Он махнул рукой сверху вниз, и крючок на среднем пальце не выдержал, повис, опустив головку, словно загрустил.

— Плохо, — пробормотал Федя и начал стягивать перчатку.

— Ты точно маньяк. Выкинь эту ерунду, чтобы никто не видел. Разбери и оставь как было. Иначе тебя точно в печи сожгут или живьём здесь прикопают. Сделай, как я говорю, или мне придётся попросить волка помочь тебе.

Федя вздрогнул и посмотрел на дверь.

— Волк?

— Да, тот самый. А теперь слушай внимательно. Паренёк-оборотень уже скачет в твою сторону и должен явиться раньше людей. Он не по твою душу идёт — я попросил его вытащить тебя, пока мои импульсивные сограждане не успели сделать ничего непоправимого. Ты понял? Когда паренёк прибудет, открываешь двери, не сопротивляешься и делаешь всё, что он говорит. Ясно?

— Тот волк?

— Да. Серый и страшный серый волк. Но если ты ничего детям не сделал, то бояться нечего. А вот если детки — это твоих рук дело, то лучше признайся сейчас, пока он не явился. Я жду — последний шанс.

Крюков молчал как партизан и даже голову задрал, чтобы я видел его глаза.

— Ладно, верю. Тогда договорились? Перчатку в утиль. Ждёшь волка. Если люди будут раньше, прячься где-нибудь между склепов или надгробий — тебе лучше знать местность. Я тебя найду. Кивни, если слышишь.

Он кивнул.

— Но если не ты, то кто детей украл? И где их прячут?

Федя поднял дрожащую руку, поддерживая её за локоть другой рукой. Шизошкольник.

— Что?

— А вы разве не можете посмотреть?

Чёрт, какой же я тупой.

— И точно. А ты не плох, спасибо. Скажи, кого ты там называл? Имена детей. Назови мне парочку городских.

Он смотрел, не понимая.

— Ну, друзья твои. Детки-конфетки. Из нормальной части города, не особенной. Как их звали? Только не называй всех сразу, парочку имён с фамилиями.

— Деток имена? — он задумался на мгновение и почти сразу начал загибать пальцы на перчатке. — Женя Гордеев, Юля Тихомирова, Даша Лебедева.

— Достаточно! — я хлопнул в ладоши и связь оборвалась. Прикольно, работает.

В дверь магазина заколотили, будто хотели выбить её. Наверное, охрана приехала, заметили всё-таки движение внутри помещения. Я спрятал волшебную тарелку в пакет и пошёл сдаваться.

Это не охрана и не полиция. Это глупый Яцек. Он стучал в дверь, дергал ручку, но хотя бы догадался не кричать на всю улицу, привлекая ненужное внимание.

Я распахнул дверь, втащил его в свою темноту, как крот, и захлопнул дверь.

— Это я.

— Я чую. Почему без света сидишь, дядя?

— Сам догадайся. Впрочем, нет времени. Пошли, мне нужно проверить ещё одну вещь, пока не забыл имена.

Он скрипя, как старый байкер, пошёл за мной и молча наблюдал, как я достаю тарелку.

— Ты как добрался?

— На мотоцикле. Не слышал, как я подъезжал?

— Нет. Не до этого было, — я замер. — А вот почему ты весь в коже? «Волки дороги» или типа того?

— Просто «Стая». Наша мото-банда.

— Ясно, — я махнул рукой. — Не угонят, пока мы тут? Нужно ещё минут пять.

— Никто не решится тронуть мотоцикл стаи.

— Угу, — кивнул я, раскручивая яблоко. — Кручу-верчу, посмотреть хочу. Катись, наливное яблочко, по серебряному блюдечку, и покажи мне Женю Гордеева.

Никакого желания продолжать движение.

— Кручу-верчу, посмотреть хочу. Катись, наливное яблочко, по серебряному блюдечку, и покажи мне Юлю Тихомирову.

Никакой помощи. Волк зарычал. Я тоже завыл, почти в унисон.

— Почему я не могу их увидеть?

— Они запрещают или кто-то не даёт. Или…

Он замолчал, не желая продолжать. Челюсти волчонка сжались так, что я боялся, что зубы его сейчас лопнут и полетят в разные стороны.

— Или? Мне нужно знать, волк.

Он выдавил из себя следующие слова, но как же ему было трудно.

— … Или щенков уже нет в живых.

