Тот согласно кивнул.

— Да, эта ясная забавная.

Лицо Мяуна скривилось. Он моментально забыл о статуе.

— И меня! — вмешался Ову, ухмыляясь и указывая на свою руку. — Маленькие пальчики так легко сжимали мою руку в прошлый раз… Я готов хоть каждый день лечиться у неё! — он расхохотался.

— Интересно, а она может… лечить другими методами?..

Глаза Мяуна вспыхнули яростью. Последний луч солнца скрылся за горизонтом, погружая их в полумрак.

Камари скомандовал всем собраться, но вокруг было странно тихо. Ни одна нежить не восстала.Солдаты настороженно осматривались, держа мечи на готове.

Мяун опустил взгляд и заметил, как тонкие прутья лианы обвились вокруг его ноги, медленно поднимаясь выше. Он резко обернулся к статуе и в ту же секунду активировал свои татуировки.

На месте статуи стояла ведьма, наполненная разрушительной энергией личи. Она не отрываясь смотрела на Мяуна глазами, в которых не было ни света, ни белков, ни зрачков — только чернота. Её голова была неестественно склонена набок. Рот раскрылся в жуткой ухмылке, пока она наблюдала за артефактором.

Мяун раздражённо дёргал ногой, пытаясь высвободиться из ловушки. Дотянуться до ведьмы и сжечь её он не мог — лиана с силой сжимала его ногу, обвиваясь всё туже и поднимаясь вверх.

Ведьма закинула голову назад, словно наслаждаясь этой чёрной ночью и непрошеным гостем. Из её рта донёсся слабый вой, напоминающий завывание ветра. И в следующую секунду, когда Мяун отчаянно пытался вырваться из ловушки, причиняющей ему боль и разрывающей кожу, на него обрушился оглушающий, пронзительный крик.

Земля задрожала. Граница с инферно начала таять.

Мяун схватился за голову, отступая назад. Но из-за лианы потерял равновесие и рухнул прямо на восставшего неживого. В ту же секунду тело нежити вспыхнуло. Как только оно коснулось кожи Мяуна, огонь охватил плоть и мгновенно испепелил её.

Громко выругавшись и передёрнувшись от отвращения, Мяун сжал зубы. Лиана сдавливала ногу, и казалось, вот-вот прорежет плоть. Он сел, вспоминая все сражения, в которых ему доводилось участвовать, проклиная их, проклиная отца, Деймара, всех, кто связал его с этим адом.

Потянулся к лиане, собираясь сжечь её. В последний момент успел среагировать — ведьма, воспользовавшись его замешательством, кинулась на него. Мяун вскинул руки, но не успел — она с силой прижала его спину к земле, наклоняясь ближе. Он вцепился ладонями в её лицо, вливая туда всю свою энергию, уже смакуя момент, когда она сгорит под его силой.

Со стороны раздались крики. Ову и Леор бросились к нему, но не успели добраться. Под крик личи нежить восставала, и всего через мгновение пространство заполнилось неживыми. Они набросились на офицеров, отсекая их от Мяуна и оставляя артефактора на милость ведьме.

Ведьма улыбалась в ладонях Мяуна, издавая стон, напоминающий вой. Прикрыв глаза от наслаждения, она вытягивала из него всю огненную энергию. У Мяуна свело пальцы, руки ослабли от этого ужасного ощущения. Он деактивировал свои татуировки.

Артефакт со светом давно откатился в сторону, продолжая сиять среди тьмы.

Ведьма захохотала и приблизила лицо к Мяуну, раскрывая пасть. Он пошёл на крайние меры. Из кармана вылетел его шарф, обмотался вокруг шеи ведьмы и, закрутившись, откинул её в сторону.

Сердце Мяуна бешено стучало в груди. Он резко сел и активировал тату. Приложил руку к лиане, прожигая её и одновременно обжигая собственную кожу. Сжав зубы от боли, он подавил стон.

Наконец, он подскочил. Стоило ведьме отлететь от него, как на него тут же набросилась нежить, пытаясь обездвижить, схватить для своей хозяйки. Некоторые из них сжимали в руках ржавое оружие, что затрудняло защиту артефактора.

Он только в тот момент осознал своё чрезмерное высокомерие — то, что отказался брать меч. Он настолько отвергал всё, чему его обучали в доме Учур, что считал, что способен справиться совсем своими силами. Но в этом бою толку было бы больше от меча.

