Мяун молча привязал лошадь в стороне, подошёл к раненым и поднял окровавленный меч. Осматривая оружие с холодным безразличием, он влил в него свою энергию.

Когда он поднял взгляд, Кирия заметил в его глазах едва сдерживаемую ярость.

— Как выяснилось, — холодно произнёс молодой артефактор, — артефактором меня видеть не хотят. Моя участь — прозябать в боях.

Не оборачиваясь, он направился в гущу сражения.

— Я присоединюсь к духам, — бросил он капитану.

Мяун не стал активировать татуировки в эту ночь. Он вошёл в самую гущу боя, собираясь выпустить пар. Но едва замахнулся на первого неживого, как его правая нога соскользнула на чьей-то крови, присыпанной снегом. Он поехал вперёд, в последний момент поймав равновесие. Это стало последней каплей — его нервы лопнули. И он вступил в бой.

Он убивал одного за другим, медленно пробиваясь глубже — туда, где их было больше. Его взгляд был сосредоточен, а изо рта вместе с рыком вырывался пар. Реакция была мгновенной, никому не удавалось пройти мимо. Но этого было мало. Ему нужен был противник сильнее.

Он хотел снова встретиться с той ведьмой, что питалась его энергией. Этой ночью он был готов к сражению с ней.

Мяун, проделывая себе путь, двинулся вглубь, когда на него неожиданно обрушился один из некромантов, загородив дорогу.

Развернувшись, Мяун с силой ударил его в живот, отталкивая с пути. Он даже не посмотрел, упал тот или нет — ему было всё равно. Зачем тот вообще полез в его сторону? Хотел, чтобы он его убил?

Нежить наступала волнами. У них не было сил держать бой — они давили численностью.

Мяун сражался. Вес меча давил в руке, заставляя ныть мышцы, но он нуждался в этом состоянии. Состояние боли, тяжести оружия — всё это было ему знакомо. Эти сражения въелись в его сознание с самого детства.

В его голове мелькали бесчисленные битвы, в которых он участвовал, и изнуряющие тренировки, через которые прошёл.

Говорили, что у Деймира был талант к некромантии и боям. Что у Мяуна был талант. Что сыновья Учур были одарёнными.

Но ни у него, ни у его брата этого таланта не было. Их выдрессировали, как обычных собак. Их выдрессировали убивать. И это было всё, что они умели.

Как же он был глуп, что сунулся в артефакторику. Он считал, что именно в этом у него был талант. Он думал, что когда-нибудь войдёт в лес Синама, снимет его проклятие, отпустит духов на перерождение. Что когда-нибудь восстановит имя Учур как артефакторов.

Но всё было бессмысленно. От него хотели лишь одного — чтобы он тратил свою жизнь в боях. Это всё, что волновало его отца и брата.

Волны нежити начали редеть и двигаться в других направлениях, — они, чувствуя его разрушающую энергетику, расходились в стороны. Ровно так же, как и другие некроманты, которые видели в нём большую угрозу, чем в нежити.

Когда праздник подошёл к концу и жители Исы начали расходиться, Рин первая вышла из душного здания. Она встала в стороне, дожидаясь ведьму.

Солнце уже зашло за горизонт. Девушка подняла глаза к небу, замечая, что пошёл первый снег. Снежинки кружились, медленно опускаясь вниз.

В ушах всё ещё звучал голос матери, но теперь мысль о нём приносила тепло. Её губы тронула лёгкая улыбка.

Она заворожённо смотрела на снег, пока не услышала голос ведьмы. Обернулась.

Ара в компании своих сестёр покинула здание одной из последних. Они весело переговаривались и перешучивались.

Заметив Рин, ведьма клана Сандар приостановилась. Дослушав одну из сестёр, она плавно кивнула ей, затем подняла руку, останавливая разговор.

— Договорим в другой день, — произнесла ведьма. Попрощавшись, она подошла к Сонах и молчаливым жестом показала ей следовать за ней.

— А нас пустят в ратушу в это время? — спросила Рин, когда они двинулись в путь.

— Там никого не будет, чтобы запретить, — хмыкнула в ответ ведьма.

Рин издала тихий смешок.

Они шли в тишине. Рин куталась в свой тёплый плащ, тихо размышляя о своём.

