— Выбери что-нибудь поесть и выпить, а потом сможем все обсудить, — заявляю я, надеясь, что она не будет спорить, потому что я не могу уйти отсюда, не поговорив с ней. Я не могу.

Через секунду появляется Джейни с обеспокоенным выражением лица, но я качаю головой, не в силах поделиться с ней тем, что случилось, чтобы это ни было. Несмотря на нахмуренные брови, она уступает, и мягкая улыбка украшает ее губы. — Что вам принести, ребята?

Адди смотрит на нее со своей собственной улыбкой. — Можно мне стейк, пожалуйста?

— Тебе он понравился в прошлый раз, да? — Говорит Джейни с широкой улыбкой, и щеки Адди заливаются краской.

— Это, пожалуй, единственная причина, по которой я не злюсь из-за того, что вернулась сюда, — признается она, заставляя Джейни хихикнуть.

— В этом есть смысл. А выпить?

— Что-нибудь покрепче, — бормочет она, отчего брови Джейни поднимаются до линии волос, но она не произносит ни слова и поворачивается ко мне.

— Как обычно?

— Ага.

— Я принесу все как можно скорее.

Она исчезает так же быстро, как и появилась. Адди прочищает горло, не сводя с меня глаз. — Она милая.

— Иногда, — ворчу я, и Адди многозначительно приподнимает бровь, заставляя меня закатить глаза. — Все время, — признаю я, и победоносная усмешка изгибает уголок ее рта, как будто она только что убедила меня раскрыть мою самую глубокую, мрачную тайну. Прочистив горло, я барабаню пальцами по столу, а мое колено подпрыгивает. — Итак, ты чувствуешь себя лучше или хуже?

— Я чувствую оцепенение, — признается она, избегая моего взгляда и кривя губы. Ее глаза стекленеют, как будто она погружена в свои мысли, прежде чем она пожимает плечами, избавляясь от эмоций. — Она явно хочет быть здесь. Она не нуждается в спасении.

— И что ты при этом чувствуешь? — Спрашиваю я, сосредоточившись на своем дыхании и не сводя с нее глаз.

Она наклоняется вперед, упираясь локтями в стол и подпирая подбородок ладонью. — Сегодня у меня возникло воспоминание о ней, которое я полностью забыла, пока снова не вошла в ту комнату. Она была счастливой, заботливой.… имела все, чего можно только пожелать. И все же она променяла все это на массаж ног.

Черт. Когда она так говорит…

— Но я уверен, что это еще не все. Что есть много, того, о чем ты не знаешь, — предлагаю я, и она вздыхает.

— Я согласна, но не думаю, что мне интересно это узнать, — признается она, и по ее телу пробегает тень поражения, когда она качает головой.

— На счет этого, — бормочу я, откидываясь на спинку стула и стараясь держаться как можно более расслабленно.

— На счет чего?

Мое постукивание учащается, выдавая мои нервы, поэтому я быстро кладу руки на колени, но это не останавливает мое колено от непрерывного подскакивания. — Ты заметила?

— Заметила что? — спрашивает она, наклоняя голову в мою сторону, и ее брови в замешательстве сходятся вместе.

Я смотрю ей в глаза, не в силах найти ни единого намека на ложь в ее словах, а это значит, что мне придется изложить это по буквам. Прочистив горло, я наклоняюсь вперед, повторяя ее позу, ставя локти на стол, но вместо того, чтобы опереться подбородком на ладони, сплетаю пальцы вместе, готовясь к удару.

— У твоей матери, королевы Рейган, уши не были заостренными, и я не видел никаких шрамов.

41

АДРИАННА

У

нее не заостренные уши. У нее не заостренные уши. У нее не заостренные уши.

Что, черт возьми, это должно означать? Я ломаю голову, отчаянно пытаясь вернуться к воспоминаниям, которые мучили меня сегодня в замке, чтобы сосредоточиться на ее ушах, но ничего не получается. Я пытаюсь вспомнить, как она выглядела, когда я впервые увидела ее на территории Кеннера, но я была слишком потрясена, увидев ее, чтобы даже подумать о том, чтобы посмотреть на ее уши.

Блядь. Блядь. Блядь.

