Ублюдок. Он ее не получит. Особенно когда он хочет, чтобы мы были там, чтобы она сразилась с армией гребаных волков.

— Мой ответ «нет».

— Почему? Потому что Боззелли использовала один из моих аметистов, чтобы связать маленькую шлюху? — спрашивает он, и на его лице расплывается ухмылка.

Гнев клокочет во мне. Мне требуются все мои силы, чтобы сердце билось ровно, а когти были спрятаны. Конечно, он к этому и имел какое-то отношение.

— Ты все еще меня не убедил, — бормочу я, пытаясь изобразить скуку, но это чертовски сложно.

— Если она выиграет, я оставлю тебя в покое. Если она проиграет, ты никогда больше не приблизишься к ней. Вот так просто.

Я хмурю брови в замешательстве. — Почему?

— Потому что такой полукровке, как она, не место у власти, — рычит он, снова ударяя кулаками по столу.

— Полукровке?

Что, черт возьми, это значит?

— У нее нет ушей, она не настоящая фейри, вообще ничего из себя не представляет. Она никогда не займет место наследницы королевства. — Это не мысль или мнение. Это обещание.

Он забывает, что именно он лишил ее ушей, и это злит меня еще больше, но я сдерживаюсь, не позволяя ему увидеть, что его слова меня задевают.

Вздыхая, я наклоняюсь вперед, упираясь локтями в колени, и смотрю на него. — Я все еще не понимаю, почему она должна бороться с этими людьми за то, чтобы ты оставил меня в покое. У нее нет никакого стимула, — указываю я, хотя знаю, что нет ничего, что заставило бы ее пойти на это. Она может быть глупой, но не настолько.

— Ее стимул? Она может получить главный приз, если победит пятерых выбранных мной волков.

Пятерых? Это не так много, как я ожидал, но он не уточняет, женщины они или нет, что означает, что они определенно мужчины, потому что он любит играть в подобные игры. Но меня заинтриговало упоминание о стимуле, за который, по его мнению, она будет бороться.

— Какой именно? — Спрашиваю я, наблюдая, как его улыбка расплывается от уха до уха.

Его глаза мерцают, как будто он думает, что делает мне одолжение, и все его поведение расслабляется, как будто я именно там, где он хочет.

— Королева, конечно.

27

АДРИАННА

Я

чувствую беспокойство, исходящее от Флоры, когда она садится напротив меня на свое обычное место, но я предпочитаю сосредоточиться на своем завтраке, а не пытаться объяснить, что за хрень произошла этим утром. Не могу поверить, что я об этом думаю, но я бы предпочла уже начать наши сегодняшние занятия. В расписании нет боев, что не очень приятно, но я приму любое отвлечение, которое смогу получить.

Кстати, об отвлечение: трое из четырех мужчин, одержимых желанием разрушить мою жизнь, занимают свои места за столом. Броуди садится напротив меня. Рейден и Крилл устраиваются поудобнее по обе стороны от меня. А Арло и Флора ухмыляются, как будто все это забавно. Если бы они только знали, через какой стресс на самом деле заставили меня пройти эти ублюдки.

— Где Кассиан? Я думал, что он уже будет здесь, — спрашивает Броуди, глядя на Рейдена и Крилла. Как по часам, не прошло и десяти секунд, как кто-то из персонала приносит им еду.

Рейден закатывает глаза, глядя на Броуди. — Наверное, хандрит.

Я хмурюсь. Они на самом деле не знают, где он. Что означает, что я имею удовольствие сообщить новости. Весело.

Проводя языком по нижней губе, я прочищаю горло. — Э-э, его вызвал отец.

Все взгляды устремляются на меня. Включая Флору и Арло.

— Откуда ты знаешь? — Спрашивает Рейден, и его брови поднимаются с сомнением.

— Потому что я была там, когда профессор Фэйрборн сказал это ему. — Я подношу вилку с едой ко рту, пока он смотрит на меня, поджимая губы, в то время как Броуди улыбается от уха до уха, покачивая бровями.

— Почему ты там была? Это потому, что…

— Фу, пожалуйста, не продолжай, — ворчу я, заставляя всех смеяться. — И я была там, потому что он доставал меня из-за того, что я пошла на пробежку, — признаюсь я, и Флора ахает.