Она никак не могла прийти в себя после случая с Блудом. Она делала всё, что должна была: училась, исправила свою ошибку с Балом, не нарывалась на неприятности. И всё же разрушительное чувство страха не отпускало её. Ей хотелось кричать, хотелось совершить безумство — что угодно, лишь бы это чувство прошло.

Ведьма вежливо не нарушала тишину.

Они вышли на просторную мощёную площадь Великих, ведущую к ратуше. Стоило им покинуть укрытие высоких зданий Академии, как сильные порывы ветра окружили их со всех сторон, бросая в лица хлопья снега.

Рин прикрыла лицо руками и, потянувшись, намотала тёплый шарф себе на голову. Украдкой взглянула на ведьму — та шла спокойно, плавной походкой, словно ветер не приносил ей холода.

Арина посмотрела на ратушу, но видела лишь очертания большого здания, подсвеченного тусклым сиянием убывающей луны. Казалось они шли в самое сердце тьмы.

— Страшно? — спросила ведьма.

Сонах обернулась к ней и покачала головой.

— С тобой не страшно. Ты же была внутри много раз? — уточнила девушка. Ей самой ещё не доводилось бывать в ратуше.

Ара приподняла брови, повернулась к Рин и весело рассмеялась.

— У вас такая странная семья, — произнесла она.

Рин нахмурилась, не понимая, о чём говорит ведьма.

— Для нашего города вы, сёстры Сонах, слишком доверчивы, — мелодично произнесла Ара.

Рин слабо улыбнулась. Никогда бы не подумала, что её могут отнести к доверчивым людям. Пожала плечами, не споря.

Они подошли к тёмному зданию, рядом с которым казалось ещё темнее, чем на площади. Ратуша не была подсвечена ни одним артефактом.

К тому времени Арине стало так холодно, что она пробежала последние шаги, положила руку на ледяную поверхность ручки и потянула дверь на себя.

Дверь не поддалась.

— Закрыто.

Ара подошла ближе, положила тонкую руку на дверь, прошептала что-то невнятное, и та, тихо щёлкнув, открылась.

— Нужно знать секрет, — произнесла она, пропуская Рин в темноту.

Сонах заглянула внутрь — там было темно, и она вежливо предложила Аре пройти первой. Это место вызывало такую жуть, что даже днём она бы не решилась сюда зайти.

Не прокомментировав, ведьма вошла в ратушу. Арина двинулась следом.

"Не могла же мама послать меня в опасное место," — размышляла девушка.

— И в чём заключается секрет? — сипло спросила Арина, осторожно оглядываясь и пытаясь немного расслабиться разговором.

— Если расскажу, то это перестанет быть секретом, — тихо ответила ведьма.

Стоило ей сделать шаг внутрь, как на стенах загорелись свечи. Они отбрасывали зелёный свет, освещающий помещение и скульптуры, создавая мрачные тени. По полу стелился туман зеленоватого оттенка.

Ара прошла вперёд и остановилась у алтаря забвения усопших. Провела рукой над свечами, и одна за другой они вспыхнули.

— Ты знаешь, что такое жертвенная чаша? — спросила ведьма.

— Знаю, — ответила Рин, замирая позади и внимательно наблюдая за действиями ведьмы.

— А ты знаешь, когда она обладает мощью? Мощью, достаточной, чтобы показать нам будущее или прошлое? — спросила девушка, продолжая смотреть на алтарь. Её бледное лицо освещали отблески пламени.

— Нет.

— Подобная магия всегда требует платы, — Ведьма слабо усмехнулась, оборачиваясь к Сонах. — В названии уже есть ответ. Жертвенная чаша.

— Мы должны принести жертву? — нахмурившись, спросила Арина, задумалась. У неё не было ничего, что она могла бы отдать. А что вообще приносили в жертву Мунэ?

Ара покачала головой.

— Жертву уже принесли за нас, — произнесла ведьма, она смотрела Рин в глаза. — Жертвы, что обладают самой мощной энергией. — Она сделала паузу. — Твоя мать хочет, чтобы ты взглянула в чашу, наполненную кровью ясных.

По коже пробежали мурашки. Арина перевела взгляд к свечам — они горели неровно, их пламя то вытягивалось вверх, то резко отклонялось в сторону, тихо потрескивая. Она не могла отступить. Мама сказала, что нужно спасти ясных.