— Твоя фамилия очень старая, — говорит она. — Должно быть, у нее постоянно болят суставы.

Ее тон настолько пуст, что я не сразу понимаю, что она говорит с сарказмом.

Прежде чем я успеваю дать язвительный ответ, Эван поднимает глаза от своего домашнего задания и говорит: — У нас в Америке нет монархии.

На секунду все уставились на него. Он пожимает плечами. — Просто сказал.

— Спасибо за вклад, Эв. — Я закатываю глаза и поворачиваюсь обратно к Анаис. — Твой учитель рассказал тебе о поездке?

Она кивает.

— Как ты туда доберёшься? — спрашиваю я.

Она пожимает плечами. — Наверное, так же, как и все остальные? На автобусе? Разве в английских школах не используют тренеров?

— Это не просто школа, — усмехаюсь я.

— А что, студенты здесь путешествуют на воздушных шарах из чистого золота, а пегасы питаются аметистами?

Ее тон убийственно серьезен. Мы все смотрим на нее секунду. Затем Яков издает один короткий смешок, больше похожий на волчий рык, чем на звук веселья.

— Конечно, нет, — огрызаюсь я. — Но в автобусе неудобно, и ехать долго. У нас есть разрешение поехать туда на машине, и поскольку у меня есть машина, я подумал, что ты могла бы поехать со мной, а не ехать на автобусе.

Она замолчала на секунду.

— Нет, спасибо, — говорит она в конце концов.

— Это не просьба, Анаис.

Она вздыхает. — Тогда зачем спрашивать?

— Я пыталась быть вежливым.

— Достаточно вежливо, чтобы спросить, но не уважать мой ответ. — Она покачала головой. — Типичное поведение старых денег.

— Ах, конечно, я забыл, что разговариваю с революционеркой Анаис, нищей миллиардершей.

— Я не миллиардерша, — говорит она, поднимая брови. — А вот мои родители - да.

Я торжествующе смеюсь. — Ха! Только богатые дети так говорят!

Она вздыхает и соединяет пальцы перед собой в чопорном жесте. — Хорошо. Я поеду с тобой на твоей машине. Что еще?

Никакого ответа. Я отвечаю. — Ничего, правда. Это было все.

— Так я могу теперь вернуться к своему обеду?

— Да. — Я машу ей рукой. — Я разрешаю.

Она разворачивается и уходит, не сказав больше ни слова. Я окликаю ее. — И не надевай что-нибудь дурацкое!

Она останавливается на секунду. Потом поворачивается, поднимает на меня оба средних пальца и уходит.

— Мне, например, — говорит Закари, торжественно кивая, — очень нравится будущая мадам Монкруа.

Анаис

Северин ждет меня на студенческой парковке Спиркреста, прислонившись к своей машине с видом элегантной скуки. Солнце еще не взошло, но стоянка освещена двумя старыми фонарями. В этом тусклом свете Северин одет в рваные черные джинсы, элегантный черный джемпер и свои обычные золотые украшения.

Я замешкалась. Хотя он дал мне четкие указания "не надевать ничего глупого", его мнение не было главным в моей голове, когда я одевалась сегодня утром. Вместо этого меня вдохновлял тот факт, что нам предстоит восьмичасовая поездка.

Исходя из этого, я решила надеть самую удобную одежду: свободные хлопчатобумажные брюки, свои старые кроссовки и одну из старых спортивных футболок Ноэля, которая стала мягкой от времени и использования. Сверху я надел большую синюю толстовку с большими рукавами, в которые можно заправить руки, и белую бейсболку.

Увидев меня, Северин недоверчиво поднимает бровь.

— Это пижама, может тебе еще нужно переодеться?

Я вздыхаю.

— Прости, я оставила бальное платье и бриллиантовые туфли в своей комнате. Не знала, что буду путешествовать с французским Джеймсом Бондом.

— Джеймс Бонд ездит на Aston Martin. А это Porsche.

Подойдя ближе, я разглядываю элегантный черный автомобиль с тонированными стеклами и блестящими колесными дисками. — Это похоже на машину, которую покупают богатые папочки, когда у них наступает кризис среднего возраста и они решают бросить своих жен ради молоденьких моделей из социальных сетей.

— И все же ты здесь, Анаис. — Он ухмыляется. — Напомни мне, чтобы я попросил вернуть деньги.

