Девушка расслабила мышцы рук и тела. И тут же, словно в наказание за небрежность, ей прилетела увесистая затрещина.

Рамла рванулась – и Накато отлетела едва не к самому выходу. Проехалась на спине по полу, свозя ковер, задела пустой медный кувшин и уронила его на себя.

Приподняла голову, ошалело моргая. Рамла перекатилась через ложе и свалилась на пол с обратной стороны, разметала рукой снедь, оставленную на подносе на ночь.

Медый поднос загремел, загудел, когда она принялась в беспамятстве лупить по нему кулаком. Воздух внутри шатра задрожал, пошел волнами.

Накато сжалась от ужаса, увидев пляшущие вокруг пальцев Рамы синеватые искорки. Ох, как бы не вышло, как тогда, в загоне! Вспомнилось разом, как сделалась жидкой земля, как ушла из-под ног опора. Как провалилось тело, и его сдавило со всех сторон тяжелыми пластами твердой почвы.

Кто возьмется откапывать бессловесную служанку? Про нее и не вспомнят!

И хваленая нечеловеческая сила не поможет. Вон, Фарадж не слишком торопится лезть к разбушевавшейся ведунье! Сидит на полу, моргает, мотает головой. Что-то долго он в себя приходит.

Нет, она, Накато, не горит желанием покончить с собой, сунувшись под руку беспамятной шхарт! Та ее пристукнет и не заметит.

От особенно сильного удара кулаком о медный поднос тот загудел громко. Так, что висок пронзила боль. И Накато не выдержала – подхватилась и ползком ринулась прочь из шатра. Запуталась в пологе, еле-еле выдралась из него, сорвав наполовину. Вскочила на ноги, ринулась не глядя – боялась, что догонит колдовской удар.

В глазах рябило – должно быть, от испуга. Нечеловеческое зрение не могло разогнать мглу ночи. То ли огни смазанные вокруг пляшут, то ли кажется.

Она не сразу и поняла, во что врезалась, когда налетела на что-то большое горячее и упругое. Забилась, рванулась – и опомнилась лишь, услышав болезненный вскрик.

Человек, неосторожно ухвативший ее обеими руками, рухнул наземь. Накато застыла, сообразив, что вытворила: опрокинула навзничь воина! Слишком испугалась, не подумала, что у рабыни, слабой женщины, не должно быть сил на такое.

Боги, боги и духи! Она выдала себя.

И что теперь – бежать? А что: все-таки бежать! И оправдание хорошее: скажет потом колдуну, что выдала себя ненароком.

Хотя он все равно наверняка ее накажет. Она ведь ослушалась!

Пока мялась в нерешительности, опрокинутый ею воин приподнялся на локтях, осторожно перекатился набок. Теперь Накато разглядела: со всех сторон к шатру главы кочевья бежали люди с факелами. Должно быть, услышали шум – да и мудрено было бы не услышать! Воин, должно, заметил, как она мчится опрометью прочь, да и ухватил на всякий случай.

Проморгавшись, девушка поняла вдруг – да это тот самый парень, о котором вздыхала последние дни!

Желание мчаться немедленно, куда глаза глядят, разом пропало. Куда ей спешить? Если понадобится – еще убежит. Успеет. А сейчас – хоть поглядеть на него напоследок.

И она застыла, глядя в лицо. Прямо в янтарные глаза, в глубине которых плясали отсветы факелов.

Воин медленно поднялся с земли, пристально глядя на нее. Накато помимо воли сжалась – что-то сейчас будет! Она ж его с ног сшибла.

- Эй! Не убегай со стоянки – кругом бродят звери, - окликнул он. – Ты слышишь меня?

Она недоуменно кивнула. Таких слов она не ожидала.

- Ты узнала меня? – снова вопросил воин.

Накато снова кивнула.

- Не беги никуда! Ты испугалась?

Она едва не расхохоталась. Слишком уж нелепым показался вопрос. Ну да, испугалась. А кто бы не испугался?

- Не беги, ты же меня узнала, - повторил он. – Нечего бояться. Здесь нет угрозы, - положил руку на ее плечо. – Не надо бежать! Идем, - похлопал слегка по плечу, увлекая куда-то.

И Накато послушно пошла за ним. И что это – он не разозлился?

- Я тебя сбила с ног, господин, - проговорила она.

