- Сейчас твоя цель, - он снова дернул, заставляя ее поднял голову, - находиться рядом со шхарт. И рассказывать мне обо всем, что она говорит или пророчит. Обо всем!

Уголок глаза дернулся.

Накато во все глаза таращилась на него. Прежде она хозяина таким не видала! Никогда. Он никогда не повышал голоса, не наказывал ее и не бил. Самое главное – не злился и не выходил из себя, что бы ни произошло. Всегда был спокоен, всегда сохранял ровное настроение.

А может, это не Амади? Она вгляделась в его глаза. Как понять?

- И послушай, - проговорил колдун, видя, что она молчит. – Нынче я даю тебе два дня. Целых два дня! А на будущее – если снова прогонит тебя шхарт, накажу! И скверно тебе будет до тех пор, пока не станет так, как я приказал. Поняла?!

- Поняла, хозяин, - выдохнула Накато.

- Оправданий не приму! Так что лучше тебе не ошибаться, - предупредил он.

Она судорожно кивнула.

Он наконец выпустил ее подбородок. Там, где держал ее, кожа болела – настолько сильно сжал. Сонный туман перед глазами стал рассеиваться. Накато ощутила под собой твердую холодную землю, едва прикрытую тонким слоем соломы. Кто-то ее пихал ногой, силясь разбудить.

Накато оглянулась воровато на спящую Рамлу. Та ровно сопела. Нет, не должна проснуться – слишком ее измучили видения. Украдкой поставила маленькое зеркальце.

Увидит – пусть думает, что глупая рабыня вздумала поглядеть на свое отражение. Что ее тщеславие замучило.

По бокам от зеркала зажгла два пучка ароматной травы.

А ведь Рамла – ведунья! Самая взаправдошная ведьма. Как бы не почуяла волшбу – ведь это не просто шалость. Накато собиралась отправлять зов через мир духов.

Ну, да пусть думает, что хочет! Всегда можно сказать, что траву зажгла, чтобы госпоже приятно было спать среди аромата. Опять же – нарочно выбрала траву, что успокаивала. А что в зеркало глядела – так какая женщина откажется поглядеть в зеркало? Она помнила – в родном кочевье рабыни часто украдкой таращились в зеркала любимых жен и наложниц главы и его ближайших помощников. За такое наказывают, но это уж точно не вызовет подозрений.

Накато дождалась, чтобы травы как следует разгорелись, оглянулась на спящую Рамлу.

Сопит, и ухом не ведет! Пускай спит.

Перевела взгляд на поверхность зеркала. Прикрыла слегка веки, вглядываясь в глубину. И мысленно позвала. Раз, другой, третий. Потом – снова. Ощутив, что ее зов услышан, спешно потушила благовония, опустила зеркало.

Все. Дело сделано, можно и укладываться. Кто-то знает, сколько ей удастся поспать?

*** ***

- Сдурела? – Адвар недовольно хмурилась. – Чего тебе вздумалось?

- Скажи, ты давно видела мастера Амади? – Накато решила не обращать внимания на ее гримасу.

Да, Адвар ее не слишком-то любила. Ей что с того? Пусть себе злится.

- Не понимаю тебя, - та насупилась еще сильнее. – К чему ты это?

- А к тому, - Накато рубанула ладонью в воздухе. – Он ли еще это?

- Ты что, сдурела? – повторила товарка после некоторого молчания. – Что тебе взбрело вдруг такое? Откуда такие вопросы? – она прищурилась.

- Послушай, - Накато заторопилась. – Я видела мастера совсем недавно. Он приходил во сне. Он совсем не такой, каким был прежде! Его словно подменили. Да, может быть, я разозлила его, - признала она. – Но мне и прежде случалось терпеть неудачи. И он никогда не наказывал ни за промахи, ни за глупость, ни за трусость.

- Вон оно что! – Адвар расхохоталась. – Мастер попортил твою нежную шкурку. И ты решила так вот отплатить ему, - она покачала головой. – Ты сама сказала – он пришел к тебе во сне. Кто, кроме нашего хозяина, может явиться во сне нам с тобою?

- Значит, ты тоже его видела, - заключила Накато.

- Я не видела его с тех пор, как он оставил меня этому, - Адвар сорвалась на крик, после – осеклась. Оглянулась – точно испугалась, что ее вопли могут услышать. – Словом – не видела я его. Но ты подумай сама: кто еще мог явиться в твой сон?

