Она не вытирает краску со рта. Она проводит пальцами по своей палитре. Я пытаюсь отпрянуть, но не успеваю. Она проводит влажными пальцами по моему лицу, от лба до подбородка. Она опускает взгляд на мой торс - мой черный дизайнерский джемпер.

— Не смей, черт возьми, — рычу я.

С высоким, диким смехом она упирается ладонью мне в грудь. Я смотрю вниз, на три линии краски, которые она оставила. Затем поднимаю глаза и встречаю ее смертоносным взглядом.

— Это Dior! Вот теперь ты действительно облажалась.

Она отшатывается назад, продолжая смеяться, вне пределов моей досягаемости. Она пытается встать, но я быстрее ее. Схватив ее пластиковый стаканчик с грязной водой, я швыряю его в нее, кисти и все остальное. Она с криком вскидывает руки, но вода попадает ей прямо в грудь.

Я поднимаюсь на ноги, и мы встаем по разные стороны балкона. Она опускает руки и смотрит вниз на свою промокшую толстовку. Затем она снова смотрит на меня. Мы смотрим друг на друга.

И тут она разражается смехом.

— Оно того стоило, — смело заявляет она.

Ее смех заразителен. Я пытаюсь сопротивляться, но она выглядит нелепо в своих шортах и промокшей толстовке, с краской на смеющемся рту. Мое лицо расплывается в улыбке.

— Чокнутая, черт возьми, — говорю я, качая головой. — Пойдем, trésor. Давай-ка приведем тебя в порядок, пока ты не подхватила

воспаление легких. Я не хочу иметь на руках мертвую жену.

— Я не твоя жена, — бормочет она, но следует за мной с балкона. Ее голос все еще полон веселья.

— Пока нет.

Эти слова звучат правдиво, когда я их произношу, что застает меня врасплох.

Мы закрываем балконную дверь и крадемся по коридору. Только когда мы доходим до моей двери, я понимаю, что совсем забыл о своих планах навестить Мелли.

Анаис

Рука Северина теплеет, когда он ведет меня в свою ванную. Странно видеть его в таком настроении. От смеха он кажется более молодым, более живым. Его зеленые глаза сверкают, как многогранные драгоценные камни.

В ванной он подставил полотенце под горячую воду и смыл краску с моего лица. Он удивительно нежен, и я затаила дыхание, когда он протирал полотенцем мои губы. Когда он закончил, они покалывают. Я быстро облизываю их, чтобы увлажнить. Его глаза следят за этим движением.

С неровными линиями краски на лице он выглядит немного диким. Он делает шаг ко мне, его горло вздрагивает, когда он сглатывает.

— Trésor.

Его голос - это вздох.

— Перестань называть меня так, — шепчу я.

—Заставь меня.

У меня короткое дыхание. Мне не следовало возвращаться с ним в его комнату. Я беру полотенце из его рук и провожу им по его рту, стирая размазанную там краску. Желание разрастается во мне, как лианы, обрастая листьями и цветами.

Я поднимаю взгляд. Глаза Северина устремлены на меня. Зеленые, как бледный мох, как японский жадеит, зеленые, как злые чары в сказках.

— Не заставляй меня умолять тебя, — внезапно произносит он с хрипотцой в голосе.

— Я не хочу, чтобы ты меня умолял, — отвечаю я.

— Чего ты хочешь? — спрашивает он, притягивая меня к себе за талию.

Мне не нравится лгать, но я не думаю, что осмелюсь сказать правду. Поэтому я не делаю ни того, ни другого. Я обнимаю его за шею и целую.

Он задыхается от прикосновения моего рта. Его рот мягкий, как распустившаяся роза. Он раздвигает губы и проводит языком по моим, вливая в меня жидкое пламя, которое струится по животу и между ног.

Он отступает назад, увлекая меня за собой. Мы наполовину целуемся, наполовину спотыкаемся в его спальне, пока не доходим почти до его кровати. Я кладу руки ему на грудь и отталкиваю его. Он смотрит на меня из-под капюшона, пьяный от поцелуев и чувственный.

— Я вся промокла, — говорю я с трудом. — Мне нужно переодеться.

— Снимай, — отвечает он, прижимаясь губами к моей щеке и задирая подол моей толстовки.

— Мне будет холодно, — говорю я ему. Он ловит зубами мочку моего уха и легонько прикусывает. Я закрываю глаза, вздрагивая. — Мне нужно идти.

