Примерно так же действовали и турки-османы в 1453 году, правда они еще лупили мощнейшими пушками по всему периметру. У Венеции пушек нет, но есть метательные орудия, вот только в эти игры с метанием снарядов, следует играть вдвоем. Я, кстати, еще не слез с коня, но уже отдал приказ Ефрему отправить всех, кто когда-либо участвовал в постройке метательных механизмов в лес. Нужно успеть заготовить хоть бы даже просто древесину, чтобы после, под прикрытием стен создавать все новые и новые катапульты и требуше.

— О чем меня будет спрашивать василевс? — спросил я евнуха.

— Будто бы ты, воеводы и не догадываешься, — с некоторым раздражением отвечал Андроник.

— Ты или разговаривай со мной нормально, или я тебе нос откушу. Так гляди и никаких выпуклых частей тела больше не останется, кроме толского живота, — сказал я с ухмылкой.

— Прости, воевода, переживаю я нынче много. Уже давно стены Константинополя не осаждали враги, — повинился евнух.

— Помните, небось, прибитый щит русского князя Олега на воротах Царьграда? — сказал я и погрозил указательным пальцем евнуху.

— Не будем ворошить прошлое. А нынче василевс готов на многое, чтобы только ты участвовал всеми своими людьми в обороне города. Он знает, что даже твои купцы иногда тренируются во владении копьём и стреляют из арбалетов, — поведал мне весьма важную информацию Андроник.

Теперь, вне зависимости от провала моей миссии в Венгрии, я могу требовать, ну или просить, у императора почти всё что угодно. А угодно мне патриаршество на Руси. И во имя этой цели можно даже постоять за православный городок Константинополь.

Вместе с тем, от меня не укрылось и то, что император живо интересуется делами Братства. На территории Русского Дома, а так же Русских сладов, есть небольшие полигоны со спортивными городками и стрельбищами. Тут происходят, как каждодневные тренировки воинов Братства, хотя по большей степени, все же ратников выводят за стены города, так и оттачивают свои навыки все остальные люди Братства: торговцы, кладовщики, местные ремесленники, обслуживающие русскую миссию, гребцы.

В общей сложности, сейчас в русской миссии, вместе с великокняжескими людьми, которые в большинстве своем так же не лыком шиты, более двух с половиной тысяч человек. Из них условно «под копье» можно ставить до двух тысяч двухсот бойцов. Арбалеты есть у всех, у моих ближников, так и вовсе с тремя тетивами, что позволят произвести три быстрых выстрела без перезарядки, правда со существенным снижением мощности. Для сидения в осаде, когда идет приступ и враг уже очень близко, или же бой идет на стене, самое то.

— Обожди, воевода, — сказал мне евнух, когда мы уже прибыли во Влахернский дворец.

Мануил собрал совещание и Андроник поспешил узнать, могу ли я присутствовать при принятии судьбоносных решений. Оказалось, что могу. Так что ждать пришлось не долго, и уже через десять минут я сидел за большим столом, во главе которого, с возвышением на метр, восседал Мануил.

Общая психология собравшихся кричала о том, что люди явно растерялись и несколько не понимают, что именно делать. Был ранее разговор о том, что атака может состояться, но в нее почти никто и не верил, тем более, что, как я знал, уже состоялся первый раут переговоров между византийцами и венецианцами по мирному урегулированию ситуации с разгромом Венецианского квартала. Венецианцы, кстати, удрали за три дня до того, как стало известно о приближении большого вражеского флота к Константинополю.

Вот такие они, дипломаты. Как тут не хитрить и не подставлять, оставаться с какими-нибудь принципами, если, в принципе, правил в политике нет. Хотя одно правило есть: если может обмануть, обманывай.

— Русь поможет нам отстоять город? — спросил меня василевс Мануил, как только я отвесил почти все причитающиеся поклоны и присел за стол.

Почти все поклоны, так как при официальных приемах я должен был лечь на мраморный пол, да еще и руки распластать в разные стороны, не смея посмотреть на Багрянородного василевса. Если бы такое требовали от меня, то я лучше бы сбежал из Константинополя, правда оставил бы своих людей, потому как терять связи с Византией нельзя.