- Не знаю, - протянула Накато. – Духи умеют врываться во сны. Может, какой-то дух принял облик нашего мастера? Хотел выведать что-нибудь, - она задумалась.

Откуда дух мог знать, что за поручение ей дал Амади? Разве что – от самого колдуна. Но как тот мог выболтать что-то о своих целях? Не таков ее хозяин!

- Вот что, - заговорила Адвар. – Мне пора, я пойду. Не ровен час – Тафари спохватится, что это мне такое снится! А ты не зови меня больше. Просто выполняй приказы мастера, и не будет он больше тебя наказывать.

А она прямо уверена, что колдун наказал Накато! Хотя та лишь намекнула.

- Ладно уж, иди, - буркнула она.

Подождала, пока силуэт Адвар растворится в клубах тумана, плавающих вокруг.

Сказать правду – слова товарки ничуть не убедили ее. Напротив – Накато засомневалась: а точно ли она видела сейчас Адвар?

Хотя – она ведь звала именно ее. Да и кто бы, кроме Амади, мог проникнуть в ее сон? Тем более – кому, кроме него, нужно, чтобы Накато оставалась в шатре Фараджа при его взбалмошной шхарт? В словах Адвар есть резон. А вот в ее собственных домыслах никакого резона нет. Есть только недовольство своим положением и желание стряхнуть с себя чужую волю.

Да! Чужая воля, воля колдуна – ее хозяина – тяготила ее на самом деле.

Два года назад ей это показалось бы противоестественным. Хотя бы потому что она была по-настоящему благодарна Амади: тот забрал ее из родного кочевья, от брата, который скверно с нею обращался. Увел далеко, показал огромный мир. Дал силу, выучил.

Два года назад ей казалось правильным в ответ слушаться колдуна беспрекословно. Но с тех пор случилось слишком многое.

Она ощутила вкус другой жизни – жизни за пределами степей, степного кочевья. Она ощутила вкус свободы. И возможности самой за себя решать.

Туман все клубился вокруг, заволакивал окружающий мир. Да и какой мир может быть во сне? Накато улеглась прямо на землю, прикрыла веки. Твердость и холод камня обманчивы: это – мир сна. Мир на границе с потусторонним. На деле здесь нет ни камней, ни твердости, ни сырости, ни холода. Можно лежать, не опасаясь отлежать бока или простыть. Тем более, что простыть она и не может.

Девушка прислушалась к чувствам. Ощущала ли она стыд?

Ведь, когда ты платишь своему благодетелю неблагодарностью, следует испытывать стыд. Благодаря Амади она перестала быть рабыней.

Накато горько усмехнулась. Да, она перестала быть рабыней. Теперь она просто ею притворяется. И живет жизнью рабыни.

Кто бы ей пояснил – в чем разница? В том, что однажды ее пребывание в этом кочевье закончится? Но тогда начнется что-то еще. Она снова не будет принадлежать сама себе. И где бы ни очутилась – не будет ей ни покоя, ни свободы. Под прикрытыми веками вскипели слезы, потекли по щекам. Горло сдавило удушьем, и Накато прижала к нему пальцы.

Почему кто-то рождается свободным и сильным, как степной ветер, а кому-то приходится продавать себя в новое рабство, чтобы вырваться из рабства предыдущего?!

*** ***

- Эй-эй! – встряхнуться заставил тихий голос.

Кто-то тряс осторожно ее за плечо. Накато открыла глаза, заморгала.

- Ты чего? – Рамла говорила необычайно тихо, в голосе звучало искреннее беспокойство. – Ну же, проснись! Что с тобой?

- Что? – Накато, еще плохо соображая, приподнялась. – Госпожа… ты что-то хотела?

- Ты плакала во сне, - отозвалась та. – Тебе что-то снилось?

- Да… снилось, - пробормотала озадаченная девушка.

- Расскажи мне, что, - попросила шхарт, погладила осторожно по волосам.

Да помилуют ее боги и духи – что это?! Может, в шхарт вселился неведомый дух, и теперь она одержима?

- Что же ты молчишь? – в голосе зазвучало нетерпение – да, вот это точно Рамла! – Что тебе снилось, расскажи. Отчего ты так горько плакала?