— Она послала меня мыться, — вздохнула Накато.

Пожала плечами и послушно поплелась прочь. Хвала богам, эта пытка вопросами закончилась. О чем девица пыталась ей поведать — что ей наскучило однообразие? Хочется увидеть новые земли и лица?

Накато вспомнила, какой восторг некогда вызвали у нее новые места. Как изумлялась, увидев города после долгого путешествия через горы.

Может, рассказать этой девице о горах? Как-нибудь невзначай. Интересно, удастся ее задобрить таким образом?

Никто не мешает попытаться. А еще ей, вроде, тот пастушонок нравился — который тогда обнаружил первым учеников шаманов, прирезавших друг друга. Как его там звали? Не так важно. Сейчас нужно вымыться и причесаться, чтобы Рамла не злилась. А вечером она сможет отдохнуть в шатре у Амади. Она-то знает, что это ее мастер, а не шаман! Вечер будет спокойным.

Мысль взбодрила и развеселила. Так что даже мытье в холодной воде не показалось слишком противным.

— На равнине с пустыми руками делать нечего, — тяжело уронил Амади. — Я попытался. И к чему это привело? — он криво усмехнулся. — Два года! Два года шакалу под хвост.

— Можно подумать, для тебя эти два года имели значение, — фыркнул Иму.

— Не имели, — Амади пожал плечами. — А может, и имели. Смотря, как глядеть на это.

— Вечно это твое — смотря, как глядеть! Да как ни гляди.

— Ты неправ. Да, двумя годами раньше или двумя годами позже я возьмусь за осуществление своих планов — не суть важно. Но я прохлопал эти два года. Был нигде, запертый в безвременье. Опять же: окажись мы здесь на два года раньше — все было бы куда проще.

— И на кой тебе эти два года? Считаешь, они что-нибудь решили бы?

— Решили бы, поверь. Оглянись вокруг! Мы сидим и ничего не можем сделать. Я в своих расчетах не учел извержения вулкана на севере, — с грустью говорил Амади. — Никто бы не мог такого предвидеть! Соленые озера сделались кислыми до самых своих южных берегов. И теперь несколько лет не будет ни червей, ни желтой краски, ни цвета червей, — он тяжко вздохнул. — Все начинать заново! С гор, от Тафари, приходят сведения, что торговцы прекратили возить кристаллы.

— Значит, все сворачиваем? — каркнул Иму.

Второй колдун сидел практически возле самой жаровни, и Накато видела, как пламя просвечивает слабо сквозь его тело. Еще не человек, но уже и не бесплотный призрак. Он застрял между миром явленным и миром потусторонним. Каково-то ему существовать в таком виде?

Впрочем, Иму не выглядел особенно недовольным или страдающим. Он живо обсуждал с бывшим другом ситуацию и дальнейшие планы.

— Ну нет, — протянул Амади. — Зря я, что ли, столько времени и сил потратил на то, чтобы раскинуть сети по степи и горам? Влезть в сердце одного из самых могущественных кочевий? И что — все жертвы напрасны?

— Ты раскинул сети, а рыба ушла, — Иму хрипло рассмеялся.

— Рыба уходит и приходит, — рассудительно отозвался Амади. — Бегать за ней с сетями — пустая суета. Наша рыба придет, друг. И тогда ты обретешь новое воплощение в этом мире. А я осуществлю свои планы.

— Планы — туманные, как болота Хвоста, — ехидно ухмыльнулся Иму.

Амади на это лишь пожал плечами. Накато задумчиво глядела на него. Действительно не обиделся и не разозлился на едкое замечание? Или ему безразлично.

— Ты же сам говоришь — два года потеряны. Сколько ты еще намерен потерять?

— Не потерять, а выждать. И ты сам перед тем сказал — что за разница, сколько времени потребует осуществление моих планов? Я сделаю все, что задумал.

— И никто тебя не остановит, — ехидно протянул Иму.

— А кто может это сделать? Сейчас потеря времени нам даже на руку. Энистан сидит в своей башне, пытаясь восстановить ее. Его соглядатаи рыщут по Желтому югу, пытаясь отыскать меня в одном из городов. Заглянуть в степь им не придет в голову. А и придет — степи куда больше земель Желтого юга! Где нас станут здесь искать? Тем более, — Амади вдруг едко рассмеялся, — они даже не знают, кого им теперь следует искать! У меня новое тело, и никто об этом не знает. И новое лицо, незнакомое моим бывшим знакомым...

