— Это был тот самый ненужный волк, позаботившийся об охране вашего отца, — ворчит Кассиан, появляясь в конце коридора, в котором мы находимся.

— Я бы сказала «спасибо», но, по-моему, моя сестра не просила об этом, — парирует Нора, и мне приходится сдержать ехидную ухмылку от ее дерзости, когда от упомянутого волка доносится недовольное ворчание.

Уверена, он сейчас прикусил язык, потому что, если бы это сказала я, он бы уже рычал, как клубок шерсти и клыков. Однако моя сестра обладает выдержкой большей, чем я. Это почти впечатляет.

— Э-э-э, следуйте за мной, — предлагает Броуди, нарушая тишину, и направляется по коридору к Кассиану, в то время как я занимаю свою позицию за инвалидной коляской Норы.

Мне нравится толкать ее кресло, хотя я знаю, что это ее бесит. Всегда бесило. Она слишком независима для этого, но мне приятно быть нужной. Особенно ей. Все ради нее.

— Ты пропустил ту часть, где я сказал, что уничтожил охрану, приставленную к нему? Я уже знаю, где он. Тебе не нужно направлять их, — огрызается Кассиан, в неверии качая головой, заставляя Нору подавить смешок.

— Который из них тот самый парень, из-за которого ты испытываешь стресс? — спрашивает она, пока я спешу вести нас по коридору, игнорируя перепалку между Броуди и Кассианом.

— Ты думаешь он только один? — усмехаюсь я.

Она смеется, запрокинув голову, искренне и от всей души.

— Вполне в твоем стиле, Адди.

Она сведет меня в могилу.

Я пристально смотрю ей в затылок, отказываясь доставить ей удовольствие ответом.

Поворачивая за угол, мы видим черные решетки из кованого железа, очерчивающие ряд из пяти камер. Крилл и Рейден ждут на другой стороне с четырьмя телами у их ног, а мой отец стоит с открытым ртом в центральной камере и смотрит на Броуди. Упомянутый маг бормочет заклинание, и через несколько секунд по воздуху разносится лязг, когда дверь камеры со скрипом открывается. Какая бы магия ни закрывала стальную дверь, она исчезла.

— Адди. Нора, — выдыхает он, бросаясь к нам.

Мгновение спустя я в его объятиях, а мои ноги отрываются от пола, когда он прижимает меня к своей груди. Я чувствую, как дрожат его пальцы на моей спине, когда я обнимаю его, принимая силу, которую, я знаю, он предлагает, прежде чем он медленно опускает меня на пол. Он повторяет то же движение с Норой, крепко обнимая ее и наполняя мое сердце ошеломляющей любовью, которую только они двое могут мне предложить.

— С вами обеими все в порядке? — хрипло спрашивает он, и когда я поворачиваюсь, чтобы уделить ему все свое внимание, я замечаю, каким опустошенным он выглядит.

— Мы в порядке. Что они с тобой сделали? — спрашиваю я, делая шаг к нему, и с его губ срывается вздох поражения. — Папа, — настаиваю я, слишком хорошо зная выражение его лица.

— Меня наделили драгоценным камнем, — бормочет он, указывая себе за спину, и я хмурюсь в замешательстве.

— Аметист? Папа, ты можешь…

— Это не аметист, солнышко, — объясняет он, медленно качая головой. Не аметист? Что, черт возьми, там еще может быть? Он, должно быть, чувствует мой неминуемый вопрос и медленно поворачивается, показывая аквамариновый кристалл, вонзающийся в его плоть.

— И что он делает?

— Адди, — выдыхает он, поворачиваясь ко мне с самым серьезным видом, который я когда-либо имела неудовольствие наблюдать за всю свою жизнь, а я повидала многое.

— Папа. Выкладывай.

Он качает головой, пристально глядя на Нору.

— Папа, что бы это ни было, ты можешь рассказать нам, — добавляет она, доказывая, что в ней есть сила, которую многие склонны не замечать.

Он смотрит на Броуди, Крилла, Кассиана и Рейдена, не уверенный, продолжать ли в их присутствии или нет, но их знание об этом никак не повлияет на результат того, что делает эта штука.

— Просто скажи это, папа.

— Проклятием аквамарина управляют драконы. Драконы Аетернус, которых больше не существует. Оно делает меня бессильным, если только один из них не появится чудесным образом в Королевстве Фладборн, чтобы удалить его из моей плоти.

