— Да, ничего! — отмахнулся я. — Инспектируйте на здоровье… Я к вам по другому поводу.

— Слушаю вас.

— Я хочу собрать школьную команду по баскетболу, для участия в городской спартакиаде. Ребят я подобрал, но, откровенно говоря, слабоват я в баскете…

— Я знаю, — кивнул он. — Вы мастер спорта по самбо и каратэ.

— КМС по самбо, а по каратэ — любитель, — уточнил я.

— Не важно! — улыбнулся он. — Вот когда приеду вас инспектировать, тогда и посмотрю ваших ребят.

— Кстати, у меня есть парень, — не преминул прихвастнуть я. — С закрытыми глазами и даже стоя к щиту спиной пятаком в корзину попадает.

— Звучит заманчиво, — усмехнулся Пирогов, — если он и мячом попадает, то я уж точно приеду на него посмотреть.

— Тогда буду ждать!

Мы снова обменялись рукопожатиями и разошлись. Я посмотрел на часы, до встречи с Сумароковым оставалось еще полчаса, заскочить что ли куда-нибудь по дороге перекусить? Рядом с гостиницей «Металлург» есть кафе «Весна», там можно наскоро сжевать пару пирожков и запить их в меру горячим какао. Туда-то я и поехал. «Волгу» я нарочно поставил напротив входа в гостиницу. И оставил пассажирскую дверцу незапертой. Кафе было с противоположной стороны улицы, так что взяв пирожки и какао, я встал у окна и прекрасно видел свою машину.

Я как раз дожевывал второй пирожок, когда со стороны гостиницы показался Илья Ильич. Ага, по-прежнему делает вид, что живет в номере, где на самом деле обитает только журчащий магнитофон. Ну-ну… Неторопливо дожевав и допив, я подхватил шапку и направился к своему «ГАЗ-24».

Едва я плюхнулся на сиденье, как пассажир протянул мне… пистолет.

— Нам предстоит перестрелка? — уточнил я, не сразу беря у него тускло отсвечивающий вороненой сталью ТТ.

— Надеюсь, что — нет, — ответил Сумароков, — но держите наготове.

— Интересно, что за зверь у нас такой сегодня, — пряча ствол в карман и заводя мотор, проговорил я.

— Увидите, — сухо ответил он.

Ага, видать, не все гладко идет у этого смотрящего или кто он там. Раз дело дошло до огнестрела. Наверное, не все согласны отстегивать невменяемые бабки на этот их общак или как там он называется? Однако, кроме шуток, надо быть начеку. Я, конечно, в себе уверен, но бывает и на старуху проруха. Честно говоря, мне стало даже интересно. Не то что бы захотелось приключений на пятую точку, но все-таки какое-никакое разнообразие в череде будней. Хотя, судя по хмурому виду моего пассажира, ему как раз не улыбалось вляпаться в эти самые приключения.

— Куда едем? — спросил я.

— На Старый Завод, — пробурчал Илья Ильич. — Знаете такой?

— Слыхал, но где именно он находится, не знаю.

— По проспекту Маркса до самого конца, в сторону пересечения с улицей Калинина, а там я скажу.

Ну я и погнал в указанном направлении. Вечером даже в Литейске на улицах хватает машин, до московских пробок будущего, конечно, далеко, но все равно особо не разгонешься. Однако я и не торопился. Сумароков меня тоже не подгонял. Так что до конца проспекта мы добрались только через полчаса после того, как отъехали от гостиницы. Упираясь в Круговую, городская магистраль превращалась в загородное шоссе. Новых указаний от пассажира не последовало, и я продолжал движение. Прошло еще минут десять, когда он сказал:

— Сейчас поверните направо.

Я притормозил, увидев небольшой проселок, который ответвлялся от главной дороги. Никаких указателей или знаков, которые дали бы понять, куда ведет этот поворот, не было и вряд ли здесь вообще кто-нибудь ездит, но фары высветили довольно неплохо расчищенный путь. Проселок углублялся в заснеженные поля, а впереди, на фоне почти настолько же светлого, из-за полной луны, неба темнели какие-то строения. Похоже, к ним мы и направлялись. Прошло еще около десяти минут, и я притормозил возле железных ворот.

— Посигнальте, — сказал Илья Ильич.

Как только я посигналил, ворота заскрипели и створки начали расходится, но я не торопился проезжать внутрь.

— Что же вы стоите? — спросил Сумароков.

— Если возникнут проблемы, машину лучше оставить снаружи, — ответил я. — Что-то мне не хочется таранить ворота. Я ее лучше разверну.

