Усмехнулась едко. Рамла еще не заметила, что пропал ее любимый жемчуг. Хотя несколько дней прошло. То-то будет рвать и метать, когда обнаружит пропажу!

Ничего, не впервой. Накато давно привыкла к вспышкам раздражения своей госпожи.

Вот Амади может залюбопытствовать, если до него дойдет слух о пропаже побрякушек у шхарт. Особенно, если та вспомнит еще и об украденном браслете. Может спросить, где украшения — и что ему отвечать?

Это Рамле можно сказать — мол, знать ничего не знаю. С колдуном такой номер не пройдет.

А может, и пройдет, — подумалось Накато. В конце концов, мало ли рабов в кочевье? В шатер ведуньи вхожа не только она, но и вторая служанка. Само собой, та не посмела бы украсть. Но кто может знать наверняка?

Амади задумчиво глядел на Накато.

Она, не выдержав, опустила голову. Вроде как во взгляде колдуна не было гнева. Но пристальный взгляд словно пронзал насквозь.

«Почему ты считаешь, что это я украла, мастер?»

Язык отказывался повиноваться. Такой простой вопрос — но Накато каким-то безотчетным чутьем понимала, что отговорка не покажется Амади убедительной. А что за прок говорить, если тебе не поверят?

«Ложь глупа. Ложь, которой заведомо не поверят, глупа вдвойне, — прошелестел в ушах еле слышный голос Нефер. — И что постыдного в том, что ты почитаешь богов?»

Да, постыдного ничего. И ничего такого, за что следовало бы гневаться на нее. Откуда же это нежелание сознаваться, куда подевала жемчуг Рамлы? А может, это память о жизни в Ошакати — там ведь запрещалось чтить богов!

— Мастер, — выдавила девушка. — Ты станешь гневаться на меня за то, что чту богов?

— Ты принесла жемчуг в жертву Нефер? — ответил колдун вопросом на вопрос.

Она кивнула. Говорить под его бесстрастным взглядом было тяжело. Невольно сжалась, ожидая — как он поступит.

Возможно, по обыкновению тяжело вздохнет и махнет рукой. Хотя и от такого ей делалось не по себе: словно пренебрежительная снисходительность колдуна ставила на ней клеймо. Мол, ни на что не пригодна — чтит богов, вместо того, чтоб исполнять приказы, как положено.

— Ветреная удача, — протянул Амади. — Значит, ты чтишь ее. Продолжаешь приносить ей жертвы, пытаешься задобрить. Вот только доброта богов непостоянна. Их благосклонность преходяща. Я-то думал — та твоя дикая выходка была единственной досадной случайностью. А оно вон как, — примолк ненадолго. — И что же, ты часто приносишь ей жертвы?

— Время от времени, — отозвалась Накато. — Почему вы, колдуны, с такой неприязнью относитесь к богам?

— Я сейчас скажу то, чего никогда прежде, помнится, не говорил, — размеренно отозвался колдун. — Не твое это дело — то, о чем ты сейчас спросила. И отвечать я тебе не стану.

— Ты и не должен, мастер, — проговорила девушка. — Я служу тебе, и должна лишь исполнять приказы. То, что ты добр ко мне — я благодарна тебе за это.

— Надо же, — он усмехнулся. — А я уж думал — ты позабыла об этом. А ты помнишь. И лицемерить научилась, — ухмылка превратилась в оскал гиены.

На миг Накато почудилось — сейчас ударит ее. Как-то раз он уже повышал на нее голос. Должно быть, она сильно изменилась. Начала злить его.

Да, она изменилась. Ее ведь тоже тяготит теперь его власть над нею. А прежде она радовалась. Даже не верится сейчас — радовалась, что у нее есть хозяин. Радовалась, каков этот хозяин! Добрый, справедливый, щедрый.

Амади некогда купил ее преданность добрыми словами, позволением разговаривать и несколькими пригоршнями сладких ягод. Ах да: еще нарядом из желтой ткани, которую она сама же и украла.

Опустила голову, боясь, что мятежные мысли отразятся на ее лице.

— Как ты принесла жертву? — вопрос заставил вздрогнуть.

Накато подняла взгляд на колдуна. Тот глядел внимательно, с интересом. Что он имеет в виду? Что хочет услышать?

— Ну… как приносят жертвы богам, — пробормотала она. — Правда, жертвы Нефер принято бросать в воду. Но сейчас зима, а глубоких водоемов поблизости нет… я сожгла жемчуг. И он оказался у нее!

