— В общем так… В семьдесят шестом наш директор предложил мне классное руководство, — начала она. — Сказал, что класс собран из одних девочек, все они с нелегкой биографией, с проблемами по учебе и в поведении. Дескать, нужно провести эксперимент, можно ли исправить все это, если класс будет однополым, а руководить им будет женщина. К тому же, с девочками будет работать психолог, проводить тестирование и заниматься по специальной методике…

— А психолог этот тоже оказался женщиной? — уточнил я, подумав об Илге.

— Нет. Как раз наоборот — мужчина, — возразила Винтер. — Крупный специалист из Москвы…

— Случайно — не доцент Цыпкин?

— Да, Руслан Федорович, а вы его знаете?

— Обращайся ко мне на «ты», — сказал я и добавил: — Да, я с ним знаком…

— Ну и вот… — продолжала она. — Сначала не происходило ничего необычного… Более того, девочки оказались вовсе не столь неуправляемыми, какими представлялись поначалу. Более того, они действительно быстро подтянулись и по учебе и поведению. Я было обрадовалась, отнеся столь стремительный прогресс на счет своих педагогических талантов… Дура, наивная… Вскоре я стала замечать некоторые странности… Во-первых, то, что девочки мои гораздо более организованы, нежели того требует школьная дисциплина. Причем, те из них, которые по всем правилам нашей науки должны быть неформальными лидерами, с легкостью переуступают свое лидерство тем девчатам, которые тихони тихонями… Только все это оказалось цветочками… Я не могу всего рассказать, потому что с некоторых пор с меня взяли подписку о неразглашении, скажу только, что у девочек открылись такие таланты, что впору в чудеса поверить… Я это замечала, потому что проводила с ними все свободное время. Не то что бы девчонки от меня скрывали свои дарования, но и поделиться не спешили… Так мы с ними прожили вместе почти год… А потом этот доцент Цыпкин сказал мне, что государственные интересы требуют изолировать моих учениц в специальном пансионате Академии Наук СССР. Я возмутилась, пошла к нашему директору, тот только руками развел, я — в гороно, там ссылаются на приказ Министерства образования… От отчаяния я даже хотела родительскую общественность привлечь, но меня пригласили в компетентные органы и провели беседу. Объяснили, что со мною будет за организацию несогласованного выступления… Потом я окольным путем узнала, что с родителями тоже поработали, кому-то подняли оклад, кого-то повысили в должности, с кого-то сняли партийное взыскание, а то и прекратили уголовное дело, ну или просто объяснили, что их девочки нуждаются в специальном лечении… Меня тоже подкупили, отправили на пенсию нашу старую завуч, а меня поставили на ее должность… Да вот только все это оказалось бесполезным…

— Почему?

Она сама подлила себе коньячку, накатила и ответила:

— Потому что однажды девочки исчезли. Все до единой. Тридцать душ.

— Как это — исчезли⁈ — опешил я.

— Ушли. И ничего с собой не взяли. Сказали родителям, что переночуют у подруг. Мамы с папами поначалу ничего заподозрили, потому что их девочки и раньше оставались друг у друга на ночь, а утром кинулись искать. А тех и след простыл… Властям с трудом удалось предотвратить скандал. Доцент Цыпкин укатил в столицу, а меня еще полгода таскали на допросы в милицию. Да только, что я могла рассказать, будучи связанной подпиской?.. Потом от меня отвязались. Даже на должности оставили. А семьи пропавших девочек под благовидными предлогами растолкали из Литейска в разные города страны.

— Странно, что я до сих пор не слышал об этом.

— Ребятам в школе объяснили, что их однокашниц перевели в специальный интернат… Наверное, потому тебе братишка и сказал об этом… А взрослым, за распространение панических слухов, полагается уголовное наказание… Вот потому и царит в городе заговор молчания.

— Погоди, но я же видел Таню Савватееву собственными глазами!.. Шапочка, курточка, косички… Вот как на фото!

— Может быть, — пожала уже изрядно подвыпившая Винтер плечами. — Только я больше не хочу ничего знать об этой истории… Вот поплакалась тебе в жилетку и будя…

— Ладно, спасибо и на этом.

