Посреди всего этого бардака за прилавок проскользнул директор.

Поздравил меня с началом какой-то «новой жизни». Долго тряс руку и благодарил за «службу». Обещал много новой и интересной работы — повысить зарплату почему-то не обещал.

Даже мертвеца обнимал и говорил, как он им доволен. Посетители недоуменно слушали и всем видом «спешили». Мертвец молчал и держал руки по швам а голову вправо кренил.

А директор довольный отпустил его позже и сложив ручки с умилением смотрел как мы выдаём дамам шоколад, ножи мужикам и подозрительно красную жидкость вампирам. Вслух радовался, что мы дуэтом смотримся просто отлично. Олицетворяем уникальность нашего города. Черное и белое. Небо и земля. Инь и Янь.

Сокрушался, жалея, что Санёк не мертвец — было бы идеально, когда он выйдет с больничного такая хорошая наработка может быть разрушена и болит сердце у шефа, за всех троих, но зарплату на всех он не потянет. Слишком мало клиентов, несмотря на такие очереди. А уволить человека заменив его особенным — нельзя, народ не поймет.

Это он полушепотом рассказывал когда в помещении не было лишних ушей. Гнилл не обиделся, чего и следовало ждать, а угрюмо вытирал пыль с прилавка.

Когда главный наконец ушел — мы переглянулись и вздохнув продолжили работать, каждый на своем месте. Плюсы работы с мертвецом есть — исполнительность, хладнокровие, идеальное послушание, отсутствие жадности и обид — но запах откровенно уничтожал все положительное в напарнике. И даже флакон духов не спасёт от такого.

Я вздохнул и включил кондиционер.

Девочка-призрак сегодня принарядилась. Я ничего не понимаю в этих женских-детских-подростковых штучках, но пахло от нее явно лучше чем от Гнулла. Очень приятно, дорого и вкусно. Плюс она сменила платьице на более воздушное, сине-белой раскраски, простите расцветки… то есть цвета…

Объявилась под прилавком и молча смотрела снизу вверх, загадочно улыбаясь.

— Что? — спросил я, перебирая чеки, — то есть как дела?

— Как у вас дела? Много работы?

— Ну вообще-то хватает. Наверное благодаря тебе, красавица.

Эх, видел бы кто ещё такую искреннюю и признательную улыбку. Я даже смутился, если честно.

— Спасибо, — она тоже смутилась, — я всем рассказала про ваш магазин. Наши все обещали только сюда ходить за покупками. Вас очень хвалят. Вы такой вежливый и хороший. Так относитесь к нашим… по-настоящему.

Она что-то еще хотела сказать но в помещение влетела стайка детей, желающий забрать посылки и замерла на безопасном расстоянии от витрины, с опаской рассматривая девочку. Я подмигнул ей украдкой и она ушла, а мы с помощником вернулись к работе. Он уже давно снял шляпу и ослабил галстук и если бы мог потеть, то давно бы взмок, но вставить свои мертвые пять копеек сил у него хватило чуть позже, когда схлынула очередная толпа посетителей.

— Ты ей нравишься, осторожнее.

— Что? — рассеяно переспросил я, сортируя чеки.

— Девочке без души ты понравился. Так мы называем их между собой, бездушные взрослые детки. Не стоит слишком привязываться и тем более привязывать её к себе.

Мертвец выдал столько слов за раз, что я даже прекратил работать и повернулся к нему.

— Это просто клиент. Маленькая девочка. Я говорю с ней так, как считаю нужным. Не переживай — я нормальный и к детям не пристаю и ничего им не обещаю и не покупаю.

Мертвец хрюкнул и закрыл рот белой, как бумага ладонью.

— Что? Что ты хочешь сказать?

— Эта малютка старше тебя лет на сто, если не больше. Не шути с её чувствами.

В конце рабочего дня мы сидели уставшие и вымотанные, каждый на своем месте. Я тупо листал телефон, а мертвец рабочие инструкции перечитывал, уже не первый раз.

— Насчет той девочки… Ты хоть не подумай такие слухи распространять, среди своих.