— Значит, ты видела Нефер. Она ведь обрела плоть после того, как ты принесла ей в жертву свою кровь в стенах башни Ошакати!

— Ну да, я видела ее, — Накато попыталась понять, к чему он клонит.

В вопросе ей отчетливо чудился подвох. Но в чем этот подвох заключался? Колдун и так знал, что Нефер обрела плоть. И богиня прямо сказала — неважно, узнает ли он о том, что она, Накато, чтит ее. Или нет.

— Она сама явилась сюда, к тебе, — протянул Амади. — Боги редко являются смертным. Но она решила прийти к тебе.

— Ну… да, — Накато вздернула плечи.

Выжидающе уставилась на него. Что он имел в виду? И что хотел услышать. Да, Нефер сама решила прийти к ней. Она всегда сама приходила. И нередко сама подавала голос, напоминая о себе. Пытаясь предостеречь или наставить.

— Я тебе сейчас скажу, а ты подумай над моими словами, — медленно проговорил Амади. — Никто — ни смертные, ни бессмертные — не приходит ни к кому просто так. Если к тебе пришли — значит, от тебя что-то нужно. И еще, — он взмахнул рукой, предупреждая возражение. — Ты можешь думать что угодно. Но мы не так-то и зависим от удачи.

— А ты помнишь, сколько раз сам поминал удачу, мастер? — не удержалась Накато.

Да, Нефер говорила, что это необязательно. Вот только она и не запрещала говорить о ней! А стерпеть несправедливость сейчас оказалось выше ее сил.

Амади рассмеялся.

— Удача или нет — но я иду к своим целям, — заявил он. — И еще. Нефер дарует удачу — это правда. Только дарует она ее лишь тем, кто ей приглянется. А в жертву она потребует плоды этой удачи. Вспомни сама, сколько ты жертвоприношений сделала добровольно. Или по ее требованию. И довольно! — прикрикнул он. — Ступай, — махнул рукой.

Что ж. Ступай так ступай.

Накато поднялась и безропотно побрела прочь. Выйдя из шатра, остановилась. Подняла голову к низкому, набрякшему тучами, небу.

Должно, будет снег. Воздух сырой.

Накато поежилась. Было неуютно. Идти к шхарт не хотелось. Вообще никого не хотелось ни видеть, ни слышать. Суета и разговоры вызывали глухое раздражение. А еще слова колдуна посеяли смутную тоску в душе.

— Это правда, великая? — шепнула девушка еле слышно. — Неужели ты правда отбираешь все, что даруешь?

«Твой хозяин — колдун, — ветер зашелестел, принеся слова ответа. — Даже такие, как он — изгои — пресмыкаются перед мгурами. А мы, боги, мгурам неугодны».

Боги мгурам неугодны. Накато стояла, силясь осознать услышанное. Кем должны быть эти самые мгуры, чтобы им сделались неугодны сами боги?! Неслыханная дерзость.

А ведь слово ей знакомо. Рамла тогда, еще осенью, говорила о мгурах!

Как же она сказала? Накато напрягла память, силясь вспомнить лучше. Соленые озера — сказала шхарт — сделаются кислыми. Амади говорил — причиной вулканы на севере. Огненные горы, из которых льется огонь и расплавленный докрасна камень. От их извержения и попало в озера что-то, сделавшее их кислыми. Потому и не будет цвета червей — должно быть, ему нужна соленая вода, чтоб расти и цвести, а не кислая. Это как раз понятно.

И мгуры будут носиться над степью голодные и обозленные…

Эти мгуры питаются цветом червей? Ну да, мамонты питаются травой, львы и гиены — мясом. А какие-то мгуры могут есть только цвет червей. Хотя Накато ни разу не видела существ, которые обгрызали бы цвет червей. Да и кусты цвета она ни разу не видела обглоданными. Этот цветок, распускающийся по берегам озер, ядовит. Всякое живое существо обходит его стороной.

Впрочем, есть великий порядок вещей. И если что-то существует в мире — пусть оно и кажется бесполезным и даже вредоносным — значит, так для чего-то нужно.

Кто же они такие, эти мгуры?

Спросить Амади? Не ответит — в этом Накато была уверена. Он ведь отказался вовсе говорить об этом. Еще и разозлится. Потому что поймет — о мгурах она услышала от Нефер.