— Потому что мы имеем право знать.

— Разве? Мы только и делали, что сеяли хаос в ее жизни, — парирует Броуди.

Крилл поднимает руки вверх. — Я этого не делал. — На нас опускается тишина, потому что то же самое нельзя сказать об остальных. — Что же нам тогда делать с этим небольшим фрагментом информации?

— Будем держать ее на крючке, пока не узнаем все, что нужно, — отвечаю я, пожимая плечами. Может, я и не хочу держать ее в плену, но мне все равно нужна информация. Скажем, что я заинтригован.

— Тогда у нас мало времени, — бормочет Кассиан, проводя рукой по лицу.

— Почему?

— Что-то мне подсказывает, что мой отец воспользуется подтверждением того, кто она такая, в своих интересах. — Это правда. Это более, чем правда.

— Это не его территория, — заявляет Броуди, и это тоже правда.

— Ничто и никогда не является его территорией, помнишь? — С ноткой сарказма в голосе я бросаю насмешку в сторону Кассиана, но факт остается фактом: его влияние больше, чем у многих. Вздохнув, я обдумываю то, что уже узнал от нее. А узнал я, по сути, не так уж много. — Она не рассказала мне ничего о своей сестре, о которой упоминал Кеннер, но прежде чем я ее отпустил, она рассказала мне о своих ушах.

— И? — Крилл подталкивает.

— Это случилось в ту ночь, когда они сбежали из замка. — Руки Кассиана сжимаются в кулаки, когда на нас обрушивается мрачная реальность. — Что ты чувствуешь по этому поводу? — Спрашиваю я его, заинтригованный тем, что хочу узнать правду.

— Чертовски зол, что меня застали врасплох.

Но не злость из-за самого факта. Должен ли я обратить на это внимание? Что-то в этом меня раздражает, и я снова ловлю себя на том, что совершаю необдуманные поступки.

— А теперь представь, что она чувствует, — прохрипел я, заставляя остальных нахмуриться.

— Что ты хочешь этим сказать? — Кассиан хмыкает, и я качаю головой.

— Ты такой гребаный волк.

— Выкладывай уже.

Подняв бровь, я усмехаюсь. Не знаю, то ли я просто намерен сегодня причинить ему боль, то ли это просто совпадение.

— Ты действительно думаешь, что она теперь подпустит тебя к себе? Она трахалась с тобой. С сыном человека, который причинил ей боль.

5

АДРИАННА

В

округ нас царит тьма, мое сердце бешено колотится в груди, когда я пытаюсь дышать, преодолевая очередную икоту.

Мне страшно. Так страшно, но папина рука, сжимающая мою, обещает мне, что он рядом.

— Пойдем, Адди. Держи Нору за руку. Нам нужно спешить, — шепчет папа взволнованным голосом, который я на самом деле не узнаю. Он всегда такой спокойный и собранный; это совсем на него не похоже.

Мое платье тяжелое, оно давит на меня, и я вижу, что Нора тоже испытывает неудобства, но ее маленькие пальчики переплелись с моими, пока наш отец тащит нас по темным коридорам. Я знаю каждый дюйм нашего дома. Я могла бы пройти по нему с закрытыми глазами и выйти целой и невредимой, вот почему мой животик скручивает от беспокойства, когда мы сворачиваем в правый коридор.

— Папа, — выдыхаю я, и паника в моей голосе очевидна даже для моих собственных ушей.

Он оглядывается через плечо с грустной улыбкой на лице. — Все будет хорошо, любовь моя. Все будет хорошо.

Что-то в моем зрении становится размытым, глаза напрягаются, а замок тем временем погружается в темноту. Я знаю, сколько шагов нужно сделать в правильном направлении, проблема в том, что я действительно не хочу здесь находиться.

Мой отец останавливается у скрытого дверного проема, ведущего в потайной ход. Это мой самый нелюбимый путь. Я воспользовалась им всего один раз, повергнув своих родителей в панику, и я поклялась никогда не делать этого снова, не ходить на ту сторону. Там страшно.

— Папочка, — снова бормочу я, моя нижняя губа дрожит от беспокойства, когда я смотрю на него.

