— Разница в том, что первый мужик должен быть. Тогда и торговля пойдёт и день будет спокойный более-менее. Если придёт баба, то будут скандалы, возвраты, будет пропадать интернет и деньги. Ну ты, понял, наверное.

Гнилл уже тянул из кармана записную книжку.

— Записывать будешь? Правильно. Умного человека нужно слушать.

— Нет. Буду читать, пока первый посетитель не явится.

Ух, как это меня тригернуло.

— Читать? А я значит буду вкалывать, пока ты чилишь? По-моему начальство не для того тебя сюда направило. Или Касьяну рассказать?

Он сразу выпрямился и книжку спрятал.

— Не нужно. Касьян Справедливый рассердится. Что делать?

На самом деле работы как таковой и не было, для живого мертвеца точно, но раз уж сказал пришлось дать ему в руки тряпку и заставить искать пыль во всех укромных уголках склада, а я пока занялся инвентаризацией посылок. То есть я их пересчитывал. Вот за этим занятием нас и застали журналисты.

Какая может быть журналистика в провинциальном городке? Еженедельная газета которую никто не читает? Есть такая. Выживает за счёт дотаций из городского бюджета и рекламы местных коммерсантов. Телестудия в обшарпанных стенах с рыжей пятидесятилетней ведущей, которая штукатуркой на лице пытается скрыть возраст? Есть и такая. Включается раз в месяц с музыкальными приветами, новостями о местной политике и немного политики мировой. Глупо и скучно.

Оживились они с приходом войны — газетка печатала списки погибших на фронте горожан, карикатуры на глупую нечисть, стихи и сводки украденные из Интернета.

Телевизионщики тоже что-то там показывали и даже один раз взяли интервью у почти обезумевшего пленного нечистого, а сейчас заняться журналистам было нечем. Поэтому они занялись нами.

Так вот, стоял я на пятой цифре и перебирал посылки, раздумывая стоит ли посылать Гнилла считать посылки в отделение для нечистых, когда двери распахнулись.

Здесь стоит вернуться к журналистике.

Когда журналисты традиционщики пасли задних молодая шпана уже наступала им на пятки.

Блогеры. Многие произносят это слово с отвращением, как плевок на кафель, но только не их подписчики. А публики, которая листает новостную ленту в телефоне сейчас не меньше чем звезд на небе и сказок в культуре. Имя им легион, да что там — я ведь и сам почитываю этих полоумных иногда, среди них встречаются толковые ребята. Но к нам ворвались совсем не они.

Первым вошел директор, которого я не ожидал увидеть сегодня, но то что он пятился задом размахивая руками и даже не застрял в проёме двери удивило ещё больше. За ним в помещение ввалилась толпа чудаков с фотоаппаратами, такими штуками в виде палок, на которых торчали телефоны, в лицо директору они неприлично совали микрофоны и галдели как голодные утки на пруду.

Гнилл посмотрел на меня вопросительно и скрылся в примерочной, задвинув шторку. За собой он убрал щетку и ведро с водой. Отдуваться пришлось в одиночестве.

— Игорь, — поманил меня директор, но я уже стоял за прилавком, спрятав под столешницей дрожащие руки. Под прицелами камер страшнее стоять, чем посту во время атаки трёхголовых огнедышащих млекопитающих. — Это Игорь, — объявил директор, — наш главный кассир. Можете спрашивать.

Я сглотнул. По спине пробежал, как заяц холодный ручеек пота. Телефоны уставились на меня. Я смотрел на них.

— Эмм. Здравствуйте. Меня зовут Игорь и это…добро пожаловать на «Пункт Выдачи номер Тринадцать». Во-первых мы клиентоориентированная компания.

Мое блеяние можно описывать, а можно просто игнорировать этот позорный факт биографии, будто и не было его. Ну не оратор я и тем более без подготовки выступал, но упомянуть всё-таки нужно. Не помню я, что рассказывал журналистам, ни одного слова не помню, кроме вступительных пару предложений, но так уверенно я не говорил ни с кем. На эмоциях, на страхе, на стеснении, кажется это называется «хорошая мина при плохой игре» — говорил максимально уверенно, максимально водянисто и абсолютно бессмысленно. Во мне пропал хороший политик.

