— Ты для меня все, Адрианна, — прохрипел я, отчаянно желая дать ей все, на что способен, и в то же время требуя от нее все до последней капли для себя. — Ты моя, ты ведь знаешь это, да? Моя, блядь. — Ее глаза пронзают мои со свирепостью, от которой у меня по венам течет огонь. — Скажи это.

Она проводит языком по губам, и я толкаюсь в нее сильнее, быстрее, отчаянно, поощряя ее сказать эти слова.

— Я твоя.

Два слова, едва громче шепота, и я готов рухнуть на колени. Мой член дергается, готовый взорваться от этого заявления, но я сдерживаюсь, отказываясь переходить грань, прежде чем она кончит на мой член.

— Вот и все, Бунтарка. Ты моя, а я твой. Я знаю, что эти ублюдки тоже в этом участвуют, и обещаю, что буду боготворить землю, по которой ты ходишь, но никогда больше не угрожай бросить меня. Не так, как ты сделала это раньше. Никогда.

Мои движения становятся резкими, когда я вдалбливаю в нее каждое слово. Напоминания о ее угрозе уйти в моей комнате было достаточно, чтобы я образумился. Никогда больше эти слова не сорвутся с ее губ. Во всяком случае, не в мою сторону.

— Ты мой, — выдыхает она с удивлением в голосе, глядя на меня, и я ухмыляюсь.

— Да, да, я твой.

Наши губы сливаются воедино, слова больше не нужны, когда я чувствую, как ее киска отчаянно сжимается вокруг моего члена. И в ту секунду, когда она впивается зубами в мою нижнюю губу, сдерживая крики экстаза, я следую с ней за грань.

Тяжело дыша, я теряюсь в волнах экстаза, которые сотрясают мое тело, и как раз в тот момент, когда я думаю, что они закончились, она дрожит, по ней пробегает еще одна волна, и она проникает и в меня тоже.

— Черт возьми, Рейден, — хрипит она, согревая все мое гребаное существо, душу и все остальное.

Опустив ее ноги на землю, я натягиваю на нее штаны, а затем снимаю презерватив со своего члена. Я делаю шаг назад со вздохом, и странное чувство прилипает к моим губам.

— Что это значит, если я чувствую невесомость? Как будто мое сердце спокойно, душа полна, и все мое тело безмятежно?

Она одаривает меня самой милой гребаной улыбкой, которую я когда-либо видел, и делает шаг ко мне. Сжимая мою руку, она наклоняет голову. — Я совершенно уверена, что именно так я бы описала чувство счастье.

Счастье.

Хм.

— Вот что ты заставляешь меня чувствовать, — выпаливаю я, и ее улыбка почему-то становится милее, теплее, счастливее.

— Когда ты не взбалмошный вампир, ты заставляешь меня чувствовать то же самое. Иногда.

— Иногда? Я могу это принять, Бунтарка. Я хочу заставить тебя чувствовать все эти вещи. Всегда, — говорю я, обхватывая ладонями ее щеки и снова прижимаясь своим лбом к ее лбу.

Кажется, что тепло становится только горячее, когда я нежусь в ее объятиях, и этот момент навсегда запечатлевается в моей памяти.

— Ты мне нравишься, Рейден.

— Ты мне тоже нравишься, Адрианна. Очень.

— Очень, — повторяет она, и в ее тоне слышится легкое возбуждение, а я ухмыляюсь ей в ответ.

— Давай выберемся отсюда, приведем тебя в порядок, и я с радостью покажу тебе, насколько это очень, — обещаю я, вибрируя от восторга при звуке ее очередного смешка.

Сладкий звук обрывается, когда она резко шарахается в сторону, а ее смешок превращается в вопль боли, когда она врезается в каменную стену, у которой я только что ее трахал, и мое сердце замирает в груди.

Оглянувшись, я рычу, обнаружив Вэлли, стоящую в начале переулка. Ее рычание направлено на мою гребаную Бунтарку, и мне это не нравится. Ни капельки. По тому, как ее грудь тяжело вздымается, а руки откатываются назад, я понимаю, что это она выбила Адрианну из моих объятий.

Тварь.

— Ты чертовски мне надоела, — заявляет она, со вздохом перекидывая волосы через плечо и переводя взгляд на меня.

— Ты просто напрашиваешься встретить свой конец, Вэлли, — огрызаюсь я, и она закатывает глаза.

