— Je le suis déjà, ⁶⁶— шепчу я с полустоном, когда он входит в меня.

— Ах, черт.

Сев прижимается ко мне, напрягаясь. Движения его бедер становятся более резкими, менее контролируемыми. Он погружается в меня и кончает с хриплым криком.

Он преодолевает волны оргазма в беспорядочных толчках и, наконец, замирает, падая на меня сверху, его горящая кожа излучает тепло в мою.

Звуки нашего дыхания наполняют комнату. Когда наши тела все еще соединены, Сев берет мою руку в свою и подносит ее ко рту, целуя костяшки пальцев.

— Кажется, я пристрастился к тебе, — шепчет он мне в волосы.

Я тихонько смеюсь. — Что это вообще значит?

Он вздыхает, зарываясь головой в мою шею.

— Каждый раз, когда мы занимаемся сексом, я хочу повторить это еще сильнее, чем раньше.

Анаис

Как бы мне ни хотелось провести оставшееся время в Спиркресте в постели Сева, этого не случится. Мне нужно закончить портрет и выставку, а Сев должен написать свою речь. Мы все еще видимся, чтобы украдкой целоваться, но у нас обоих слишком много работы, чтобы заниматься чем-то большим.

За два дня до выставки я пишу ему сообщение.

Анаис: Как продвигается работа над речью?

Он сразу же отвечает.

Северин: Не очень. Переделывать - хуже, чем писать.

Анаис: Могу я помочь?

Северин: Как у тебя с публичными выступлениями?

Я извиваюсь в кровати, отвращаясь от одной мысли об этом.

Анаис: Не очень.

Он посылает мне напряженный эмодзи, а затем сообщение.

Северин: Тогда ты не можешь помочь.

Я смеюсь и закрываю телефон, но через несколько минут он загорается.

Северин: Ты можешь помочь мне после выставки, когда я буду напряжен и травмирован всем этим, и мне нужно что-то, что поможет мне расслабиться.

Я прикусываю губу, стараясь не рассмеяться.

Анаис: Что-нибудь вроде успокаивающей чашки ромашкового чая?

На экране появляется его ответ.

Северин: Я думал о чем-то более близком к тому, чтобы встать перед тобой на колени.

На этот раз мне требуется минута, чтобы ответить. Я лежу, не обращая внимания на сердцебиение. Затем я отвечаю.

Анаис: А может, наоборот...

Северин: Спасибо за мысленный образ. Как же я теперь напишу эту проклятую речь?

Анаис: Просто сосредоточьтесь.

Северин: Единственное, на чем я могу сосредоточиться, - это представить твой прелестный ротик на моем члене.

Мой живот сжимается, и я сжимаю бедра вокруг пульсирующего между ног члена. Если бы только у нас не было этой дурацкой выставки, о которой нужно беспокоиться. Если бы только Сев был здесь, в моей комнате, в моей постели. Если бы мы только делали это все время.

Мы потеряли столько времени. Времени, которого уже не вернуть.

И нам некого винить, кроме самих себя.

За день до выставки я прихожу в галерею, чтобы в последний раз проверить свою экспозицию.

Это горько-сладкое чувство: Я горжусь своей работой - она прекрасна, полна красок и отражает правду моего мира. Новая картина, хотя она была написана в спешке и более традиционна, чем мои обычные работы, прекрасно вписывается в цвета и настроение экспозиции. Эта картина никогда не заменит ту, что была уничтожена, но я горжусь ею.

Но мои родители не приедут, а Ноэль так далеко... У меня не хватило духу попросить его приехать.

Я горжусь своей выставкой, но ее увидят только посторонние.

В галерее полно студентов факультета изобразительного искусства и фотографии, которые наносят последние штрихи на свои экспозиции. Все выглядят нервными.

Я обвожу взглядом зал, но не вижу никаких признаков Сева. У меня возникает соблазн пойти посмотреть на его экспозицию, которую он собрал в последнюю минуту, но он взял с меня обещание дождаться вечера выставки, чтобы увидеть ее.

— Я не зря написал эту речь, — сказал он мне, взяв с меня обещание. — Так что лучше подожди, чтобы услышать ее до того, как увидишь мою выставку. Тогда это хотя бы будет того стоить.

