— Ты не собираешься спросить, кто? — настаивает она, слишком нетерпеливая, чтобы устроить сцену, когда мы сворачиваем в коридор и в поле зрения появляется кабинет моего отца.

— Я не дурак. Ты имеешь в виду принцессу Адрианну Рейган. — Я сдерживаю улыбку на губах, когда использую настоящий, полный титул Адрианны, заслужив насмешку Вэлли, как я и ожидал.

— Ты имеешь в виду Адди Рид, — раздраженно огрызается она, и я, наконец, перевожу взгляд влево, чтобы встретиться с ней взглядом.

— Я не заикался, и ты это знаешь.

Ее губы поджимаются, в глазах появляется гнев, когда она слегка качает головой. — Когда ты поймешь, что она тебе не подходит?

Теперь моя очередь фыркать. — О, я уже знаю, что это так. По крайней мере, в глазах моей семьи. Но реальность такова, что это я для нее не гожусь. Это легко признать, когда смотришь на ситуацию бескорыстными глазами. Ты бы не поняла, что это значит, поэтому я понимаю, что просить тебя даже рассмотреть это как вариант — большая натяжка.

— Мы могли бы быть…

Я поднимаю руку, останавливая любую чушь, которая вот-вот сорвется с ее губ. — Ничем. Мы были и всегда будем ничем. — Изнеможение сквозит в каждом слове. Я устал обсуждать это с ней. Как будто она думает, что в конце концов измотает меня, но этого никогда не случится.

Может быть, это была моя вина, что я так долго соглашался с тем, чего хотели наши родители, но даже тогда это было только на виду у общественности. Я ни разу не прикоснулся к ней — даже не положил руку ей на поясницу, когда мы входили в комнату. Ничего.

У меня нет желания даже смотреть в ее сторону, в то время как Адрианна… Черт, она завладевает моим вниманием, даже не пытаясь, при этом ненавидя меня, и это о чем-то говорит, учитывая, как сильно она ненавидела меня, когда мы впервые встретились.

Это увлекает. Она увлекательная.

— Сынок. — Голос моего отца прорезает воздух, и я останавливаюсь у открытой двери в его кабинет, оценивая его состояние. Может быть, я так же безнадежен, как и Вэлли, потому что я каждый раз оцениваю его, надеясь понять, в каком он настроении, но это невозможно. Он непредсказуем, и ему это нравится.

На его плечах плюшевый темно-бордовый халат, на нагрудном кармане вышита золотая эмблема семейного герба. В правой руке у него хрустальный бокал, наполненный коричневой жидкостью, которая, я уверен, является его любимым бурбоном, а в левой — сигара. На его носу сидят очки без оправы, а серебристые волосы убраны с лица назад.

Но под всем этим я вижу морщинки у его глаз, усталость на лице и сжатую челюсть.

— Потрудишься объяснить, почему твой вызов пришел через нее? — Спрашиваю я, входя в старомодную комнату и указывая пальцем в сторону Вэлли.

— У меня есть имя, — усмехается она, и я свирепо смотрю на нее.

— Ты же не хочешь, чтобы я использовал то, о котором думаю, — ворчу я, ее желание остаться рядом раздражает меня. — Теперь ты можешь идти.

— Мне хорошо там, где я есть, спасибо, — съязвила она, складывая руки на груди и бросая на меня многозначительный взгляд.

— Кровь? Я знаю, что мы вампиры, сынок, но обязательно было быть таким… безвкусным на своем пиру, — бормочет мой отец, прежде чем сделать глоток вкусного напитка, и я обращаю свое раздражение в его сторону.

— К сожалению, это последствия не от укуса зубами, скорее кулаками. Бешеному удалось укусить меня. — Я указываю на свою шею. Несмотря на то, что сейчас рана в основном зажила, я знаю, что остатков будет достаточно, чтобы он понял, к чему я клоню.

Его брови на мгновение хмурятся, прежде чем он быстро стряхивает это. — Ты, должно быть, истощен. Тебе нужно…

— Я в порядке, — перебиваю я, пренебрежительно махнув рукой. — Мне доставило неудобство то, что произошло, но я уверен, что ты в конце концов перейдешь к делу

— Присаживайся, — предлагает он, указывая на темно-красно-золотой диванчик напротив его кресла. Я качаю головой, пока Вэлли устраивается поудобнее.

— Как я уже сказал, по существу, чтобы я мог найти более… приятную компанию.