- Ты испугалась, - отозвался воин. – Я тебя отведу к знахарке – посидишь с ней. Переждешь. Идем.

И она направилась следом, ощущая, как дрожат колени. Он решил, что она сбила его с ног от испуга?! Что это от страха в ней проснулась необычайная сила? Выходит, не увидел ничего странного. А может, решил, что сам слишком торопился, зазевался – вот и не удержал бегущую рабыню в руках. И сам свалился.

И причин бежать, значит, у нее нет.

Хотя что за разница – есть или нет? Как бы то ни было – сбежит она, и колдун, вернувшись, сначала найдет ее. А после – накажет и вернет на место. Или придумает ей иное применение – он изобретателен.

Вот только бежать ей больше не хотелось.

Накато шагала вслед за молодым воином. Она останется здесь, в кочевье. Что за прок бегать, если ее снова водворят на место? Она – игрушка колдуна, и так будет отныне всегда.

Сказать больше: несколько лет назад, когда Амади забрал ее из родного кочевья, она этому радовалась. И ее не тяготило положение рабыни.

Она просто отвыкла.

Заточение хозяина подарило ей почти два года свободы. Долгих два года она не зависела ни от кого. Ей не приходилось выполнять приказы, она вольна была творить все, что заблагорассудится.

Правда, творила не так-то много: помнится, Адвар посмеялась над нею и ее простенькими стремлениями – жить в мире и покое, растить сына. Дождаться, чтобы подрос, сделался самостоятельным. Избрал себе путь.

Сына у нее больше нет. В сердце осталась равнодушная пустота.

К чему ей свобода? У нее и желаний своих нет. Она любит идти подолгу вперед, ни о чем не думая. Глядеть в небо. Еще, пожалуй, любит сладкое – пристрастилась, пока жила на равнине. И разноцветные бусы – правда, не так, как сладкое.

Еще раньше любила играть на флейте. Но последние года два в руки инструмент не брала: одна мысль об этом вызывала содрогание. Может, потому так просто ей было не прикасаться к флейте, пока сидела в пещере несколько дней.

Нет, не так-то плохо ей в этом кочевье. Нужно просто привыкнуть к выкрутасам и капризам Рамлы. Если не Рамла – так спустя несколько декад появится кто-то другой. А та, по крайней мере, вполне предсказуема.

- Мы пришли, - подал голос воин, оборачиваясь.

И правда! За мыслями не заметила, как добрались до куцего шатра травницы. Да что там – в кочевье царило столпотворение, а Накато будто и не видела.

Она подняла взгляд на воина и будто в смущении, опустила затрепетавшие ресницы. Так, как некогда учили на равнине. Снова взглянула в лицо.

- Спасибо тебе, - шагнула ближе. – Я так испугалась… если бы не ты – убежала бы невесть куда, и попалась бы в когти льву, - вновь потупилась.

Ах, как вырисовываются мускулы на темной груди! А парень приосанился – да, похвала оказалась ему приятной.

- Я тебе очень благодарна, - повторила Накато, словно забывшись, кладя ладонь на грудь. – Я так боюсь львов…

- Ты иди, - он, смутившись, подтолкнул ее к пологу шатра. – Эй, лекарка! Пусть эта посидит у тебя пока – перепугалась так, что чуть в степь не сиганула! – крикнул, подпуская в голос суровости.

Ах нет, милый! Кого ты так обманешь. Накато лукаво улыбнулась ему, обернувшись через плечо. И нырнула в шатер – навстречу ей уж поднималась помощница травницы, тощая девчонка-рабыня лет восьми-девяти.

Нет, не в последний раз она видит этого парня! Они еще не единожды столкнутся среди кочевья, влекомые повседневными хлопотами.

- Видения! О, эти видения, - Рамла раскачивалась, уставившись в одну точку и сжимая руками голову.

Который день она забывала принарядиться, и сидела сейчас на узорчатом ковре, скрестив ноги, в заношенной посеревшей тунике с пятнами пищи на груди и подоле. Всклокоченные волосы лежали на плечах спутанными космами. Под глазами залегли черные круги. Женщина походила на неупокоенного духа, что бродит по степи, пугая и сбивая с пути отбившихся от кочевья рабов.

То ли она перестала бояться недовольства Фараджа – в конце концов, тот убедился, что и правда купил шхарт. То ли правда не имела сил, чтобы привести себя в порядок.