— Я уже и забыл, шеф. Просто хотел сказать, вдруг вы не поняли. У девчонки корни японские, а они потомки самураев. Жесткие, резкие и самонадеянные. Не нужно шутить с катаной — можно остаться без пальцев.

— И не пошутишь с вами. Шаг влево или вправо и уже враги навсегда.

— Подход к нашим людям нужен. Особенные на то и особенные, что не простые. Иначе нас не называли бы так.

— Да понял, — махнул я рукой, — пусть так. У меня там целая энциклопедия про вас на компьютере, просто читать лень. Предпочитаю доверять инстинктам и доброте. Разберемся. Так ты говоришь не разговаривать больше с этим столетним ребенком?

— Этим обидите её еще больше. Может воспринять очень негативно — как предательство. Будет на каждом углу подстерегать, из телевизора вылазить, из шкафа и толпу таких же деток-друзей приведет. Жить не даст спокойно.

— И что же мне делать?

— Да все как всегда делайте. Только надежду ей не давайте. Они очень доверчивые малышки.

Вот такие пироги с мышьяком. Не стоит доверять мертвецу на все сто процентов, но прислушаться можно. Я посмотрел чуть внимательнее на его склонившуюся голову, на белую кожу, холодные синие пальцы, бесцветные зрачки и чуть не вздрогнул от омерзения. Это ведь труп. Как бы они не называли себя, как бы ни обосновывали свое появление. Это мертвец, который сидит в паре метров от меня и дает советы, как не поссориться с мёртвой девочкой. А может не так уж и не правы те, кто не предал свои убеждения в угоду политике и все так же хотят уничтожить или хотя бы прогнать их подальше.

Не могу я доверять этому существу. Никак не могу. Слишком хорошо я помню те времена.

Быстрей бы Санёк вышел, а этот бы вернулся в своё гетто вместе с Касьяном. А с клиентами-чудаками мы и без них разберемся.

— Можно?

— Что? — я кажется не услышал вопрос, задумавшись.

— Можно после работы с вами пройтись? Нам ведь по дороге.

— А что случилось? Ты вроде не горел желанием.

— Не то чтобы я опасаюсь сам по вечерам ходить, — мертвец отложил чтение и посмотрел на входные двери, — просто вчера нашего человечка избили до полусмерти. А до этого старика Персецкого на гаражах встретили — бороду отрезали и сожгли. Случайно не знаете кто бы это мог сделать?

— По ночам спать привык. Это ваши больше темноту любят. Первый раз слышу.

— А я уже не первый, — вздохнул мертвец, — толпами нападают. В масках все и с оружием. И знают как действовать против кого. Не убивают, но калечат. Наши уже по одиночке не ходят. А такие как я…

— Не продолжай, знаю, что не любят мертвяков. У тебя прицел на лбу будто нарисован для агрессивных ребят. В полицию обращаться не пробовали?

Гнилл только безнадёжно рукой махнул.

— Ясно. Будем вместе домой ходить, но только до моего убежища — дальше извини сам.

И больше в этот день приключений не было. Кроме разве что одного незначительного происшествия. На серых дверях моего подъезда появилась ярко-красная надпись.

«Здесь живёт Прислужник Нечисти»

И кривоватый рисунок глаза чуть ниже.

Интересно кого они имели в виду?

Утро начиналось не с кофе.

Помню когда-то давно, я ещё в школе учился, на стенах начали рисовать так называемые уличные художники. Иногда у них получалось хорошо, чаще не очень, но тусклые стены становились немного красочнее и ярче. А как весело было коммунальным службам, которые боролись с уличной живописью со всей своей провинциальной ненавистью. Борьба шла с переменным успехом — то одни распишут названиями музыкальных групп Детский Дом Творчества, то другие прикроют яркий стрит-арт на мэрии предвыборными плакатами.

Потом художников забрали в армию, там они в основной массе погибли на фронте или превратились в озлобленных на жизнь калек. Свободное творчество и анархизм остались в прошлом.

«Недобитые» фрагменты рисунков на кирпичных стенах кое-где еще сохранились и даже привлекали неформальную молодежь, которая устраивала тусовки под разрушенными портретами президентов и лидеров рок-групп.