— Слушай, Саша, поехали ко мне, а? — вдруг предложила она. — Я одинока, а ты… Такой парень…

— Поехали! — не стал спорить я.

Подозвал официанта, уплатил по счету, оставив чаевые и попросил завернуть не съеденные фрукты. Забрав у него сверток, подхватил совершенно раскисшую собутыльницу под локоток и потащил ее в гардеробную. Там помог облачиться в пальто и повел к машине. Не только стоять, но и сидеть завуч девятнадцатой школы толком не могла. Кое-как добившись от Розы Марковны, чтобы она назвала свой домашний адрес, я уложил ее на заднее сиденье и повез домой.

Жила она неподалеку от дома, где обитали Рунге. У подъезда, в котором и находилась квартира Леди Винтер сидели вездесущие и всезнающие бабуси. Поэтому я не стал вытаскивать при них пьяную соседку. Нетрудно представить, какими эпитетами они наградят одинокую интеллигентную женщину, которую в невменяемом состоянии средь беда дня привез на черной «Волге» молодой парень. И я решил подождать, покуда она хоть немного проспится.

Мне надо было время, чтобы посидеть спокойно и поразмышлять. Сказать, что рассказ Розы Марковны меня обеспокоил, ничего не сказать. Видел ли я Таню Савватееву на самом деле или снова подвергся внушению, не так уж и важно. Куда важнее, что все, кто имеет отношение к проекту «УВ», ни словом не обмолвились о «девчачьей» группе. И если бы не Володька… А ведь, пожалуй, так и было! По собственной ли инициативе или по решению всей команды, но таким вот хитрым способом пацаны предупредили меня о том, как могут развернуться события! Надеясь, что я докопаюсь до истины сам… А я уже докопался?

Пока еще нет. Хотелось бы заслушать и других заинтересованных лиц. Например, Третьяковского. Уж он-то должен знать. Да и с гражданкой Шульц-Эглите не мешает поговорить. Ведь она связана с доцентом Цыпкиным. Я не верю, что девчата исчезли сами. Вот так взяли и ушли! И растворились в тумане! Скорее всего, их исчезновение дело рук госбезопасности. Не даром же родителей девчонок распихали по разным городам! Видать, не столько для того, чтобы они не предали огласке сам факт исчезновения своих детей, сколько, чтобы не разболтали, как именно они «исчезли».

Как бы то ни было, с этим вопросом надо разобраться раньше, чем станет поздно. И тянуть не стоит. Я перегнулся через спинку сиденья, потрепал по плечу спящую завучиху из школы №19. Она вздрогнула, открыла глаза, села. Посмотрела на меня недоуменно. Принялась лихорадочно поправлять растрепанную одежду. Затем открыла сумочку, покопалась в ней, вытащила кошелек, вынула трояк и протянула мне. Похоже, Леди Винтер приняла меня за таксиста.

— Роза Марковна, — сказал я, — вы забыли?.. Я не таксист, а ваш коллега, учитель физкультуры из двадцать второй школы.

— Ох, простите, Александр Сергеевич, — пролепетала она. — Кажется, я хватила лишку… Башка трещит… Мы куда-то едем?

— Приехали уже. Мы во дворе вашего дома.

— Спасибо, что подвезли… Я пойду. До свидания!

— До свидания!

Роза Марковна отворила дверцу и выбралась из салона. В зеркало заднего вида я наблюдал, как она, гордо распрямившись, шагает к своему подъезду. Бабки уже заметили ее и вытянули цыплячьи свои шеи. Вот-вот накинутся и заклюют. Леди Винтер, однако, благополучно миновала этот коридор позора и скрылась в темном зеве подъезда. Можно было ехать. Я завел движок и помчался по направлению к пансионату «Загородный». Мне не терпелось получить ответы на мучающие меня вопросы.

Погода начала портиться. Казалось бы, только что на небе не было ни облачка и вот все оно, от горизонта до горизонта, затянуто серой хмарью. Первые капли ударили в лобовое стекло и поползли, оставляя извилистые прозрачные дорожки. Это было красиво, но мешало воспринимать дорогу. Пришлось включить «дворники». Тем более, что за первыми каплями последовали другие, орошая не только лобовое, но и все остальные стекла автомобиля. Я чувствовал себя словно в аквариуме.