— Зачем он пришел в наш разрез Водянка?

— Спроси у него сам! Он обязательно тебе доложит, когда будет нужно. Из тебя выйдет хороший наместник, но не генерал. Ты слишком добр! Переходи на нашу сторону и получи свои крылья!

— Да что за крылья такие? — скривился Касьян. — Не первый раз о них слышу.

Водянка замолчала и только тяжело сухо дышала. Она менялась. Хвост безжизненно лежал на грязной земле и напоминал выброшенную из моря рыбину. Она неосознанно сжимала и разжимала пальцы и часто моргала, но глаза потускнели и высохли. Жена колодезного может долго протянуть без воды — это не русалка, но с каждым часом ей будет становиться все хуже и хуже, а язык будет хоть и еле шевелясь, но постепенно выдавать секреты. Похоже на это и рассчитывал Касьян. Не пытать — но мучить.

— Игорь?

— Да?

Кажется я задумался и не заметил, что все смотрят на меня, даже связанная нечистая женщина, может я даже заснул на мгновение. Слишком долго длится сегодняшний день.

— Иди, домой, Игорь. Мы дальше сами. У тебя уже сил не хватает, на ходу спишь. На сегодня твоя работа всё, а я на днях введу тебя в курс дела. Завтра у тебя пусть будет выходной, Гнилл отработает он готов. А ты ложись спать и целый день валяйся, сколько влезет.

Водянка захихикала, и крестоносец нагнувшись опять дал ей подзатыльника.

— Не переживай. Ты в стороне не останешься, слишком глубоко завяз, но тебе нужно отдохнуть. Короче, садись в машину и езжай, только остановку не проспи.

Старуха опять захихикала.

— Новости я тебе расскажу, — дополнил Касьян.

Мне и спорить не хотелось, как и на часы смотреть. Трудный был день и даже все живы остались. Кроме Крюкова и огненного парня. А так… Обошлись без большой крови.

— Все равно я не понимаю.

— Чего ты не понимаешь, Игорь?

— Зачем детей в итоге похищали? Куда делся колодезный и может стоит его найти? И что вы с этой делать будете? Крюков жив или нет?

— Слишком много вопросов, Игорь, а на половину у меня и ответов нет. Езжай домой, думаю после нашего общения с Водянкой я принесу тебе ответы на блюдечке с голубой каемочкой.

И он подмигнул.

— Ладно, — сказал я, — и правда устал. До свидания!

Последнее я уже адресовал связанной, сухой как корюшка женщине. Она фыркнула и отвела глаза, а я пошёл к машине, кивнул охраннику и залез на заднее сиденье.

Путь к дому мы проехали в тишине. Парень с крестом на лице ничего не спрашивал, не пытался меня развлечь и не чувствовал дискомфорта от молчания, а я просто немного задремал и проснулся только когда уже стоял обеими ногами на родном цементе перед подъездом.

Крестоносец без лишних сантиментов закрыл дверь, обошел машину, сел за руль и укатил туда где его ждали. «Там где и место всей нечисти», — сказал бы каждый второй мой знакомый, только я уже не был так уверен.

Хотел было уже зайти в подъезд когда руки коснулось что-то холодное, будто собака лизнула за ладошку.

Это была Майя — девочка-призрак, та, что из первых клиентов, как давно это было. Она держала меня за руку и смотрела снизу вверх.

— Ты мне не снишься?

— Нет. Это я.

— И что ты тут делаешь в такой час?

— Хотела дождаться и сказать вам «спасибо».

— За что? — спросил я, и руку аккуратно забрал.

— За вашу помощь. Я всегда говорила, что вы хороший человек. Не такой как все.

— Ну не знаю. А где твой брат? Ждет с мотоциклом за углом?

— Нет, я одна здесь.

— Провожу, — вздохнул я. Не хочется опять идти куда-то, но гулять маленькой девочке по ночному городу нельзя.Тем более такого типа девочке по нашему городу.

— Не нужно, — улыбнулась она. — Просто хотела сказать, что рада.

— Чему?

— Что вы еще живы. И я тоже. И братик мой, и город ваш. Целы все пока.