— Ну, если ты так считаешь. Давай пойдем и посмотрим, что твой отец скажет по этому поводу, ладно?

— Какого хрена я должен это делать?

— Рейден? — Мягкий голос Адрианны прорезает воздух, когда стук шагов эхом отражается от стен.

Мгновение спустя Крилл, Броуди и Кассиан оказываются позади моей наименее любимой вампирши с недовольными выражениями лиц.

— Рейден, что, черт возьми, происходит? — Спрашивает Касс, указывая через плечо на людей моего отца, выстраивающихся позади них.

— Его вызывают. Пойдем, маленький питомец, — кричит Вэлли со злобным смешком.

Черт.

Когда я смотрю вниз на Адрианну, у меня болит сердце, но я знаю, что мне нужно сделать. Ее брови вздергиваются, когда она встречается со мной взглядом, и я надеюсь, что она заметит мельчайшую искорку в моих глазах, прежде чем я спрячу свои эмоции.

— Идите домой. Встретимся там.

— Но… — я отмахиваюсь от протеста Броуди и поворачиваюсь к Вэлли и людям моего отца.

— Мне нужно кое-где быть.

32

РеЙДЕН

Б

агровые пятна покрывают мою одежду и кожу, но это ничуть не уменьшает моей уверенности, когда я с размаху распахиваю дверь поместья моего отца. Кричащая отделка всего пространства только усиливает мое раздражение.

Я не хочу быть здесь. Я не должен чертовски быть здесь, но, вопреки здравому смыслу, я захотел убедиться, что держу Адрианну как можно дальше от этого запутанного бардака, который представляет собой происхождение вампиров.

Красное дерево покрывает полы, нижнюю половину стен и парадную лестницу, которую я обхожу в поисках кабинета моего отца. Он будет там. Это то место, где он всегда находится.

Узор в виде лилий на обоях переливается золотом под мерцающими желтыми лампочками, прикрепленными к стенам. Это место похоже на чертов мавзолей, а не на дом. Не знаю, почему я никогда по-настоящему не рассматривал это сравнение до сих пор. Но, похоже, каждое мое общение с Адрианной — это один шаг к истине, которая является моей жизнью. Она помогает мне снять розовые очки, которые прочно сидели на месте, и теперь я, к сожалению, вижу все таким, какое оно есть на самом деле.

Мертвым.

От желания провести рукой по лицу у меня чешутся кончики пальцев, но я отказываюсь показывать даже намек на неуверенность. Не тогда, когда Вэлли отстает от меня на шаг, люди моего отца еще на шаг, и хрен знает, сколько еще камер старик установил с тех пор, как я был здесь в последний раз.

Он одержимый, собственнический и слегка ненормальный. И все же вам следует остерегаться моей матери.

Как бы мне ни было неприятно находиться здесь, я жажду получить ответы на вопрос, какого черта его люди заявились сегодня вечером, да еще и с Вэлли. Мы и так имели дело с достаточным количеством дерьма, а потом ему пришлось прийти и прервать самый идеальный гребаный момент с моей женщиной.

Дверь на кухню открыта, и слабая струйка солнечного света угрожает разогнать рассвет над темнеющими вдалеке холмами. Мои мысли отвлекаются от настоящего, и мне интересно, видит ли Адрианна то же самое.

Сегодня вечером она была… Черт возьми, она была всем и даже больше.

Бесстрашная. Жизнерадостная.

Она была проклятой наследницей.

Я имел в виду каждое слово, которое сказал ей, и был готов сказать ей больше, пока нас грубо не прервали.

— Знаешь, я могу помешать всему этому случиться. — Пронзительный голос Вэлли прорывается сквозь мои мысли, и раздражение прокатывается по моим уставшим конечностям.

Ухмыляясь, я даже не потрудился повернуться в ее сторону, выплевывая свой ответ. — Ты не можешь прекратить нести чушь, которая исходит из твоих уст, так что я не возлагаю больших надежд ни на что другое, и это особенно низкая планка. Кроме того, последнее, чего я когда-либо хотел бы или в чем нуждался, — это твоя помощь.

Она прочищает горло, в этом движении сквозит презрение. — Она изменила тебя.

Мне не нужно смотреть в ее сторону, чтобы знать, что она опустила голову и посмотрела вниз, произнося эти слова. Это само собой разумеющееся. — Хм.