Северин забирает у меня сумки и укладывает их в небольшой багажник на передней панели своего автомобиля. Она безупречно чистая, что резко контрастирует с тем, в каком состоянии была машина Ноэля. Хотя, если честно, Ноэль ездил на машине повсюду - не могу представить, чтобы у Северина, принца из школы-интерната, было много возможностей пользоваться его нелепой машиной.

Уложив мои вещи, Северин подходит к пассажирскому сиденью и открывает дверь. Я наклоняю голову.

— Какой джентльмен.

Он закатывает глаза. — Просто скажи спасибо.

— О, спасибо. — Я делаю насмешливый реверанс. — Большое спасибо, милорд.

Я собираюсь сесть в машину, но Северин кладет руку мне на плечо и отталкивает меня. Я удивленно поднимаю на него глаза. Не сводя с меня взгляда, он захлопывает пассажирскую дверь.

— Тогда открой свою собственную дверь, Жанна д'Арк.— Он обходит машину. — Мои манеры тебе ни к чему.

Если бы не то количество раз, когда он бросал мне оскорбления в лицо, я бы, возможно, почувствовала себя немного неловко. Но я знаю, что лучше. Северин, как и любой богатый ребенок, получивший частное образование, не является хорошим человеком, он просто умеет казаться вежливым и учтивым, чтобы скрыть свое пренебрежение ко всем, кроме себя.

Мы оба садимся в машину. Салон такой же гладкий и полированный, как и внешний вид, и даже я вынуждена признать, что путешествовать в таком автомобиле гораздо удобнее, чем в автобусе. Как только я сажусь, я снимаю туфли и сворачиваюсь калачиком на своем сиденье. Северин бросает на меня взгляд, но ничего не говорит.

Мы отправляемся в путь, машина едет так плавно, что двигатель едва слышно гудит.

Я сижу, положив щеку на кулак, и смотрю в окно. Небо еще темное, солнце - серая бледная дымка низко в небе. Силуэт Спиркреста с его башенками, дымовыми трубами и остроконечными деревьями постепенно исчезает из виду, сменяясь узкими проселочными дорогами, обрамленными кустарником. Вместо дождя с ветвей деревьев печально трепещут мертвые листья. Они собираются в кучи по обочинам дорог и вихрем проносятся мимо нас.

— Если хочешь, можешь поспать, — говорит Северин через некоторое время. — Я не против.

— Я не могу спать, если рядом есть другой человек, — бормочу я, прижимаясь к запястью.

Он хмурится.

— Что ты имеешь в виду? Ты никогда раньше не оставалась на ночь? Не спала в одной постели с парнем?

— У меня были ночевки раньше. Но я не сплю. Обычно я просто не сплю и рисую или лежу с открытыми глазами.

Он смотрит на меня. — Это так странно. Чего ты боишься? Что кто-то зарежет тебя, пока ты спишь?

— Я ничего не боюсь.

Даже когда я говорю, я вдруг вспоминаю, как была совсем маленькой, как спала на диване и просыпалась от голосов родителей. Сейчас они не так часто ссорятся, почти не разговаривают, но когда я была маленькой, они ссорились постоянно.

Может быть, Северин все-таки прав.

— Все чего-то боятся, — говорит он, не обращая внимания на мои внутренние откровения.

Я поднимаю голову от руки и смотрю на него. — Правда? Даже ты?

— Конечно.

— Чего же ты тогда боишься?

Я думаю, сколько бы стоила эта информация, если бы я продала ее какому-нибудь блогу сплетен. Я наполовину ожидаю от него претенциозного, втайне самодовольного ответа. Что-то вроде страха перед неудачей или страха перед самим страхом.

Но он не отвечает.

— Угрей, — выпаливает он.

— Угри?

Он вздрагивает. — Anguilles.

— Я знаю, что такое угри. Почему угри? У тебя был случай с угрями?

Он качает головой. Его красивое лицо исказилось в гримасе отвращения и ужаса. — Нет. Я даже никогда не видел угря. И я сделаю все возможное, чтобы никогда его не увидеть.

— А стоит ли тебе говорить мне об этом? — спрашиваю я, изо всех сил стараясь подавить улыбку.

— А что ты собираешься делать? Вывалить ведро угрей в мою постель?