— Я только сказать хотел. Какие-то вы напряженные. Вот и решил предупредить.

— Что ты там чешешь, курьер? — встрял, грубо как танк, инспектор по делам Особенных

— Там кто-то бежит. Со стороны особенных. Один и без оружия. Наверное сказать что-то хочет. Я к тому, что не пальните случайно, все на нервах.

Они повернули головы влево почти одновременно.

— Стойте! Стойте!

Существо приближалось и воздух искрился от напряжения. Касьян покосился на меня, но я не реагировал. Если своих не узнают, то это не мои проблемы. Я оборотней вижу издалека, глаз наметан. Сейчас перевоплотится и на двоих явится, чтобы людей не пугать. Так и сделал Яцек, который должен был спать в постельке уже больше как час, но теперь решил отыграть парламентера и принести, надеюсь, хорошую весть.

— Скажи пусть он остановится! — крикнул Завозный. — Скажи пусть остановится или мы начнем стрелять!

— Это всего лишь ребенок, уберите оружие!

Парень, не будь дурак, замедлился и к нам подходил на цыпочках, осматривая человеческую толпу, увидел меня, отвернулся и подошел к своим.

— Касьян Справедливый, остановитесь. Не нужно войны! Дети вернулись.

— Что?

— Все малыши вернулись в свои дома. Я уже сообщил родителям и они поспешили назад. Остальные ждут твоего приказа, но воевать никто не хочет. Детей никто не тронул. Пусть родители убедятся, поговорят, но главное что дети в порядке.

— Целы?

— Да.

— Хорошо.

— Минуточку, — подал голос Завозный и выдвинулся вперед, уже не прикрываясь щитами. — А наши дети? Как же наши?

Тот же мясник хотел крикнуть что-то, но промолчал с застывшей в замахе рукой, в глазах у него была надежда, слабая, но если бы Яцек её разрушил не бывать миру.

— И ваши вернулись. Точно знаю. Позвоните своим родным, вместо того чтобы к драке готовиться.

В темноте вдруг зазвенел будильник, громко и пронзительно как утренний петух. Мясник вздрогнул и полез в карман, достал телефон и прижав его к уху отошел в сторону уже не обращая внимания ни на кого. Следом зачирикал звонок у таксиста, завыла сирена из трубы военного на пенсии, поп мелодия дала жару у академика на пенсии и все «аллокали», охали и начинали что-то говорить с просветленными лицами. Будто солнце взошло над входными воротами кладбища несмотря на полночь.

— Я так понимаю… — медленно произнес Касьян.

— Что там у вас? — рявкнул полицейский перебивая его, — Ну?

— Жена звонила, — выкрикнул кто-то из толпы, — сын вернулся. Живой и здоровый.Только не помнит ни хрена где был. А так нормальный. Гулял, говорит.

— Ага, — сказал инспектор, — у наших значит провалы в памяти.

— Особенные дети тоже не помнят где были, — ответил Яцек.

— Напомню, что делить на наших и не наших запрещено по закону, инспектор.

— Не указывай мне Касьян, — уже неуверенно пробормотал Завозный, — даже не знаю, что и делать.

— Командуй расходиться людям и УНС отменяй, тем более что они и не сильно спешат.

— Ерунда какая-то, — рявкнул голос над ухом, и я вздрогнул, увлеченный подслушиванием разговора. Отец решил высказать свое супер ценное мнение и встал в полный рост. — А как же похищение? А где были дети и что с ними делали? Почему вы к колодцу приперлись? И причем здесь Федька Крюков? Мы так все и оставим будто ничего и не было, инспектор? Херня! Люди против!

— У сынка спрашивай, — махнул рукой в мою сторону Завозный, — он в нечистотах завяз как в колодце…

Вой прервал его на полуслове, оглушил всех вокруг и я зажал уши опасаясь оглохнуть, потому что сама земля будто поднялась на дыбы и вопила истерично «ЧТО?!!!»

Отец упал на колени, мент отскочил и тоже согнулся мордой в землю и только нечистые расступились открывая вид на взбесившийся колодец, а точнее на водянку, кричавшую в темноту.

— В нечистотах? В колодце? Как ты назвал нас, обычка?

За ее спиной поднялись три струи, широкие и крученые как щупальца гигантского кальмара. Колодезный юркнул вниз, только его и видели. Жена осталась одна против всех, но её это не смущало

— Спокойно! — кричал Касьян, пытаясь победить врага на его поле и у него ничего не выходило. — Спокойно, водянка. Да что с тобой! Это просто слова!