Артефактор едва успел заметить, что один из некромантов, раскрутившись, совершил удар под названием "фихтушка", которым ножами откидывал от меча энергию. Эта энергия прорезала неживых, и Мяун лишь в последний момент успел присесть, чтобы его не задело.

— Какого черта?! — прорычал артефактор.

Но Камари не отреагировал, отдавая приказ атаковать ведьму, пользуясь её состоянием. Та в стороне боролась с его шарфом, пытаясь вырваться и разорвать его. Она была близка к успеху, и Мяун щёлкнул пальцами — шарф вернулся на своё место на его шее.

Заметив, что Ову упал в стороне, а его меч валялся неподалёку, Мяун решил, что клинок нужнее ему. Ову всё равно не выжить. Он приложил пальцы к правой руке, провёл левой по воздуху — меч полетел в его сторону. Перехватил рукоять и крепко сжал её.

Освободившись от шарфа, ведьма замерла в стороне, её взгляд был прикован к Мяуну. Он защищался, отбиваясь от нежити, вливая энергию в меч Ову, но всё равно то и дело оглядывался на личи. Эта тварь явно нацелилась на него.

Он оглянулся, осознавая, что их часть склепа окружили и другие личи — ведьмы, что прежде были статуями. Они кружились, издавая тихие песни, и рассыпались по кладбищу, продолжая убирать границу с инферно, поднимая больше нежити и отправляя её к городу.

Энергия быстро покидала его тело. Мозг лихорадочно работал — ему нужно было принять решение. Атаковать ведьму напрямую он не мог: вся его разрушающая сила для неё была лишь завтраком.

В голове появилась идея. Он уже собирался окликнуть кого-нибудь из офицеров Кирии, чтобы они помогли ему, но заметил, что те подхватили Ову под руки. Пользуясь тем, что нежить сосредоточилась на нём, они отходили к постам, одновременно посылая в воздух сигналы о возвращении.

Мяун сжёг ближайших к нему неживых, затем подхватил круглый артефакт, провернул его в руке и подкинул вверх. После этого развернулся и побежал в сторону склепа.

Шар начал волнами извергать огонь, сжигая нежить. Ведьма шагнула вперёд, подхватила артефакт и впитала пламя в себя.

Мяун уже был на месте. Он воткнул меч в землю, откуда тянулись лианы, и с силой вонзил его глубже, вливая свою чёрную энергию. Ведьма сжала грудь, хрипя, затем запрокинула голову и издала протяжный вой. Звук разнёсся по кладбищу, призывая на помощь сестёр.

Сил Мяуна в эту ночь отчаянно не хватало, чтобы добить её. Оставив меч внутри, он помчался ко входу на кладбище.

Нежити у первых кругов сражения было в разы больше. Их разумы не находились под таким сильным контролем, как у склепа. Мыча и бессмысленно несясь вперёд, они атаковали солдат, тянулись к любому источнику энергии и плоти, не осознавая, что их могут уничтожить.

Мяуна облепили со всех сторон. Дотягиваясь до него, нежить обращалась в огонь и передавала пламя дальше, что сыграло ему на руку, но сильно замедляло путь. Он вновь начал отбиваться мечом и, к собственному удивлению, испытал удовольствие от этого. Давненько он не был в сражениях, и от крови, от скорости, от безостановочного движения в жилах снова закипал азарт.

Он выхватил очередную звезду, собираясь метнуть её в скопление нежити в стороне, но вовремя заметил знакомую тёмную энергетику некроманта. Насколько знал Мяун, духам было запрещено покидать первый круг сражения.

Поспешно метнув звезду в другую сторону, Мяун с удовлетворением отметил, как от её вспышки погибло сразу несколько неживых. Разрубив троих на пути, он двинулся к Акиму. С удивлением Мяун отметил, что неживые вокруг Акима обладали более высокой энергией. Остальная нежить не замечала Акима, пропуская его вперёд и не нападая.

— Эй, Аким! — наконец пробившись, Мяун подбежал к нему, схватив за руку.

Некромант обернулся, но во взгляде не было ни следа узнавания — лишь лёгкое безумие. Он выхватил горящий Калабхити и занёс его для удара.

— Да твою же ж ты мать! — громко выругался Мяун, уклоняясь. Ещё этого не хватало — сражаться с ним.