— Это не твоя школа! — воскликнул он, и в его голосе прозвучала странная эмоция. — У тебя нет репутации, которую нужно поддерживать. Тебе не приходится сталкиваться с последствиями своих поступков.

— Мы в колледже, — холодно говорю я, — а не при средневековом королевском дворе. Почему ты так серьезно к этому относишься?

— То, что ты слишком высок и могуч, чтобы заботиться об окружающем мире, не означает, что оно не имеет значения. — Он вдруг выпрямился. — Я знаю, что мы заключили сделку, и я не собираюсь от нее отступать. Ты можешь делать то, что тебе нравится, наедине с собой. Но если кто-то пригласит тебя на эту дурацкую вечеринку, откажись. Я не прошу тебя, я говорю тебе.

— Ты не имеешь права указывать мне, что делать, — говорю я. К своему стыду, я чувствую комок в горле. — Я скажу "да" тому, кому захочу, и сделаю все, что захочу. Более того, я скажу "да" первому, кто пригласит меня на эту вечеринку, даже если это будет сам дьявол.

— Сам дьявол - это именно тот, с кем ты будешь иметь дело, если сделаешь это, — отрезал Северин.

— Я его не боюсь, — говорю я. — Или тебя.

— А стоило бы.

Северин вырывается, захлопывая дверь. За ним остается полный вакуум эмоций.

Я смотрю ему вслед, дрожа с головы до ног, во мне бурлит адреналин. Неужели он думает, что я буду его бояться, если он слишком труслив, чтобы пригласить меня на какую-то вечеринку?

Северин пришел сюда не потому, что не хочет, чтобы я шла на вечеринку с кем-то другим. Он пришел сюда, потому что хочет пойти на вечеринку со мной. Просто у него не хватило смелости сделать это.

Часть меня хочет последовать за ним и сказать, что я вижу его насквозь и вижу мягкий светящийся огонек нежности внутри.

Но это не моя работа - заставлять этого незрелого идиота взрослеть и смотреть в лицо собственным чувствам. Не мне заставлять его осознать, что иерархия, которую он создал для себя в этой школе, превратилась в самодельную тюрьму.

Когда сердцебиение затихает, я пытаюсь вернуться к работе, но я слишком беспокойна, чтобы рисовать.

Я откладываю холст в сторону. Случайная линия, сделанная моей кистью, когда Северин ворвался в комнату, служит тоскливым напоминанием о том, что произошло. Я мою кисти, ножи и палитру, вытираю их насухо, упаковываю и покидаю художественную студию.

На следующий день я сижу на скамейке у главного кампуса, попивая чай из бумажного стаканчика и рассеянно жуя сэндвич. На улице пронизывающий холод, поэтому на территории довольно пусто. Но мне нравится пыльно-серый цвет неба, деревья, сбрасывающие последнюю листву под резким ветром, морозная трава, сверкающая в тусклом солнечном свете.

Я сижу с телефоном на коленях и смотрю на лицо Ноэля в его маленьком кружочке.

Стоит ли мне спросить у него совета? В прошлом он всегда был моим первым выбором, когда мне требовался совет. Его советы взвешены и спокойны.

Это редко бывает то, что я хочу услышать, но это всегда мудро.

Я набираю несколько слов в новом текстовом пузыре, но тут же удаляю их. Как бы я вообще это сформулировала? Как я начну объяснять этот глупый, ничтожный спор?

Каким бы открытым, безэмоциональным и неосуждающим ни был Ноэль, у меня нет шансов рассказать ему о том, что мы с Севом делали. Не тогда, когда я все еще планирую отказаться от него и от нашей помолвки в конце учебного года.

Эта мысль приходит в голову, сначала маленькая, а потом чудовищная и мрачная.

Я уеду в конце года.

Чем больше времени я проводила с Северином, тем очевиднее становилось, что он не подозревает о моем плане. Когда я только придумывала способ сбежать с помолвки, я всегда предполагала, что Северин делает то же самое.

Бабник, светский красавец, великосветский плейбой - зачем ему соглашаться на невесту, которую он не выбирал? Брак по расчету? Будущее в ловушке супружеской жизни?