— Спокойно, — я выдохнул. — Не в этом городе. У нас здесь не Африка, детей не похищают. Разберёмся. Кручу-верчу, посмотреть хочу. Катись, наливное яблочко, по серебряному блюдечку, и покажи мне Дашу Лебедеву.

И тут вдруг яблоко проснулось и начало свой бег. Паренёк выдохнул, вытащил стул из-под меня и сел. Я остался наблюдать заворожённый.

Дашеньку мы увидели. Девочка лежала на кровати и листала пальцем страницы на планшете. Рядом стояла тарелка с клубникой. Одна ягода уже растеклась по светлому покрывалу с розочками красным пятном, но девочка этого не замечала. Улыбающиеся, похожие на кукол узкоглазые парни в интернете захватили внимание ребенка.

— Однако, — сказал я, — культура. Вот в наше время…

— А как же мы её видим? — прошептал перевертыш. Он склонился над тарелкой, совсем близко ко мне, распространяя запах кожи и персиков. — Почему других не видно?

— Потому что её не похитили. Девочка дома. Слышишь звуки с кухни? Слышишь телевизор? Она дома и родители тоже. Разве что это другая Даша, рандомная славянская девочка. Слушай, а как эта штука понимает, что мне надо, лучше чем Яндекс?

Ответа не было. Девочка не заметив нас убежала кушать, а мы закрывали магазин.

— Так на чем ты говоришь приехал? — спросил я и повернувшись прикусил язык.

— Нормальный агрегат, — я обошел мотоцикл по кругу, забыв о времени. Вот оно как. И ведь все знают, что мотоциклы с колясками давно устарели, но когда смотришь на такое чудо цвета хаки хочется сесть, потрогать, покрутить ручки, погладить черную кожу сидения и газануть.

Оборотень только посмеивался, да и я понимал это, но рот не закрывался и глаза не ссужались. Хотелось как девчонке трусики бросать в сторону кумира и визжать, как раненый гном.

— Это что такое? Харли Дэвидсон? А что так можно было делать? — бормотал я, поглаживая холодную резину запасного колеса, — а запах…

— Нет. Наш Урал, за границей по своему сделали. Плюс моя аэрографика.

— Это голова собаки на боку?

— Это волк, — слегка обиделся паренёк, — Шутки у вас дурацкие. Мы едем или как?

— Дашь погонять? — я между делом уселся на водительское и посмотрелся в правое зеркальце. Я крут. Еще бы шлем. А вот они лежат в коляске.

— Сейчас точно нет. Мы ведь направлялись куда-то? Все у вас обычек… эмоционально. Причем скачете от одной эмоции к другой, забывая о прошлых услугах.

— Пофилософствуй ещё мне, — я с неохотой слез, не стесняясь вздыхать, — погнали что ли.

Если честно то мотоцикл выглядел круто только снаружи, а вот в самой коляске колени уперлись в железо, места маловато для моей не такой уж и широкой задницы, а кресло твердое и после длительной поездки булочки превратятся в два грецких ореха. Ну и запах этой новенькой резины, как будто только с завода, представляю как она на жаре нагревается и воняет — фу.

— Надень шлем, он должен быть где-то внизу.

Он уже достал свой и шлем был тоже крутой. Черт, как же он был крут. Черный с красными точками глазами и длинной узкой пастью торчащей вверх. Я нырнул за своим и достал белую волчью голову с косичками веревочками по бокам.

— Это шлем сестры. Можешь пользоваться пока её нет.

Я и не собирался отказываться. Не нужно чтобы лишние глаза видели, как я сижу в коляске оборотня. Неправильно поймут и передадут отцу, да и вообще лишних врагов не нужно приманивать, сами придут, сами невзлюбят.

— Погнали, — сказал я и натянул шлем. Обдало холодом, будто голову в ледяную прорубь сунул при крещении, но только собрался сдирать головной убор, как уже к нему привык.

Парень тем временем облачился тоже и повернул ключ. Двигатель заработал, сиденье подо мной завибрировало. Где-том он уже медленно выжимал педаль сцепления и крутил ручку газа.

— Куда едем?

— Сначала домой.

Мне ехать на кладбище не нужно. Не то что я трушу, боюсь на глаза отцу попасться или столкнуться с озверевшими нечистыми, но ведь смысл был забрать с кладбища Крюкова, а коляска одна и на колени я его не посажу. Поэтому оставалось только руководить операцией на расстоянии. Хорошо, что тарелку не забыл и сейчас чувствовал ее на коленях вместе с перекатывающимся яблочком.