— И то верно, — ответил я, — а как ты…

Она скользнула вперед и это было самое верное слово «скользнула», ножками она не касалась земли. Подлетела к стене дома и не останавливаясь пролетела сквозь толщу бетона и скрылась предварительно помахав мне ручкой.

«Ладно», — подумал я и пошел домой. Открыл дверь своими ключами, прошел мимо поднявшегося со стула встрепанного отца, разулся и рухнул в кровать из которой не вылезал почти восемнадцать часов. Хорошо.

Честно говоря я так до сих пор и не понял зачем приезжал этот Морфиус. Зачем шлялся рядом. Вынюхивал.Что-то про сны вечно цитировал — понторез. А когда его помощь реально понадобилась, то и толку мало.

Сказал бы, что приехал в гости к другу самогоночки нечистой похлебать, все бы и успокоились, а то разговоров много было, а кошмары продолжились. Это я всё о себе любимом, о ком же ещё.

Не отоспаться мне на этом свете — точно не дадут. И даже в эту ночь провалился во тьму изначально. Упал на простыню, накрылся пледом, наверное еще отец сверху что-то накинул и я заснул. Только потом со стороны себя увидел.

Вот тело на кровати, закрылось пледом только лапы торчат. Носки валяются рядом. Подушка лежит под рукой, а не там где ей положено быть. А второй подушкой лицо закрыл, рукой себя обхватил, на бок перевернулся и только ножкой как собака подёргивает.

Справа шкаф любимый виднеется со всякой всячиной, на полу старенький ковер, который предательски сворачивается и лезет под ноги в самые неожиданные моменты.

Жутко наблюдать себя со стороны и еще и соображать при этом. Обычно во сне ты только случайный очевидец — взгляд с экрана, ничего сделать даже не можешь, только летишь со скалы или на машине в кирпичную стену и хочешь закричать, но и это не по силам.

Но в этот раз я думал, смотрел и мог, как мушка, летать над своим же телом; мог приземлиться, пощекотать ножками и даже вылететь за дверь, посмотреть, как там у папы дела — обиделся на меня, наверное. Сидит на кухне, курит, не спит, переживает. Такая уж наверное доля у родителей переживать о своих великовозрастных дебилах, сам буду таким — пойму.

Тем временем пока я отвлекся на жужжание своих шальных мыслишек что-то начало происходить. Плед зашевелился, как вода втягивается в песок он начал неумолимое движение в самого себя, как будто огромный рот под одеялом всасывал в себя полотно со свистом. Края простыни задергались и начали подниматься. Ножки кровати негромко выстукивали дробь по земле. Когда мои ноги оголились до колен, а сверху спина до подмышек я решил спуститься поближе и разузнать причины происходящего, но вдруг завис. Как всегда ни шагу, ни движения, только открытые глаза и ужас — ничего не меняется.

С хлюпающим звуком простыня всосалась сама в себя, а за ней нырнул плед, хлестнув моего двойника по лодыжке напоследок. И я проснулся. Тот я, что не я.

Проснулся, увидел ногу которая уже провалилась в дыру сквозь матрац и закричал. Дыра расширилась и я провалился мягким местом вниз, а обоими ногами и руками вверх. «УМН» — булькнуло что-то изнутри и дернуло вниз так быстро и сильно, что спящий я даже не успел закричать. А потом сон изменился.

Я опять стоял в котельной, по крайней мере запах горячих труб ощущал тот же, но на этот раз это был коридор-длинный, как венами обвешанный трубами, кранами, пометками на стенах. Еще и стрелка нарисована белая, которая вперед указывает и надпись над ней «Туда ходи!»

Я попробовал трубу и отдернул пальцы — горячая. Здесь очень душно, спертый воздух, воняет краской и ацетоном. Проход довольно узкий, разойтись вдвоем можно, если повернуться боком, но не больше. Трое уже могут нахвататься стекловаты за шиворот и выпачкаться как черти. Кстати о чертях, кто-то постучал по трубе. В реальной жизни это невозможно, но я слышал четкий ритм. Прости, но я не знаю азбуку Морзе.

Тем не менее во сне долго не постоишь, приходится выдвигаться. Я шагаю вдоль труб, а они тянутся, извиваются, перекручиваются в какие-то неестественные стяжки уходят в потолок и через метр возвращаются из отверстия сверху.