3

АДРИАННА

Я

не могу осознать, что чувствую, мои эмоции настолько многочисленны, что причиняют боль. Болит голова. Грудь. Сердце. Кажется, жизнь еще не закончила наносить мне удары ниже пояса. Теперь даже мой отец стал жертвой этого проклятого Совета.

Это злит меня еще больше. По крайней мере, когда это была я, у меня было хоть какое-то подобие контроля над ситуацией. Но теперь, когда это касается его… Невозможность решения оставляет меня беспомощной и ввергает в отчаяние.

Я в неверии качаю головой. — Несуществующий дракон не может быть нашим единственным вариантом.

Брови моего отца хмурятся еще сильнее, и глубоко в его глазах поселяется непоколебимая боль. — Я бы хотел, чтобы это было не так, Адди, но, похоже, каждый камень, который я искоренил, будучи королем, каким-то образом оказался в руках недостойных людей.

«Недостойных» — это не то слово, которое я бы использовала.

— Я отказываюсь, — заявляю я, не желая сдаваться, даже не попытавшись.

Глаза отца находят мои, пока Нора молчит, сцепив пальцы на коленях. — Адди, я бы с удовольствием остался и продолжил этот разговор с тобой, но наша безопасность, особенно твоя, является величайшим приоритетом. Мы должны уйти, — выдыхает он, в его голосе звучит поражение, а в моем сознании — тяжесть его слов.

Черт.

Я хочу топать ногами, поднимать кулаки в воздух и закатить самую грандиозную истерику, какую только видел мир. Это несправедливо. Это неправильно. Это противоречит всему, во что я верю в нашем королевстве, но это ничего не значит для тех, кто все еще стремится контролировать нас всех.

Я вздыхаю, и мои плечи опускаются. — Ты прав.

Я презираю вкус этих слов у себя на языке, но они правдивы, нравится мне это или нет.

Мне нужно столько всего обдумать и переосмыслить, но ничего этого не произойдет, пока мой отец и Нора не окажутся в безопасности. Мне нужно придумать, как это сделать, потому что завеса, за которой они прятались, больше не стоит той магии, которую она задействует. Ее все равно теперь не получится поддерживать, не с моим отцом, заклейменным аквамариновым камнем гребаной смерти.

Звук того, как кто-то прочищает горло, отвлекает меня от размышлений, и я оглядываюсь через плечо, чтобы увидеть Рейдена, раскачивающегося на пятках.

— Я могу…

— Ты можешь заткнуться нахуй. Или, еще лучше, просто уйти, — огрызаюсь я, прерывая то дерьмо, которое вот-вот польется из его рта. Я разберусь с ним достаточно скоро, но прямо сейчас он просто ненужный отвлекающий фактор.

— Адди, — бормочет мой отец, и от многозначительного тона его голоса у меня напрягается спина.

— Не надо, — предупреждаю я, но он наклоняет голову, одаривая меня мудрым взглядом, игнорируя предостережение, слетевшее с моих губ.

— Я думаю, мы должны рассмотреть все, что он предлагает, — объясняет мой отец, расслабленно опуская руки по бокам и изображая спокойствие и собранность. Всегда спокоен и собран.

— Кажется, все, что он предлагает, имеет свою цену. Я не нуждаюсь в его помощи, — ворчу я, делая шаг в сторону от вампира, о котором идет речь.

— Адди.

— Папа, — возражаю я, сузив глаза, когда он повторяет мою позу.

— Адди.

— Папа, — повторяю я, точно зная, к чему это приведет, и скриплю зубами.

— Принцесса Адрианна, — настаивает он, разгоняя адреналин в моих венах.

— Король Август Рейган.

Мы зашли в тупик. Вытянутые, как шомполы, позвоночники, напряженные мышцы на шеях, руки, сжатые в кулаки по бокам.

— Что я упускаю? — Спрашивает Рейден, разжигая во мне еще большее раздражение.

— Так они поступают, когда отключают личные чувства, — объясняет Нора, как будто мы не стоим перед ними и не слышим, о чем идет речь.

— Что это значит? — Любопытство в его голосе бесит меня еще больше.

— Это значит, что он заставляет ее посмотреть на тебя глазами лидера, без предвзятости и предубеждений. Что бы ты ни сделал, чтобы вывести ее из себя, ей сейчас нужно это принять.