— Ты пошла на пробежку? — Я чувствую, как от нее исходит тот же шок, что и от Кассиана. — Ты сказала, что собираешься принять душ.

— И я приняла. Но этого было недостаточно, поэтому я решила еще и пробежаться.

Глаза Флоры расширяются еще больше. — Это из-за чертова кошмара…

— Флора. Остановись, — перебиваю я, мое сердце бешено колотится при упоминании об этом на глазах у всех.

— Кошмар? — Бормочет Крилл, но я качаю головой, сосредоточившись на своей тарелке.

— Нет. Мы не об этом говорим. Мы говорим о Кассиане, — ворчу я, пытаясь переключить разговор на что-то, что не делает меня такой уязвимой.

— Почему ты говоришь обо мне? — Его хриплый голос заставляет меня вздрогнуть, когда он застает меня врасплох.

— Потому что ты мудак, — парирую я, отказываясь поднимать голову.

Тишина затягивается вокруг нас, когда он не отрицает этого, и я использую момент, чтобы съесть как можно больше еды, потому что у меня такое чувство, что сегодняшний день будет только ухудшаться.

— Нам нужно поговорить, — заявляет он, словно прочитав мои мысли, и я заставляю себя поднять на него глаза. К моему большому разочарованию, он смотрит именно на меня.

Его челюсть сжата, губы сложены в тонкую линию, а в глазах плещется буря эмоций, которые я не могу расшифровать. Похоже, у кого-то был забавный визит к отцу. Мне должно быть все равно, но мой желудок сжимается от беспокойства за него.

— Мы уже достаточно наговорились сегодня утром, — отвечаю я и качаю головой, наблюдая, как в глазах Флоры загорается веселье. Мне нужно увеличить дистанцию между нами, а не поощрять его к большей близости со мной, и именно на это намекает ее взгляд.

— Я едва сказал два слова, — рявкает он в ответ, и я пожимаю плечами.

— И двух было слишком много.

Я вскрикиваю от удивления, когда этот мудак-волк тащит мой стул по полу. Он поворачивает меня лицом к себе, упирается руками в колени, наклоняется ко мне и оказывается прямо перед моим лицом.

— Ты пойдешь сама, или мне тебя понести?

Вот ублюдок.

— Ты не посмеешь, — огрызаюсь я, сжимая руки на коленях, но он воспринимает мое предупреждение как вызов.

В мгновение ока он перекидывает меня через плечо. Мой желудок сжимается от удара о его твердые мышцы, и он с легкостью начинает шествовать через обеденный зал. — Отпусти меня, блядь, — рычу я, раздраженная и смущенная тем, что чувствую, как люди пялятся на нас, но он продолжает игнорировать меня. — Все смотрят! — настаиваю я, мое раздражение достигает новых высот.

— Я могу пройтись на скорости, если хочешь? — Это не предложение. Это угроза. От которой у меня сводит живот.

— Нет, зрители лучше, чем тошнота, — рычу я на него, принимая свою судьбу, пока он выводит нас на улицу, подальше от толпы.

Он ставит меня на ноги, крепко прижимая мое тело к своему, так что мы прижимаемся грудь к груди. Мои руки опускаются к его груди, ощущая теплое биение его сердца, прежде чем он отпускает меня. Опомнившись, я делаю шаг назад, и прочищаю горло, пытаясь напомнить себе, как я раздражена из-за него.

— О чем таком важном мы должны поговорить прямо сейчас? — Спрашиваю я, складывая руки на груди в надежде создать между нами барьер.

— О моем отце.

— Он мудак.

— Это мягко сказано, — ворчит он, проводя рукой по лицу.

— Это ты мне говоришь, — парирую я, указывая на свои уши.

Его челюсть сжимается, и он отводит взгляд. Его взгляд останавливается на одной из скамеек для пикника, установленных снаружи, и он подходит к ней, присаживаясь. Ясно, что разговор не окончен, как бы мне этого ни хотелось. Итак, с тяжелым вздохом я сажусь рядом с ним.

Я привыкла к тишине. Это не мне нужно выговориться. Она тянется целую вечность, пока его взгляд остается расфокусированным, устремленным куда-то в пустоту.

— Он хочет, чтобы я привел тебя на территорию стаи.