— Прости, василевс, мы и рады бы, и ты понимаешь, что великий князь наделил меня властью и над его людьми, но желание мое ты знаешь, — сказал я.

— Ты смеешь дерзить мне? — вызверился Мануил.

Я резко встал, поклонился.

— Нет, василевс. Но и нужно же знать, за что погибают русские православные, — не сдавался я, хотя и проявил внешнюю покорность, поклоняясь.

— А за веру православную? А за деньги? — уже без явного металла в голосе, скорее, с любопытством спрашивал император.

— Деньги я заработаю, веру у меня никто не заберет, это выбор души и сердца. Но именно за нее я хотел бы крепко стать, — сказал я, намекая на главную мою цель на сегодняшний день.

— Прояви себя с лучшей стороны, а не так, как в Венгрии, и все будет. На том мое слово, — торжественно сказал Мануил.

— Все мои люди готовы к войне и у меня есть мысли, как победить, — сказал я.

— Что скажешь, Мариан Марвокатакалон? Выслушаем воеводу русского? — с усмешкой спросил император.

— Послушаем, что нам поведают юные мужи. Не подобное ли тому мы услышим, что уже сказал Алексей Аксух, также по молодости своей, не понимающий происходящего, — пытался задеть меня Маврокатакалон.

Мариан был седовласым, морщинистым, чуть сгорбленным, стариком, самомнение которого, видимо, зашкаливало. Особенно сейчас старый воин, когда ряд видных полководцев Византии отправились либо на границу с сельджуками, либо в поход в Египет, воспрял духом. Ранее мне встречаться с ним не довелось. Император как-то не привечал старика. Возможно сейчас Мануилу не на кого положиться, поэтому он и слушает всех и каждого, кто имеет смелость, или наглость, говорить.

Что же касается упомянутого здесь Алексея Аксуха, то мне довелось слышать лишь о его лихости, личном мастерстве во владении мечом и копьём. Стратегом, на вид не более двадцатипятилетнего, мужчину назвать было сложно. Наверное, и меня, на вид не старше двадцати лет, несмотря на свои внушительные габариты, назвать мудрым тактиком и стратегом было нельзя.

Между тем не возраст решает кто есть человек, но лишь его слова и деяния. История знает немало примеров, когда вполне себе юные полководцы одерживали блистательные победы. Взять того же Карла XII, который разгромил саксонцев, Речь Посполитую, и некоторое время весьма удачно воевал с Россией. А парнишке было, когда началась Северная война вроде бы шестнадцать лет.

— Константинополь имеет два уязвимых участка обороны: это Влахерская Стена и крепость в Голоте, если не удержать которую, то цепь через пролив Золотой Рог будет потеряна и корабли противника войдут в самое сердце Константинополя. Тут стены низкие и узкие. Так что оборонять их будет крайне затруднительно, — начал я излагать свой план.

— Мы должны стать лицом к вражеским кораблям и дать решительный бой с использованием огня, — перебил меня Мариан.

— Тремя десятками оставшихся кораблей, которые по большей части торговые и не приспособленные к войне? Без сильных отрядов воинов на кораблях? И не поставить же туда ратников, которые не умеют в узком пространстве драться. С этими силами ты хочешь дать бой? Нужно героически погибнуть? Или же победить? — не дал я старику возможности себя заткнуть.

Мануил молчал, он будто наблюдал за всем происходящим со стороны. Слово последнее все равно за императором и все, чтобы не было сказано на совещании, все это сотрясание воздуха, если в голову василевса придет какая-либо завиральная идея.

— Нам нужно все силы бросить на строительство многих катапульт, необходимо собрать все земляное масло и оливковое, смолу, чтобы создать горючую смесь… — говорил я и делал это так, чтобы не дать возможность себя перебить.

Как только Мариан Маврокатакалон пробовал что-то вставить, перебить меня, я говорил чуть громче, не позволяя старику проговаривать свои реплики.