— Как только они заметят знакомую манеру действий, они сообразят, что к чему.

Глумливая гримаса выглядела странно на высокомерном лице Бомани. Для изгнанного из собственного тела шамана такое выражение лица точно не было привычным.

— Они забудут обо мне за те годы, что пройдут, — усмехнулся Амади. — И вспомнят, когда я успею основательно наследить. А это будет означать, что я неплохо продвинулся в осуществлении планов. К тому же они там, на равнине, слишком медлительны. Пока сообразят, что к чему...

Иму хмыкнул, потом вздохнул. Поморщился недовольно.

— Ты беспокоишься не о том, что я привлеку внимание, — проницательно заметил Амади.

Иму лишь пожал плечами. Глядел он теперь невидяще в стенку шатра.

Накато слышала лишь обрывок предыдущего их разговора, пару дней назад. Ей тогда пришлось уйти — звала Рамла. И она уловила лишь несколько фраз.

Существование Иму поддерживали кристаллы. Один украла для него Накато — еще давно. Второй он сам достал из тайника Амади, вскрытый в отсутствие хозяина. Иссякнет их сила — и Иму станет тем, кем был уже несколько лет: призраком, бесплотным духом. Неприкаянной душой умершего колдуна. Вот только душа эта развеется прахом в потустороннем мире куда быстрее, чем хочет сам Иму. И произойдет это помимо его воли. После воздействия кристаллов его воли не хватит, чтобы удержать собственную душу, потерявшую телесную оболочку.

Иму теперь зависел от кристаллов. Они необходимы были ему чтобы существовать. Вообще существовать — быть призраком он отныне не сможет.

И он тревожился, что Амади не сумеет достать новые кристаллы. Что привлечет внимание недругов раньше, чем это произойдет. И тогда ему, Иму, конец. Потому что сам он не в силах добыть для себя кристаллы. Не хватает ума или сил.

— Башня, — уронил он после долгого молчания. — Времени прошло немало, только Энистан еще не восстановил ее.

— О, а я все ждал — когда ж ты заговоришь об этом, — рассмеялся Амади. — Это ведь так очевидно, верно? Отправиться к башне, пока она разрушена. Пока ее обитатели растеряны и уязвимы. Ведь когда они все восстановят, пробраться туда будет куда как сложнее!

— Можешь не продолжать: есть какие-то препятствия, которых я не вижу, — проворчал Иму.

— Ты же сам сказал: они не поймут, кто я есть, пока не приметят знакомую манеру действий. А они приметят, если я там появлюсь!

Иму, нахохлившись, покивал.

— Клятые кристаллы, — глухо проговорил он. — Они, кажется, дают такую силу... такие возможности. Но отнимают, — запнулся, не договорив.

— Нет под небом истинного совершенства, — пожал легкомысленно плечами Амади. — Что-то приобретаешь. И неизбежно при этом что-то теряешь. Так устроен мир. И это дает причины думать, что даже из самой глубокой ямы можно дойти до вершины. Если приложить достаточно усилий. Можно и сорваться с обрыва, само собой, — он усмехнулся. — Без риска нет выигрыша! Ты опасаешься, что мы не успеем заполучить очередной кристалл до того, как он понадобится тебе. Но времени достаточно. А ты всегда можешь отправиться на равнину. К той же самой башне Ошакати, — со смешком прибавил он.

— К башне Ошакати! — каркнул Иму, сверкнул гневным взглядом. Поднялся. — Пойду я. Мне пора, — не дожидаясь ответа, растворился в воздухе.

— Ты сам решил сделаться зависимым от кристаллов, друг, — тихо проговорил Амади. — Он ведь сам хотел этого? — проницательно взглянул на Накато.

Та беспомощно пожала плечами. То, о чем они сейчас говорили, вообще оказалось для нее новостью.

— Я, — она запнулась. — Он стал приходить по ночам во снах. Душить меня...

— Видно, почуял, что скоро и так развеется прахом по потустороннему миру, — проговорил колдун. — Умерший маг теряет свой дар. И ему становится трудно удержать самого себя целостным. Иму вцепился в средство продлить свое существование хоть как-то. И неважно, что будет за цена.