Его свободная рука лежит на точке доступа, в то время как другой он крепко сжимает мои пальцы. — Адди, я обещаю тебе, что все будет хорошо, но мы больше не в безопасности здесь, а обеспечение безопасности тебя и Норы — мой приоритет номер один. Всегда.

Я пристально смотрю в глубину его глаз, в синих омутах застывают невысказанные слова, и, несмотря на страх, который продолжает обволакивать меня, как вторая кожа, я киваю. Его корона блестит в темноте, одежда грязная и в красных пятнах. Я не понимаю, что происходит, но я доверяю ему всем сердцем.

Позади нас раздаются крики, эхом разносящиеся по коридорам, и Нора в панике вскрикивает.

— Мама!

Я чувствую, как рука моего отца соскальзывает, когда он отпускает меня, чтобы утешить Нору. — Она скоро придет, любовь моя. Скоро.

Нахмурившись, я наклоняю к нему голову. Он сказал это так же, как всегда говорит неправду. Он учил меня распознавать ложь. Это была одна из них. Я открываю рот, готовая указать на это, но тут из-за угла доносится зловещее рычание.

— Быстрее, девочки, быстрее! — приказывает он, открывая задвижку и подталкивая нас к проходу.

Здесь царит кромешная тьма. Неровный пол затрудняет каждый шаг, в то время как паутина цепляется к рукам. У меня сводит живот, когда я сдерживаю рыдания. Лунный свет пробивается сквозь отверстие на другом конце прохода, и как бы сильно я ни боялась этого, я так же сильно боюсь рычания существа.

Крепко держа Нору за руку, я иду впереди, прокладывая путь, пока отец замыкает шествие, следя за тем, чтобы никто не шел за нами. Ступив ногой на открытый выступ, у меня перехватывает дыхание, и паника снова сжимает грудь.

Бурлящая вода плещется о скалы внизу, маня нас сделать прыжок и ощутить падение. Нора тянет мою руку, впиваясь свободной рукой в мое запястье, чтобы освободиться, но если она думает, что моя хватка слишком болезненна, она не представляет, что может случиться, если она упадет.

Стоя на краю, я делаю глубокий вдох, прижимаясь спиной к стене позади нас. Нора следует моему примеру, но ее борьба со мной не прекращается.

— Папа, — зову я, мои слова намного тише, чем хотелось бы, но ему удается услышать меня сквозь вой ветра. Он не отвечает, а просто подает мне знак, чтобы я поднималась по крутому склону справа.

Я осторожно, делаю шаг за шагом. Хотя, на взгляд папы, я, вероятно, двигаюсь слишком медленно, он не торопит меня. Надежда расцветает в моей груди, когда я вижу гряду луга на вершине склона, — безопасность уже совсем близко.

— Отпусти руку Норы, Адди. Потом я подниму ее к тебе, хорошо?

Я смотрю на своего отца, прежде чем опускаю взгляд туда, где рука Норы лежит в моей. Интуиция подсказывает мне не отпускать ее, держать рядом с собой и защищать любой ценой, но, несмотря на мою заботу, так мы ни за что не доберемся до поляны.

Нора шмыгает носом, ее глаза опухшие, уставшие и полные слез. Мой нос начинает щипать, и я понимаю, что тоже сейчас заплачу, но не могу. Пока нет. Я должна держать себя в руках ради нее. Поднося ее маленькую ручку к своим губам, я оставляю легкий поцелуй на костяшках ее пальцев, и уголок ее рта приподнимается. Она делает то же самое, как мы всегда делаем. Я глубоко вздыхаю и отпускаю ее руку.

Не желая терять ни секунды, я поворачиваюсь к уступу и вцепляюсь пальцами в его край, используя торчащие корни деревьев, чтобы подтянуть себя вверх как можно быстрее. В ту секунду, когда я оказываюсь на краю поляны, облегчение наполняет мое тело, я поворачиваюсь и протягиваю руки, готовая помочь Норе.

Папа делает большую часть работы, высоко поднимая ее, но я все равно обхватываю ее за талию своими маленькими ручками и крепко прижимаю к себе. Так крепко, что мы падаем назад бесформенной кучей, хихикающей кучей озорства, на мгновение забыв о наших обстоятельствах.

Ее большие голубые глаза сияют в лунном свете. Она моя сестра, мой лучший друг, все для меня. Если мы просто будем лежать вот так, тогда вся тьма исчезнет.