Даже шеф рот открыл и делал большие глаза, а большой мужчина в костюме рядом с ним выглядел недовольным. Это был на минуточку сам губернатор и он прилез попиариться на теме особенных, заработать политических очков.

Но тут вдруг откуда ни возьмись появился я и украл немного блогерского внимания. Тоже мне нашел конкурента. Это я все потом осознал, а сначала рассказывал о Пункте Выдачи, который объединяет таких разных и одновременно таких одинаковых существ, краем глаза наблюдая как закипает словно чайник здоровый толстый дядька в костюме и пытался вспомнить откуда я его знаю.

Потом меня все-таки оттеснили — девчонка с огромным кольцом в носу попросила взять интервью позже и переключилась на губернатора и шефа, которые чуть не обнявшись рассказывали об единстве народов и почты, которая объединяет.

Мертвец спрятался за своей ширмой и не показывал перед телефонами своего гнилого носа — молодец. Я по шажочку тоже отходил в сторону. Хотелось встать в очерченный мелом круг у кассы, потому что блогеры напоминали нечисть больше чем сама нечисть, и пугали не меньше. А косящий левым глазом губернатор напоминал снайперов из прошлого.

И ещё одно.

Про меня все-таки вспомнили и поставили за прилавок ощетинившись штативами как мечами. Губернатор торжественно подошел и я пафосно вручил ему заранее подсунутую красную посылку с бантом, изображая выдачу. Репетировать не стали, но пару дублей пришлось сделать, как в кино. То я слова забывал, то где посылка лежит, то долго думал над ответом.

Короче, когда всё это закончилось я будто кросс пробежал. Губернатор сфотографировался на фоне рекламного плаката и умотал вместе со свитой. Похожая на лошадь девушка с кольцом в носу про меня и не вспомнила. Не очень то и хотелось. В воздухе остался запах парфюма и кожи. Гнилл осторожно выглянул, вооружившись щёткой и посмотрел на меня.

— Кто были эти демоны, Игорь?

— Так и знал, что это ваши, — понял я, — пора бы уже и поработать.

И наконец-то начался первый рабочий день.

Каково это работать с мертвецом? Ну так спросите бабулю-уборщицу. Она смогла и я смогу. Помню, как входит она, здоровается, идет к вешалке, переодевается, оборачивается и видит мертвеца, читающего рекламный бюллетень, оставшийся после блогеров. Если она не упала, не побежала, не поползла прочь а нашла в себе силы остановиться, посмотреть на меня (ну и рожа у меня была тогда), опять на мертвеца и наконец поздороваться слегка дрожащим голосом. Гнилл оторвался на секунду от чтения, кивнул и вернулся к любимым печатным символам.

— Это Гнилл, — сказал я, — мой новый напарник.

— А Саша где? — теряясь в догадках спросила храбрая бабулька.

— Съел, — кратко объявил я и сразу же признался в шутке, испугавшись. Еще мне духа мертвой бабки в этом помещении не хватало.

— Зачем мне это всё, — пожаловалась бабуля, обходя мертвеца с опаской, — не живётся тебе баба на пенсии. Денег захотелось, старая дура. Вот и сиди теперь с мертвецом в одной комнате — заслужила.

Гнилл строго посмотрел на неё поверх рекламки, но промолчал. Рабочий день обещал быть нескучным.

Отец дома тоже порадовал, оказывается он умеет пользоваться Интернетом.

— Ну что? — спросил я когда замучился от его пронзительных взглядов, — Что случилось?

— Видел тебя у Васильевой на стриме.

— Ого. Я даже не знаю кто это.

— Такая с синими волосами, простушка. С политиками дело имеет частенько. А тут ты в форме как дурачок и теребонишь что-то про Дружбу Народов. Не ожидал, сын. Не ожидал, что ты так умеешь красноречиво… это… говорить… перед публикой.

Ночью мне снился гром, дождь и молнии. Я бежал по дороге, из под ног в стороны летели брызги, грязь и темнота время от времени освещалась небесными вспышками. От одной из таких вспышек я и проснулся. Грохнуло так, что выбросило в реальность пинком резинового сапога.