А может, и так. Может, она считает себя такой неуязвимой, что ее нельзя сбить с ног. Я знаю, что еще не видел, чтобы такое произошло хотя бы раз, даже когда она сражалась с волком, или с Вэлли, если уж на то пошло, но это не значит, что жизнь всегда такая безоблачная. Черт возьми, мой отец может попасть в кампус. Представьте, если бы она наткнулась на него. Его волк не стал бы дружелюбно и тепло тереться об нее.

Он бы растерзал ее.

На смерть.

И было бы уже слишком поздно сожалеть о том, что она не позаботилась о своей безопасности. Ей повезло, что в прошлый раз он только обрезал ей уши. Теперь он сделал бы что-то более безжалостное.

Мой желудок сжимается от неописуемой боли, которая поселяется внутри меня каждый раз, когда я думаю о том факте, что это именно мой отец причинил ей такой вред. Я не хочу признаваться в этом самому себе, но я совершенно уверен, что именно по этой причине я не могу заставить себя увидеться с ним.

Я хочу убить его голыми руками за одно лишь прикосновение к ней, и что бы он ни сделал с ее сестрой… боль, которую я увидел в ее глазах при упоминании об этом, заставляет меня захотеть удвоить свои усилия, чтобы у нее никогда больше не было такого взгляда.

Войдя в главное здание академии, я отключаю свои мысли и сосредотачиваюсь на том, чтобы очистить разум от всего, пока единственное, на чем я концентрируюсь, — это присутствие моего отца. Офис Боззелли появляется в поле зрения слишком быстро. Дверь приоткрыта, и, как и упоминал Фэйрборн, внутри меня ждет отец.

По крайней мере, он сказал это не только для того, чтобы отвлечь меня от Адди.

Когда я переступаю порог кабинета, взгляд отца перемещается от большого арочного окна позади него ко мне.

— Ты не торопился, — ворчит он, и я пожимаю плечами.

— Разве?

— Я наблюдал за тобой. Ты мог бы использовать свою скорость.

Он прав, мог бы, но я не был готов спешить. Я и сейчас не готов иметь с ним дело.

Занимая место за столом напротив него, я устраиваюсь поудобнее, немного откидываясь назад, мои колени раздвигаются, и я начинаю постукивать ногой. Быстро останавливая действие, я сжимаю руки в кулаки, намеренно впиваясь ногтями в ладони, чтобы держать себя в руках.

— Почему ты здесь? — Спрашиваю я, когда он не продолжает.

Его взгляд прищуривается, когда он облокачивается на стол. — Потому что ты игнорировал меня.

Да неужели.

— Ты должен был понять, что я не хочу с тобой разговаривать. Ты не должен был появляться здесь и навязываться только ради своих нужд, — ворчу я, и он ухмыляется.

— Если я захочу поговорить с тобой, я это сделаю.

— Конечно, сделаешь, — говорю я со вздохом, и его глаза темнеют.

— Следи за своим тоном со мной, — предупреждает он, грозя мне пальцем.

— Чего ты хочешь? — Спрашиваю я, пытаясь вникнуть в суть всего этого.

— Я скажу, когда будет нужно, — огрызается он, заставляя мои ногти глубже впиваться в плоть.

С этим человеком все это игры разума. Я знал это, когда был под его контролем, но теперь, глядя со стороны, это становится еще яснее.

В первый раз, когда Рейден позвал меня помочь взять под контроль нескольких обезумевших вампиров, я пошел, и сделал то, что было необходимо, а затем вернулся на территорию, залитый кровью. Мы вчетвером заключили договор прикрывать друг друга и всегда поддерживать друг друга, несмотря ни на что, и я придерживался его.

Моему отцу это не понравилось. Тогда я впервые понял, что мои основные ценности и этика не совпадают с его. А значит, я не вписывался в стаю.

Допрос, который мне устроили, был за гранью. Впрочем, мне нечего было скрывать. Я рассказал ему, где был, что сделал и почему. Ярость, которую это в нем вызвало, была чем-то, что мне редко доводилось испытывать. Он разгромил мою комнату, уничтожил все, что мне было дорого, включая фотографию матери, и пытался заставить меня поклясться, что я больше никогда не буду помогать вампирам.

Я отказался.

Это было началом нашего конца.