— Я тебя согрею, — шепчет он мне на ухо. — Останься.

Я вздыхаю, когда он целует мою шею, посасывая чувствительную кожу. Есть так много причин, по которым я не должна оставаться, но я не могу придумать ни одной. Он стягивает с меня толстовку, натягивая ее через голову. Под ним тонкий бюстгальтер тоже мокрый, соски твердые от холода. Глаза Сэва темнеют, когда он смотрит на них.

Вместо того чтобы снять с меня лифчик, он толкает меня в сидячее положение на краю кровати и опускается на колени между моих ног. Он берет мою талию в руки, притягивает к себе и прижимается ртом к ложбинке между ключицами. Он целует влажную теплую линию по моей груди, между грудями, пока я не могу удержаться и не выгибаюсь в его руках, каждый нерв жив от ощущений. Все мое тело, как натянутая струна, поет от желания.

Наконец он спускает бретельки лифчика, обнажая мои груди. Они холодные и влажные, и я подавляю дрожь. Сев смотрит на меня с ленивой ухмылкой.

— Не волнуйся, trésor. — Он ласкает мою грудь, поглаживая большими пальцами соски. — Я тебя сейчас согрею. — Он нежно целует каждую грудь. — Я сделаю тебя такой горячей и мокрой.

— Прекрати, — задыхаюсь я, мое лицо горит от смущения.

— Что прекратить? — Его тон высокомерен. Он засасывает один из моих сосков в рот, и я издаю стон. — Прекратить это? — Его рот переходит к другому соску. Он лижет его, его язык мягкий и горячий. Я так возбудилась, что мне стало больно. — Или это?

— Прекрати говорить, — шиплю я. Я расстегиваю лифчик и отбрасываю его в сторону. Хватаю его заляпанный краской джемпер и стягиваю его через голову. Он позволяет мне это сделать и смеется, когда я

стягиваю на него футболку. Под ней - гладкая кожа, испещренная темными пятнами красоты. Я хватаю его за плечи. — Пойдем.

Я пытаюсь потянуть его вверх, но он сопротивляется и целует меня.

— Нет, trésor, — пробормотал он мне в губы. — Еще нет.

Твердой рукой он толкает меня на спину и стягивает шорты с бедер.

— Я хочу попробовать тебя на вкус. — Он целует низ живота, бедра, внутреннюю поверхность бедер. — Я хочу почувствовать, какая ты мокрая.

— Пожалуйста, — задыхаюсь я, закрывая глаза руками, мои бедра извиваются в его хватке. Я так возбуждена, что чувствую, что могу кончить от одних его слов. — Перестань говорить.

— Нет. — Он легонько прикусывает мою внутреннюю сторону бедра и смеется, низко и коварно. — Я хочу трахать тебя своим языком и заставить тебя кончить так сильно, что я отправлю тебя к звездам.

И тогда он делает именно это.

За несколько коротких и изысканных минут я узнаю, почему Северин Монкруа так уверенно шагает по миру. Он не просто красив, харизматичен или талантлив в фотографии. Он еще и невероятно умело владеет своим ртом.

Он пирует на мне с жадностью и беззаботностью, как будто умирает от голода и я - единственное, что может поддержать его жизнь. Он лижет и сосет, реагируя на каждый мой звук удовольствия, как на святую заповедь.

Когда я уже настолько близка к оргазму, что мои бедра замирают, а спина выгибается дугой, он издает низкий, гулкий смех и работает пальцами, пока я не начинаю хныкать, напрягая все мышцы.

Затем он лижет меня, глубоко, медленно и ритмично, и я кончаю так сильно, что все мое тело содрогается. Я бьюсь бедрами, но Северин крепко держит меня одной рукой, обрабатывая пальцами и языком, пока я не прижимаюсь к нему, мокрая, вздрагивающая.

Он смотрит на меня сверху. Его губы и подбородок мокрые, линии краски все еще пересекают лоб и щеки. Его глаза яркие и дикие, а от его дикой ухмылки веет надменностью и опасностью.

— Tu aimes ça? ²⁹— грубо спросил он.

— Qu-quoi? ³⁰ - спрашиваю я, ошалевшая от удовольствия и все еще дрожащая всем телом.

— My langue, my bouche. Ma tête entre tes cuisses?³¹— Его ухмылка расширяется. —Tu aimes ça? ³²