Мордва действовала, согласно плану, разработанному в Булгарии, они обложили три главных города Рязанско-Муромской земли, и уже от Пронска, оставляя под Рязанью и Муромом по три тысячи воинов, вождь эрзя, самолично решил пограбить земли Братства. Его убедили в том, что сейчас богатейший на товары и серебро город Воеводино беззащитен.

Заставу на юге земель Братства не смели, ее почти не заметили. Не менее трех тысяч эрзя стремились сходу взять столицу Братства. И пусть даже не удастся ворваться в детинец, но булгары обещали очень немалые деньги и много железа да каждого ремесленного мастера из Братства. Особенно ценились бронники, оружейники и стекольщики, но и остальные ремесленники продадутся хорошо. А, нет, так эрзя и себе оставит.

Свист, крик, топот копыт — все эти звуки не сулили ничего хорошего для жителей Воеводино. Теперь, когда со стороны только недавно убранного поля с озимым зерном, конница разбойников поднимала облако пыли, у жителей Воеводино испарилась расхлябанность. Горожане, те, кто ранее решил, что вся суета — это опять учебная тревога, рванули было к детинцу, но ворота оказались закрытыми. Такие правила, так положено. Калитку было открыли, но у нее случилась давка, почти застопорившая проход во внутрь.

Два соседа, два друга, Авед и Мирослав, оказались из тех, кто не успел попасть в детинец.

— Сосед, прячь детей в мой подпол. Там старшая дочь за ними проследит, — кричал купец Мирослав.

Авед, бывший уже немолодым мужчиной, но семью обретший только здесь в Воеводино, был полон решимости. Он сразу же приказал своей жене брать двоих малых деток и идти к соседу, у которого был большой погреб, причем, быстро, если не знать где, так и вход туда не найдется. Есть шанс у семьи, а вот у мужчин нет иного выбора, как сопротивляться.

Трое мастеровых, включая старшего сына Мирослава, решили дать бой. Они устроились на крыше мастерской Аведа и приготовились разрядить во врага сразу пять арбалетов.

Вождь Нуянзя лично прибыл разорять Воеводино. Даже до мордвы доходили слухи о том, насколько неплохо живут в Братстве. Нуянзя уже казнил три десятка молодых парней, которые и сами собирались уходить к русским воинственным… Монахам? Жрецам? Не столь важно. В голове вождя не укладывались многие понятия, связанные в монотеистическими религиями. Куда как проще было доверять свою судьбу многим богам.

А вот, что не давало покоя вождю, так это месть и нажива. Нуянзя не забыл, как ему пришлось уходить… бежать под Выксой, где сошедший с ума русский командир Угрюм вышел против него с сотней, когда вождь совершал разведку боем четырьмя сотнями. И… Нуянзя побежал, что чуть было не стоило ему изгнанием. У эрзя все еще главным критерием выбора вождя является личная отвага и удача. Опять же пришлось некоторых старейшин казнить, а иных отправить к мокше, чтобы сохранить власть у эрзя и остаться старшим вождем среди всей мордвы.

— Арис, поспеши вперед. Я вижу, что отряд Дуболгивырвался вперед. Я должен войти в город первым. Мои родичи обязаны наполнить свои сумы первыми и попользовать лучших дев, — приказал Нуянзя, когда увидел, что отряд этого ненавистно Дуболги уже был рядом с первыми постройками города.

Дуболга был сыном старейшины, убрать которого Нуянзя так и не смог. Крепкий род у его соперников, способный спорить за право быть вождем. Без Дуболгивойско эрзя было бы на полторы тысячи копий меньше. Вместе с тем, род вождя еще сильнее и куда лучше вооружены воины Нуянзи, а кони лучшие среди всех родов мордвы.

— Почему ты решил первым войти в город? Ты оставался под Рязанью, но последовал за мной. Ты хочешь забрать мою добычу? — Дуболга, подчинившись вождю, не мог не высказать свое негодование.

Если он, Дуболга, сын главы сильного рода, считай, что и племени, промолчит, то свои же воины перестанут подчиняться. Может, даже потребуют от старейшины дать им командиром другого сына главы рода, который не спустит с рук то, что вождь забирает добычу, когда она вот — рукой подать.