В ту же секунду, как я перестал быть марионеткой, танцующей по его воле, его игры разума вышли на новый уровень. Я уверен, что здесь есть волки, которые по его приказу следят за мной и докладывают ему. Я бы не удивился, если бы девушка, которая вчера вызвала Адди на дуэль, сделала это по его приказу, но у меня никогда не будет доказательств.

Этот человек слишком хорошо умеет заметать следы.

Я смотрю на него сейчас, обдумывая все, что он когда-либо говорил мне. Было ли все это ложью? Была ли хоть капля правды в каждом его слове?

Моя мать действительно погибла в результате несчастного случая или от рук этого человека? Умерла ли она вообще? В глубине души я надеюсь, что это не так. Я надеюсь, что она так далеко от него, как только возможно, и живет спокойной жизнью, которой заслуживает.

Чувствуя, как моя выдержка начинает рушиться, я глубоко вздыхаю и стараюсь сосредоточиться на разговоре. Нельзя отвлекаться, когда он так настойчиво пытается доказать свое превосходство.

— Знаешь, мне нужно идти на занятия, — ворчу я, расслабляя руки и кладя их на подлокотники кресла. Дерево служит более прочной опорой против моего крепкого захвата, но от этого боль не становится меньше.

— Я в курсе, — отрезает он, проводя языком по зубам и свирепо глядя на меня. — Мне сообщили, что твоя маленькая принцесса победила кого-то еще на дуэли.

Охуенно.

— Победила.

— Хм. Не думаю, что ожидание до следующего месяца, пока кто-то еще попытается это сделать, пойдет на пользу стае. — Он откидывается назад, приподняв бровь, ожидая моего ответа.

Что, блядь, это значит?

— Я не принадлежу ни к какой стае, — напоминаю я ему, и он усмехается, зрачки становятся угольно черными, взгляд углубляется.

— Ты — часть мой стаи.

— Ты изгнал меня, помнишь?

Он так быстро все забывает. Возможно, это связано с тем, что я продолжаю ему уступать.

— Тебе нужно увидеть ошибочность своего пути, — заявляет он, и мне требуется вся моя сила воли, чтобы сдержать насмешку, угрожающую сорваться с моего языка.

— Единственная ошибка, которую я вижу, сидят напротив меня.

Это правда, но ему не нравится моя прямота.

— Я создал тебя, сынок. Я могу так же быстро все отнять.

Уверен, он так думает, но у меня тоже есть связи и власть. Законные. Этот человек не может вечно прятаться в тени и устраивать хаос — однажды это его настигнет.

— В чем смысл твоего визита, Кеннер? — Спрашиваю я со вздохом, игнорируя его предупреждение.

— Для тебя я Альфа, — поправляет он, и я пожимаю плечами.

— Я сказал то, что сказал.

Его руки сжимаются в кулаки, с яростью ударяя по столу между нами, а его дикие глаза встречаются с моими. — Я хочу, чтобы ты и твоя маленькая принцесса-фейри появились на нашей земле.

— Я не могу представить, зачем нам это делать, — отвечаю я, ненавидя, как он произносит имя Адди, но не показываю этого. Это только сыграет ему на руку.

— Потому что я, блядь, так сказал, — огрызается он.

Я качаю головой. — Этого недостаточно, особенно после последнего визита. Не согласен? — Я бросаю на него острый взгляд, но он даже не замечает его, лишь ухмыляется, явно наслаждаясь воспоминаниями о спектакле, который устроил в прошлый раз. Бьюсь об заклад, он до сих пор упивается тем всплеском власти, которую это ему дало.

— Вы оба придете, — повторяет он, раздувая ноздри, и я уверен, что он снова ударит кулаками по столу, но, к моему удивлению, на этот раз ему удается взять себя в руки. Пока.

— С какой целью? — спрашиваю я, все еще не понимая, как он собирается заставить нас сделать это.

— Я хочу, чтобы ты привел эту маленькую сучку, и хочу, чтобы она сразилась с избранными волчицами, которые, я верю, послужат тебе лучше.

Я нахожусь на грани того, чтобы сломать подлокотники кресла пополам, пытаясь сдержать свой гнев. Он называет ее как угодно, только не по имени, чтобы унизить ее и вызвать у меня реакцию.