— Это просто слова?

Щупальце ударило горизонтально, и вода брызгами накрыла солидную площадь, когда я протер глаза и высунулся, то инспектор по делам Особенных завис над землей, обвитый вокруг пояса водным щупальцем как петлёй, болтал ножками, кричал и умудрялся не падать вниз. Второе щупальце ударило в крестоносца, но тот одним быстрым движением отсек кончик не меньше полуметра и ведро воды вылилось на песок, как кровь.

— Это просто слова?

Третье щупальце схватил второй крестоносец и боролся с ним. Касьян стоял спокойно, не дёргаясь и пытаясь успокоить обезумевшую бабку, но получалось не очень. Полицейский болтался бесполезным грузом, двое крестоносцев пытались скрутить водяную стихию, а Касьян о чем-то думал. Наши даже не попытались прийти на помощь, одни замерли без команды не понимая что делать, а другие уже удалялись забыв о войне и разговаривая с детьми.

— Папа не лезь, — сказал я и отца забрал, — сами разберутся.

Я уже видел, как напрягся патлатый и как руку в карман незаметно сунул, достал что-то и на пальцы надел.

— У него кастет, — проворчал отец, — бандиты, они и есть бандиты.

А Касьян не разочаровал старика. Он сделал два быстрых шага вперед и правой зарядил старухе в челюсть. С криком инспектор рухнул на щебенку, вместе с литрами воды. Водянка закатила глаза и опрокинулась назад. Касьян не дал ей упасть, схватил за шиворот и потянув на себя, не сомневаясь кинул на землю, только хвост мелькнул.

— Хвост, — выдохнул отец, — вот уроды.

— Убрать всех! Все вон! Инспектор, распорядись!

Тот кряхча встал, мокрый как после дождя и замахал руками, выгоняя еще оставшихся людей.

— Пойдем, — сказал отец, — там дядя Вася машину недалеко оставил. Подкинет нас домой, а утром поговорим. Я уже ничего не соображаю.

— Наверное я останусь. Есть ещё незавершенные дела.

— Точно? Сын? Он же сказал всем убираться. Он про наших. Или ты не наш?

— Я останусь. Ты езжай, папа и не жди меня. И хватит этой фигни про наш и не наш. Вы уже чуть не устроили тут «мясорубку» со своими гнилыми понятиями.

— А вы чего тут! — к нам уже шагал мокрый инспектор. — Ясно было сказано, чтобы домой шли!

— Я остаюсь.

— Что? Ты особенный что ли пацан? Здесь только официальные лица.

— Я сказал, что остаюсь.

— Ты чё, — он полез в карман, багровея на глазах.

— Пусть останется, — сказал Касьян, он в это время связывал водянке руки за спиной. — Игорь нам нужен. Он в курсе всех дел и мыслит нестандартно, пусти его, инспектор. Все остальные на выход. Особенные тоже.

Яцек всё понял и не возражая побрел в обратном направлении. Огоньки факелов уже были далеко, вряд ли он их догонит в человеческом облике, но стоит отойти подальше и тормозить парень не будет.

— Ну пока, — сказал отец, — жду дома. Спать не ложусь. Хватает же у тебя энергии по ночам скакать. Может твоя мама из особенных была, а я и не знал? Да не, фигня какая-то.

Он махнул рукой и побрел по дороге.

Бедную женщину, на лице которой уже расплывался тёмный синяк, особенно выделявшийся на её бледной коже, ещё и связали ремнями, принесёнными из машины «крестоносцем». Он подогнал бус ближе и остался у дверей на страже. Мне это дело больше не доверили.

Водянка свесила голову на грудь, и с седых волос на землю ручейками бежала вода. Казалось, что она без сознания.

Меня ни о чем не просили, я просто смотрел как Касьян с помощником положили брошенные толпой двери на жерло колодца, перекрывая его, а «крестатый» еще кирпичей принёс и сверху разложил. Все это время водянка была без сознания или хорошо притворялась. Она сильно постарела после своей вспышки. Из довольно симпатичной женщины-блондинки резко превратилась в старуху с длинными седыми патлами и морщинистой рожей. Наверное это и был её настоящий облик. Шестьдесят лет, а не тридцать. А в пересчете на нечистых то и все шесть сотен.