— Разумно, — кивнул он. — Я выйду, а вы разворачивайтесь.

Он выбрался из салона, прошел в створки ворот и стоял там, ожидая покуда я разверну «Волгу». Я поставил машину таким образом, чтобы сразу выехать на проселок, а после присоединился к Илье Ильичу. Рядом с ним уже торчал какой-то парень. Даже в лунном свете было видно, что он недоволен моей предусмотрительностью, но мне было пофиг. Лишь бы не выкинул какой-нибудь подлянки. Пусть только сунется к машине.

Парень свел створки ворот, но запирать не стал. Повел нас по тропе, промятой в сугробах, к зданию, которые выглядело относительно целым на фоне остальных руин. В нем даже виднелось светящееся желтым окошко. Чтобы добраться до двери, рядом с ним, нужно было подняться по лестнице. Встречающий пропустил нас вперед, а сам остался у подножия лестницы. Я поднялся следом за Сумароковым. И прежде, чем войти в дверь, огляделся. Ночью даже под луной, обзор не ахти, но я сумел рассмотреть обширный двор, заваленный снегом и огромный корпус с проваленной крышей. Рядом с ним стоял УАЗ «буханка». Что ж, возьмем на заметку.

Когда я вошел внутрь каптерки — а как еще назвать довольно тесное помещение с длинным столом-верстаком, печкой буржуйкой и не несколькими табуретками? — то увидел, кроме Ильи Ильича, еще двух угрюмого вида мужиков, судя по рожам, совершивших за свою бытность по паре ходок, как минимум.

Один из них придвинул моему спутнику табурет, другой налил в алюминиевую кружку дымящуюся жидкость из старого чайника, который снял с буржуйки. Чифир, что ли? На меня они внимания не обратили. И я скромно остался у входа.

— Байкал? — вопросительно буркнул Сумароков, глядя на того, кто поставил перед ним кружку.

— Не, чифир, — хмыкнул тот, и увидев, что Илья Ильич отодвигает кружку, добавил: — Да заливаю я, шалфей это!

Смотрящий все-таки взял кружку и отхлебнул. Дальше у них пошел разговор, содержание которого я не понял, хотя изредка в нем звучали знакомые мне слова, из тех, что ушли из блатного жаргона в общеупотребительную лексику. Судя по ним, речь шла о солидной сумме денег, которые должны были передать эти два зэка в общую кассу, но пытались каким-то образом увильнуть от этой чести. При этом никто из троих не басил — то есть, не повышал голоса, но по лицам было видно, что разговор напряженный.

Наконец тот, кто подал Сумаркову табурет, принялся возиться в дальнем углу каптерки, пока не извлек оттуда куб с гранью, примерно, в пятьдесят сантиметров, обмотанный толстым слоем пленки, и водрузил его на верстаке. Илья Ильич чуть мотнул головой, и я шагнул к кубу. И тут один из зэков встряхнул кистью и у него в пальцах сверкнул нож. Я был готов к такому развитию событий. Отшатнулся, будто испугался, и подсек ногу уголовника как раз в тот момент, когда тот сделал — как он думал — обманный выпад.

Этот акробатический этюд окончился для блатного плачевно. Он рухнул на пол, зацепив подбородком край верстака. Что-то отчетливо хрустнуло у него в шее и он замертво свалился к моим ногам. Второй уголовник дернулся было, но благоразумие взяло верх и над жадностью и над жаждой мести. Я выхватил ствол. Урка поднял грабли, показывая, что безоружен, и отступил к стене. Я взял куб под мышку, на всякий случай не выпуская из руки ТТ, чтобы у этого ухаря не возникло вредных иллюзий.

Сумароков открыл дверь, пропуская меня вперед. Ну да, там же у лесенки еще один маячит. Однако тот, увидев меня с пушкой наперевес, проявил прыти гораздо меньше, чем его подельники. Он сразу побёг открывать ворота. Я забросил денежный куб на заднее сиденье. Потом постучал ногой по скатам, дабы убедиться в том, что привратник не пропорол мне финарем колеса, а затем сел за руль. Илья Ильич плюхнулся рядом со мною. Я рванул с места.

На полной скорости, какую-то только можно позволить на заснеженном проселке, я довел машину до шоссе. И только здесь сбавил скорость. Оглянувшись назад, увидел огоньки фар, приближающейся от Старого Завода машины. Надо же! Погоня! Выходит, игра еще не окончена. Ну что ж, давайте, покатаемся наперегонки. Я рванул в сторону города. От своротка к бывшему заводу фабриканта Свешникова мы успели отъехать на километр, когда на шоссе выбралась «буханка».