Между тем, Нуянзя понимал, что ситуация сложная и Дуболга мог бы вызвать на поединок самого вождя. Пусть Нуянзя мог и отказаться, руководствуясь правилом, что во время войны командира вызывать на поединок нельзя. Но как после этого будут смотреть на своего вождя воины? Поэтому нужно найти компромисс.

— Ты войдешь вместе со мной, возьми сотню и будь в числе первых, кто станет грабить город и пробовать их хваленных толстых баб. Мне уже сообщили, что добыча будет, несмотря на то, что один русич вырвался и предупредил город, ему не все поверили, — сказал Нуянзя, сдерживая желание заколоть Дуболгу.

— Это мудро. Теперь я понимаю, почему именно ты вождь, — сказал сын главы рода.

Вождь не сразу определился, что именно означали слова воина.

'Ты, волчий выкормыш, обвиняешь меня в трусости и считаешь хитрость причиной того, что я вождь? — подумал Нуянзя, но не стал акцентировать внимание на словах Дуболги, тем более, что внешне они вполне благонадежные.

Не спеша, с гордо поднятым подбородком, Нуянзявъезжал в город первым. Казалось, что в Воеводино никого и нет, что все спрятались за мощными стенами детинца. Но это было не так. За свои четыре десятка с лишним лет вождь столько раз разорял села Руси, что определял почти по запаху наличие и людей, и богатств в домах. Конечно, не по запаху, это, скорее, мозг вождя эрзя, заточенный на грабеж, по ряду косвенных признаков улавливал присутствие людей.

— Туда идем! Вижу богатую мастерскую. Чую, что там есть кто-то. Ты первый, — вождь указал на своего ближнего телохранителя. — Нужно оставаться остарожными. За такую жизнь люди должны биться. Неужели все способные держать топор в руках спрятались за стенами?

Нуянзя смотрел по сторонам и ловил себя на мысли, что хотел бы управлять не теми селищами и немногочисленными слабоукрепленными городищами, что были у эрзя, а такими городами, с красивыми двускатными крышами, с улицами, устланными досками, с такими большими мастерскими, которых в его племени и в помине нет. Вождю было жаль, что он не может забрать с собой все это. Он вообще много забрать не может, так как принцип набега в том, чтобы не отягощать себя обозами, ну, может, только рабов-масторовых прихватить и то, если под Рязанью все складывается правильно.

Эрзя, как и другие племена мордвы, не брали крепостей, да оно им и не нужно. Тактика была простой: быстрый, очень быстрый набег, чтобы часть жителей любого русского города не успела спрятаться в детинец, и не смогла унести свое имущество. После наступал этап веселья, когда воины насиловали баб, убивали мужиков. Но нередко брали людей и в рабство. Не много людей, если на них не было особого заказа. За многими рабами нужно еще уследить, да и накормить, но приглянувшуюся девку или особо грамотного мастера забрать могли.

А после воины Нуянзи уходили с награбленным. Хватало и того, чтобы городской ремесленный посад разграбить, да окольный град. Правда, и русские в последнее время начали огораживать весь город стенами. Тут приходилось довольствоваться только лишь разграблением окольных деревень. Чем больше город, тембольше вокруг него селений, призванных этот город прокормить. Так что у большого города, который мог позволить себе построить большую стену, порой, не малочего пограбить было и вне городских стен.

Сын купца Мирослава не без ужаса смотрел на, казалось, обезумевших мужиков, отца и соседа. Они что, собрались воевать со всем войском мордвы? Сколько тут пришло? Две-три тысячи? Но сын не станет перечить отцу, это не позволительно. Вот и выходило, что оставалось учащенно моргать, менять цвет кожи на лице, да подсчитывать дробь, которую выдавали трясущиеся коленки.

— Сын… — Мирослав пустил скупую слезу. — Уходи! Не иди к семье и мамке, мы закидали погреб землей и сеном. После придешь и откроешь их, дышать там есть чем, трубы же выходят в огород. Ты знаешь, как выйти из города. Будь достойным человеком и сильным. Все… ступай!