Мой отец кивает, вертя стакан в руке и переводя взгляд с меня на Вэлли и обратно. — Я не совсем понимаю, зачем ты здесь, — признается он, и я знаю, что ему будет неприятно признавать это. Особенно перед аудиторией.

Однако это проходит мимо ушей Вэлли, когда она предлагает ему объяснение. — Потому что он бросился сражаться с обезумевшими.

Его брови хмурятся, когда он машет сигарой между нами двумя.

— Почему ты был за пределами кампуса?

— Искал обезумевших, как поручила декан, помнишь? — Предлагаю я, и Вэлли усмехается.

— Искать. Это все, чем это должно было быть. Мы задерживаем обезумевших как можно дольше, позже обычного времени, и…

— Подожди, подожди, подожди, — перебиваю я, мой пульс грохочет в ушах, когда я смотрю на Вэлли. — Ты не хочешь повторить это еще раз? — прохрипел я, мой мозг медленно собирает воедино то, что она говорит.

Она закатывает глаза от неудобства, но мне, блядь, все равно. — Я уверена, что ты не плохо слышишь, Рейди, детка, не отставай. — Сука.

— Мы это контролируем, — выдыхаю я, позволяя правде сорваться с моего языка, и на это эта сука еще раз закатывает глаза.

— Конечно, контролируем.

— Как же я раньше об этом не подумал? — Моя мысль срывается с моих губ прежде, чем я успеваю обуздать ее, и мой отец вздыхает, поднося бокал к губам.

— Твоя мать умеет держать все под контролем, сынок. Но почему это привело тебя ко мне, мисс Драммер? — Наконец он делает глоток, два, если быть точным, что никогда не бывает хорошим знаком, потому что каким бы гладким ни был этот бурбон, он все равно обжигает, как сука.

— Мой дядя настаивал. Поскольку моего отца хладнокровно убили, он взял бразды правления в свои руки. — Ухмылка на ее губах не вызывает у меня никаких угрызений совести и ни капли сожаления о смерти ее отца. Наоборот, мне хочется достать хлопушку и устроить чертов праздник.

— Твой дядя, — повторяю я как попугай, пока она каким-то образом не садится еще выше, упуская мимо тот факт, что Адрианна была той, кто зажарила ее отца своей магией.

— Поскольку ты не станешь моим суженым, мой дядя стал менее терпим к твоим ошибкам, — медленно объясняет она, как будто я ребенок, который не может за ней угнаться.

— Я изо всех сил пытаюсь понять ошибки, которые я по видимому совершил, — настаиваю я, пожимая плечами, и она бросает на меня выразительный взгляд с плоской улыбкой, которая не касается ее глаз.

— Конечно, ты не понимаешь, но если тебе нужно, чтобы я объяснила тебе это, то ты подсел на киску фейри, и это приведет тебя к гибели.

— Ух ты. Немного дерзко, тебе не кажется? — фыркая, говорит мой отец, на этот раз предпочитая затянуться сигарой, и я закатываю глаза.

— Дерзкая, как всегда, — заявляю я, и нахмуренные брови моего отца снова превращаются в занозу в моем боку.

— Это неприлично, Вэлли. Если твой дядя настоял на этом, считай, что моего сына основательно отругали. — Он отмахивается от нее, но ее губы кривятся от отвращения, когда она поднимается на ноги.

— Ты не…

Ее слова обрываются, когда мой отец отбрасывает бокал и сигару, позволяя им упасть на пол, когда он бросается в атаку. Нет времени избегать его гнева, и нет смысла откладывать неизбежное, поскольку комната наполняется трепетом при звуке разбивающегося бокала.

Звук разносится по комнате рикошетом в тот самый момент, когда его рука оказывается на моем горле. Его ногти вонзаются в мою плоть, давая ему рычаг давления, когда он поднимает меня над полом.

Я не могу дышать, я не могу думать, я не могу ничего делать, но чувствую его гнев, и все это время пытаюсь вести себя как можно более невозмутимо.

— Больше не перебивай обезумевших. Это приказ. — Его мрачный и зловещий голос гремит вокруг нас, и я слышу, как Вэлли ахает, прежде чем мой отец отпускает меня так же быстро, как и схватил.

Я падаю на пол, мои колени с глухим стуком ударяются о пол, и я упираюсь руками в ужасный ковер подо мной, пытаясь отдышаться.