежними, — произнёс Андроник и даже улыбнулся, видимо, он действительно считал, что его предложение более, чем великодушное.

Так и было бы, если все защитники дворца составляли лишь те люди, что сейчас внутри. Но я же понимал, что сила за мной.