— Но тебе нужно произвести впечатление не на меня, — сказала я ему.

Он закатил глаза. — Не будьте смешной, trésor. Ты единственный человек на этой выставке, которого я действительно хотел бы впечатлить.

Возможно, это ложь, но прекрасная ложь. И все же я не могу отрицать, как сильно хочу увидеть его выставку, его интерпретацию Алетейи.

Подозреваю, что Севу гораздо легче лгать самому себе умом и ртом, чем камерой.

Позже вечером я возвращаюсь в свою комнату и обнаруживаю, что на кровати меня ждет коробка. Большая, тонкая коробка из белого картона, перевязанная толстой лентой из голубого атласа.

Я раздвигаю ленту и обнаруживаю открытку из кремовой бумаги. Я беру ее в руки.

На ней - записка, написанная от руки изящным почерком: Надеть завтра вечером. Если пожелаешь, конечно. Твой, С.

Открыв крышку, я обнаруживаю тонкую белую папиросную бумагу и сложенное в ней платье глубокого королевского синего цвета. Я беру его в руки и разворачиваю.

Это изысканное одеяние: полная юбка и строгий лиф, расшитый золотыми птицами, лунами и звездами.

Учителя сказали нам, что выставка будет официальным мероприятием, но я не задумывалась о том, что надену. Доверьтесь Севу, чтобы он подумал об этом. Доверьтесь ему, что он будет таким экстравагантным.

Поверить, что он выберет что-то настолько красивое. Не то, что я ожидала от него, а то, что я сама могла бы выбрать.

В ночь перед выставкой мисс Имез собирает всех студентов в атриуме здания искусств для заключительного инструктажа. Я вхожу немного неуверенно, мой желудок завязан узлом. Не знаю, почему я так нервничаю: мы уже получили итоговые оценки, а на выставке я никого не знаю.

Так почему же у я шатаюсь и мои руки потеют?

Я вхожу в атриум и вижу, что большинство других студентов уже собрались. Все в красивых платьях и костюмах, включая персонал. Все выглядят отполированными и профессиональными.

Впервые я понимаю, что это не просто школьный проект. Это настоящая выставка.

Моя первая. Может быть, поэтому я так нервничаю.

Рука ложится на мою талию. Волшебное прикосновение, потому что нервы покидают меня еще до того, как я успеваю повернуться, чтобы посмотреть на владельца руки.

Сев, конечно же, выглядит потрясающе. Сейчас меня это не должно удивлять. Его черный смокинг идеально сидит на его высокой, стройной фигуре. Лацканы пиджака расшиты золотыми узорами. Его рубашка расстегнута, как и всегда, - чуть дальше, чем нужно.

Я поднимаю глаза, и мой рот округляется в беззвучном вздохе. Его волосы зачесаны назад, лицо прекрасно, как всегда. Но под глазами нарисованы две линии яркого королевского синего цвета, идущие от внутренних уголков глаз вверх к вискам.

Он выглядит как живое произведение искусства.

— Мне нравится твой сегодняшний образ, — наконец говорю я, не в силах сдержать улыбку.

Он отвечает мне улыбкой. — Спасибо. Ты вдохновила меня на это.

— Твои глаза подходят к моему платью, — замечаю я. — Кстати, спасибо.

— Не за что. Я рад, что ты его носишь. — Он показывает на свое лицо. — Я бы выглядел очень глупо, если бы ты не была в нем.

— Ты не выглядела бы глупо. Ты выглядела бы прекрасно, как и сейчас.

Он наклоняет голову. — Осторожно. Ты не можешь говорить такие вещи. Я могу подумать, что у тебя появились чувства.

— Это ты подбираешь свой макияж к моему платью.

Он наклоняется к моему уху. — Это ты смотришь на меня как в спальне.

Я смеюсь и отталкиваю его. — Ничего подобного!

— Ну, ты смотришь на меня так, будто хочешь, чтобы я тебя поцеловал.

— Правда?

Он кивает. Его рука все еще на моей талии, и он притягивает меня к себе. Мои пальцы вплетаются в его рукав, и я хватаюсь за него, чтобы сохранить равновесие. Его губы скользят по моим. Вокруг нас студенты ропщут и оборачиваются, чтобы посмотреть. Меня это не волнует. Мы целуемся.