— Именно по этому я и звоню. Извини, я хотел раньше, но я не желал, чтобы Нора была здесь, — объясняет он, заставляя меня нахмурить брови.

— Почему? Где она?

На самом деле это глупый вопрос. Все, что каждый из нас когда-либо делал, — это защищал ее, даже если это было против ее воли.

— Я просто не хочу, чтобы она беспокоилась о тебе больше, чем уже беспокоится, и к тому же она на лугу с Талией. Я могу видеть ее из окна, не волнуйся, — добавляет он, и я медленно выдыхаю.

Талия — девушка с соседней фермы и младшая сестра Джоша, того самого глупого парня, о котором Нора так часто мне напоминает. Они всегда были дружны, играли вместе, пока я тренировалась, так что я знаю, что она в хорошей компании.

— Думаю, это логично, — отвечаю я, понимая, почему он не хочет, чтобы Нора волновалась, и слышу, как он немного смущенно ворчит в трубку.

— Эй, я всегда все делаю логично. Ты говоришь так, будто это не так, — говорит он, и я улыбаюсь.

— Как скажешь, старик.

— Старик? Я тебе покажу, что значит старик, — угрожает он с насмешкой, и я тихо смеюсь.

— Я скучаю по тебе, — тихо говорит он, и моя улыбка становится немного грустнее.

— Я тоже скучаю.

Мы знали, что нам придется быть врозь, но это самый долгий период, что я провела без отца и Норы, и это оказалось сложнее, чем я думала. Но я никогда не признаюсь им в этом — это только добавило бы им беспокойства.

— Как все прошло? — спрашивает он, его голос становится тихим и нервным, заставляя меня нахмуриться.

— Что прошло?

— Встреча с ней. — Понимание мгновенно захлестывает меня, и мое сердце сжимается.

Я пытаюсь проглотить комок, застрявший в горле, но это бесполезно. — Неожиданно, — прохрипела я, прочищая горло.

— Могу себе представить, как это было.

— Честно говоря, я ожидала скорее увидеть тебя, чем ее, — признаюсь я, делая глубокий вдох, чтобы ослабить растущее напряжение.

— Я уверен.

В воздухе повисает тишина, и в этот, казалось бы, бесконечный момент отец контролирует ситуацию. Он всегда так поступал, давая мне тишину и пространство для размышлений о своих чувствах, чтобы я могла выразить их в самой искренней форме.

— Я разрываюсь из-за всего этого, — признаюсь я.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает он, его вопрос звучит легко, давая мне возможность разобраться в том, что заставляет мою грудь сжаться в узел.

— Я не чувствую, что обязана идти ее спасать, и не знаю, делает ли это меня плохим человеком или нет, — выдыхаю я, словно сбрасывая груз с плеч.

Он прочищает горло, и я представляю, как он проводит рукой по лицу, как делал всегда, пытаясь найти правильные слова. — Ее не нужно спасать, Адди.

— Она не хочет? — Мое тело напрягается, на лбу появляется еще одна морщинка.

— Она сама выбрала быть там. Она сама выбрала быть с ними.

— О.

Я не знаю, что и это заставляет меня чувствовать. Она предпочла быть там, а не со своей семьей? В такие моменты, как этот, я ненавижу тот факт, что мы не говорили о ней более подробно. Но, с другой стороны, зачем беспокоиться, если она все равно выбрала что-то другое?

Я знаю, что она всегда была связана с падением королевства, но как бы сильно я ее ни ненавидела, я никогда не осмеливалась узнать правду.

— Ты знал, что она была там все это время? — Спрашиваю я. Это самый глубокий вопрос, который я когда-либо задавала о ней, и я сразу же возненавидела его.

— Я догадывался, но никогда не был уверен. Когда мы бежали, я не искал ее. В этом не было необходимости. Если бы она хотела быть с нами, она бы тоже сбежала.

Я в замешательстве хмурю брови, но отказываюсь углубляться в мысли о ней. Мой разум сопротивляется, закрывая эту тему. Вместо этого я полностью сосредотачиваюсь на другом. — Значит, то, что я не беспокоюсь о безопасности кого-то в королевстве, не делает меня плохой наследницей?