К счастью, Кассиан не давит на меня дальше. Я думаю, это как-то связано с тем фактом, что я буквально почувствовала, как краска отхлынула от моего лица, когда я в ужасе уставилась на него, подтверждая, что правда, которая только что сорвалась с его губ, была чем-то таким, чего я не помнила. Я бы назвала это правдой, но я должна увидеть это сама, чтобы поверить в это. Хмурое выражение его лица говорит мне, что мы не вернемся туда сегодня вечером.

Мы едим в тишине, и стейк немного поднимает мне настроение, в то время как я продолжаю погружаться в свои мысли. Закончив, я откладываю столовые приборы и избегаю его взгляда. Мне нужно пойти домой и обдумать то, что произошло сегодня вечером. Было уже достаточно плохо, что она была такой… счастливой, беззаботной и расслабленной. Она не девица, попавшая в беду. Она там, где хочет быть, и это только подтверждает терзающие меня мысли: она счастлива без меня. Без нас.

Я выносливая. Я сильная. Я пережила столько, что могу справиться с чем угодно, но есть что-то в этом, что ранит мою душу так, что я не могу с этим справиться. Мне нужно поговорить с отцом, но для этого сначала нужно набраться смелости.

— Ты готова уходить? — спрашивает Кассиан, и я осмеливаюсь встретиться с его взглядом. В нем нет ни злости, ни тревоги, и это немного успокаивает меня, так что я киваю. Он встает, и Джейни появляется как из ниоткуда в ту же секунду.

— Так скоро уходите?

— Я не хочу рисковать навлечь на себя гнев моего отца, — заявляет он, и я знаю, что это неправда; он просто не хочет указывать на меня пальцем.

— Не опускай руки, Кас. Это чертовски сложная ситуация. Просто сосредоточься на том, что ты намеревался сделать сегодня, хорошо? — выдыхает она, обхватывая его руками, прежде чем повернуться ко мне. — А ты, продолжай быть крутой стервой, какой я тебя знаю. — Я смотрю на нее, разинув рот, но она не видит, потому что слишком занята тем, что дарит объятия и мне. Оно длится всего секунду, но оно что-то делает со мной. Оно заставляет меня выпрямиться и стать крутой стервой, какой она меня считает.

— Спасибо, — бормочу я, прежде чем последовать за Кассианом на улицу.

Ночной воздух становится холодным, и я как можно плотнее закутываюсь в плащ.

— Ты хочешь немного пройтись пешком или ускориться? — Спрашивает Кассиан, и я вздыхаю, не желая идти дальше.

— Мне нужно оказаться подальше от этого комплекса, так что лучше ускориться.

Он тут же заключает меня в объятия, и прежде чем я успеваю приготовиться к движению, он срывается с места. Прижимаясь головой к его груди, я пытаюсь сосредоточиться на своем дыхании, чтобы унять тошноту, которая угрожает захлестнуть меня.

Мы останавливаемся раньше, чем я ожидала, и я с облегчением обнаруживаю, что чувствую себя не так ужасно, как раньше. Может быть, это потому, что мое тело и так испытывает достаточно стресса, и это меркнет по сравнению с ним, а может быть, я начинаю привыкать к этому.

Отступая от него на шаг, я замечаю, что мы стоим у фонтана, того самого, у которого он был этим утром, разбираясь с двумя девушками, которые, по словам Рейдена, планировали напасть на меня. Сучки.

— Спасибо, — выдыхаю я, мягкая улыбка украшает мои губы, и он пожимает плечами, при этом кожаная куртка натягивается на его руках.

— Не за что, — настаивает он, и я киваю. Усталость наваливается на меня, когда он берет меня за руку, привлекая мой взгляд к себе. — Что это за взгляд? — спрашивает он, наклоняя голову, а его глаза прищуриваются.

— Какой взгляд?

— Вот этот. — Он поднимает руку, поглаживая кончиком пальца мою щеку, и я вздыхаю. — Ты выглядишь отстраненной и рассеянной. Раньше я такого не замечал, — оценивает он, и я мычу в знак согласия, избегая его взгляда и ненавидя свою неспособность скрыть уязвимость в этот момент. — Мне это не нравится.

Я моргаю, глядя на него. — Что?

— Мне это совсем не нравится, — повторяет он, и, прежде чем я успеваю понять, о чем он говорит, он хватает меня за талию, поднимает в воздух и бесцеремонно бросает в фонтан с водой.