Теперь я в этом не уверен. Если бы мне пришлось поставить на это деньги, я бы предположила, что у Северина вообще нет никаких планов. Северин, неизлечимый плейбой, кажется, готов пойти на эту помолвку.

И это больно, как нож в грудь.

— Привет, Анаис.

Я резко поднимаю глаза, чуть не выронив телефон.

Паркер, парень из класса фотографии, приближается ко мне через лужайку.

Он красив, хотя его красота меркнет в сравнении с красотой Северина, но кто сравнивает?

Сравнивать нечего.

Северин угрюм, непостоянен и не знает, чего хочет. Паркер идет ко мне с яркой улыбкой и решительными шагами, как будто он точно знает, чего хочет.

— Помнишь меня? — спрашивает он, останавливаясь передо мной.

— Конечно. Паркер, верно?

— Точно. — Он стоит, засунув руки в карманы, и с мальчишеской нерешительностью счищает иней с травы. — Ты идешь на вечеринку Кайаны?

Мое сердце замирает в груди. — Думаю, да.

— Ну, я хотел спросить... ну… — Он улыбается. — Хочешь пойти со мной?

Два пути разветвляются передо мной.

Сказать "да" и научить Северина, что он не может указывать мне, что делать. Может, он и король здесь, в Спиркресте, но я не подчиняюсь монарху. Скажу "да" - и рискую навлечь на себя гнев Северина.

Скажу "нет" - и утихомирю Северина послушанием. Облегчу мою жизнь в оставшееся время. Северину это понравится: моя гордость принесена в жертву, чтобы пощадить его.

Я не хочу идти на вечеринку с Паркером. Я вообще не хочу идти на вечеринку.

Но я не могу доставить Северину удовольствие.

— Я с удовольствием пойду с тобой, Паркер.

Северен

Холодный воздух хлещет по лицу, когда я бегу сквозь деревья.

Чуть впереди меня Яков и Эван бегут друг за другом. Предполагается, что это обычная пробежка, но Эван в душе спортсмен. Он не может не соревноваться.

Что касается Якова, то он бежит, как человек, которого преследуют его демоны.

Я закатываю глаза и не отстаю от них. В отличие от них, я бегу не для того, чтобы соревноваться или спасаться от демонов. Я бегу, чтобы проветрить голову.

До появления Анаис жизнь была простой. Особенно когда я заменил любовь и отношения на мимолетные удовольствия.

У меня было все, что я хотел; я делал все, что хотел. Вечеринки, власть, выпивка, флирт, трах. Девушки падали в мою постель по щелчку пальцев и так же быстро уходили. Жизнь была подстроенной игрой, рассчитанной на то, что я выиграю.

Анаис все испортила.

Как дикие сорняки на клумбе, она вторглась в мою жизнь, в мой разум. Мысли о ней обвивают меня, как лианы, пока я не могу думать ни о чем, кроме нее.

Если бы я мог вырвать ее из своей головы и сжечь, все корни и все остальное, я бы это сделал. Я бы вырвал ее из своей жизни и вернулся к уходу за красивыми цветами.

Эван и Яков бегут к озеру на окраине кампуса.

Студентов туда не пускают, но это идеальное место, если вы ищете тишину для размышлений. Яков добегает до конца деревянного причала и, не церемонясь, раздевается. Он отбрасывает в сторону футболку, треники, ботинки и носки, не заботясь о том, куда они приземлятся.

Затем он прыгает в озеро.

— В чем его проблема? — бормочу я Эвану.

— Кто знает, — отвечает Эван.

Яков выныривает из воды и подходит к нам, зачесывая рукой свои короткие волосы.

— Пойдем, — говорит он. — Хорошая вода. Прочищает голову.

Мы с Эваном обмениваемся взглядами. Эван пожимает плечами, а я вздыхаю. Мы подражаем Якову, снимаем одежду и прыгаем в воду.

От холода у меня перехватывает дыхание, но как только мое тело привыкает к температуре, я понимаю, почему Яков это делает. Он не ошибается, когда говорит, что это прочищает голову.

Я плыву по ледяной воде, и голова становится ясной, как никогда давно.

Достаточно ясно, чтобы я осознал, насколько я в полной заднице.

Когда все мысли, притворство, ложь и вопросы вычеркнуты из моей головы, остается только одно.