— О, Адди. Нет, конечно, нет. Быть лидером — это не только солнечные дни и розы. Всегда найдется что-то неприятное за углом, то, с чем мы не хотим сталкиваться или разбираться, и плохие решения, которые приходится принимать ради общего блага. Но тот факт, что ты задаешь себе такие вопросы, что ты учитываешь интересы королевства, а не только свои собственные, делает тебя достойной наследницей.

От слов отца мое сердце наполняется теплом, прогоняя сомнения, грозящие вновь окутать меня.

— Спасибо, пап, — отвечаю я.

В нашу беседу врывается стук в дверь.

— Прости, пап, это моя подруга. Мы собираемся на ужин, — объясняю я, и его голос звучит теплее.

— Конечно, не буду тебя задерживать. Просто хотел сказать кое-что по поводу «Поцелуя Аметиста», — добавляет он, когда я открываю дверь и вижу Флору на пороге. Она улыбается, но тут же начинает паниковать, заметив, что я разговариваю по телефону. Я улыбаюсь ей в ответ, поднимая палец, чтобы дать ей понять, что мне нужно еще мгновение, и она понимающе кивает.

— Что с ним? — спрашиваю я, отводя взгляд от Флоры, пока отец продолжает говорить. Я прикусываю нижнюю губу, пока слушаю, неуверенная в том, что он мне говорит. — Ты уверен?

— Я уверен, Адди. Я искоренил их, помнишь? Я знаю достаточно.

Я киваю, хотя он меня не видит. — Спасибо.

— Не за что. А теперь иди, постарайся повеселиться. Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — выдыхаю я, заканчивая разговор.

Я опускаю взгляд на устройство, все еще немного сбитая с толку всем этим разговором, когда Флора откашливается, отвлекая меня от размышлений.

— Ты готова идти или тебе нужна минутка? — спрашивает она, и я спешу убрать свой сотовый, прежде чем выйти с ней в коридор.

— Я умираю с голоду, пойдем.

25

АДРИАННА

Х

олодный пот стекает по моей спине, и страх сковывает каждый дюйм моего тела, когда я в слепой панике сажусь в кровати. Я не могу отдышаться, и это только усугубляется, когда я не могу понять, где нахожусь.

Комната совсем не похожа на мою. Здесь тепло, уютно и пахнет… клубникой.

Мой ужас утихает, когда мое внимание привлекает вспышка ярко-рыжих волос, и я замираю от облегчения, когда понимаю, что рядом со мной Флора. Облегчение оказывается недолгим, потому что она поднимает на меня глаза и неуверенно сводит брови.

— Ты в порядке? — хрипло спрашивает она, усталость сквозит в каждом слове.

— Я в порядке, — прохрипела я, бездумно потирая грудь, пытаясь прогнать взрывающийся внутри меня ужас.

Она приподнимается, опираясь на изголовье кровати, пока я незаметно отодвигаюсь подальше. Мне сейчас не нужно, чтобы кто-то был слишком близко. Я чувствую себя на грани, непредсказуемой. Я уже ощущаю себя небезопасно и потерянно в незнакомой обстановке, и понимаю, что самая незначительная вещь может вывести меня из себя.

— Ты уверена? Я не хочу лезть не в свое дело, но ты… — Ее слова обрываются, когда она опускает взгляд на простыни, стараясь подобрать нужные слова. Когда это не удается, она мягко выдыхает и включает лампу на тумбочке рядом с кроватью.

Свет режет мне глаза, но, несмотря на это, помогает обуздать бурю внутри.

— Что я, Флора? — осмеливаюсь спросить я, чувствуя, как грудь сжимается от нарастающего страха.

Она смотрит на меня с мягкой улыбкой.

— Ты плакала.

Я отшатываюсь, как будто она дала мне пощечину, и челюсть отвисает, когда я поднимаю руку к щеке, провожу по ней и обнаруживаю, что кожа мокрая от слез. Меня охватывает смущение, и я отвожу взгляд.

— Мне снятся кошмары. Прости, я не хотела тебя будить, — объясняю я, свешивая ноги с кровати, прежде чем подняться. Мои мышцы сжимаются, ноют от охватившего меня напряжения, но я поворачиваюсь к ней лицом.

— Не извиняйся, — говорит она, качая головой. — Я могу чем-нибудь помочь?

Я качаю головой в ответ. — Который час? — спрашиваю я.

Она смотрит на часы у кровати. — Пять.

Пять — достаточно поздно, чтобы мне, по крайней мере, не нужно было снова ложиться спать.