— Яцек? — я постучал по тарелке, надеясь, что хотя бы этого откачивать не придётся. — Яцек-друг, что ты нюхаешь?

Он и правда втягивал воздух, вдыхая смрад нечистых кварталов, но на мой призыв отреагировал быстро и, главное, спокойно. Обернулся и сразу определил:

— А, это ты. Что, опять избить кого-то нужно?

— Не груби, юный волк. А ты что, не удивился?

— Касьян тебе яблоко дал, тоже мне тайна. Наши все в курсе.

— Отойдём? А то твои друзья оглядываются уже.

— Да кому ты нужен, — буркнул оборотень и послушно свернул в сторону, в тень. Его никто не остановил, силуэты промелькнули мимо и закончились. Мы остались наедине.

— Чего хотел? — довольно грубо для пацана продолжил собеседник. Я решил не препираться, потому что сейчас он был нужен мне, а не я ему.

— Помощь нужна. На этот раз мне. Помнишь, я помог вам, когда твоя сестра попросила? Теперь…

— Нет, — он отделился от стены, об которую облокачивался, и собирался уходить.

— Стой!

Если мой вопль кто-то и услышал, то на помощь не спешили. Паренёк остановился.

— Почему нет? Ты даже не выслушал.

— Нет времени.

— Я же вам помог!

Он замер, задумавшись.

— Да. Помогу. Но стая важнее. Сначала помощь стае.

Мимо, на фоне, прошла ещё одна группа особенных с факелами.

— Да что там у вас происходит?

— Не твоё дело. Мы сами разберёмся со своими проблемами.

— Помоги мне, и я тебе помогу.

Он скривился.

— Слишком поздно, обычный. Слишком поздно.

— Нужно было к сестре твоей обращаться, у неё ума больше, чем у тебя шерсти.

— Арр!

Он вдруг прыгнул вверх, ощетинившись, челюсть клацнула, как у чужого, пытаясь схватить меня, вырвать кусок мяса и начать рвать, как волк рвёт добычу. Но промахнулся, ударился плечом о стену, свалился на землю и резко развернулся, рыча.

— Дурак? — крикнул я. — Психопат нервный. Где Майя? Расскажу ей всё!

— Майи нет! — рявкнул он и махнул рукой, будто пытаясь достать меня и скинуть вниз. — Пропала моя сестра, как и другие волчата. Не послушал тебя человек-конфетка! Пришёл за ними.

Меня будто сзади кулаком пригрели. На мгновение свет в комнате погас, затылок и виски заболели, вся голова закружилась, а глаза высохли, лишившись влаги. Изображение окружающего мира сузилось в один шар, обрамлённый кроваво-красной полоской. Я потер глаза и сжал голову, пытаясь выдавить боль силой. Нужно больше кофе.

— Ты как там? — забеспокоился оборотень, уже вернувшийся в нормальный облик и делавший вид, что ему не всё равно.

— Сейчас, — пробормотал я. — Не переключайся.

Одним движением я остановил вращение яблока и встал. Потом сел. Я же не дома. Здесь водки нет. Хотелось хряпнуть сто грамм для успокоения нервов, хотя я и не пью обычно. Закурить? Это нужно магазин открывать, на улицу выходить. Времени нет на сопли и бабские переживания. Я сел на место.

Кручу-верчу, посмотреть хочу. Катись, наливное яблочко, по серебряному блюдечку, и покажи мне Майю — прозрачную девочку.

Яблоко ожило, прокрутилось пару раз и сникло на дне тарелки.

— Ещё раз.

Кручу-верчу, посмотреть хочу. Катись, наливное яблочко, по серебряному блюдечку, и покажи мне Майю Нечистую.

Тот же эффект. Где же ты, маленькая помощница? Кажется, кое-кто привязался к тебе.

Кручу-верчу, посмотреть хочу. Катись, наливное яблочко, по серебряному блюдечку, и покажи мне Майю, сестру Яцека. Девочку-призрака. Мою знакомую девочку.

Бесполезно. Этот запрос тоже не сработал. Гребаная тарелка опять отказалась работать. Я ударил кулаком по столу до боли и посмотрел на часы. Ну хоть клиенты теперь перестанут идти.

На улице что-то происходило. Теперь, отключившись от своего передатчика, я это услышал. Шумели люди, рычали двигатели, тёмное помещение осветилось огнями с улицы. Через минуту стало понятно: колонна людей шла мимо магазина. В руках у многих были фонари, светильники, лампы. У кого-то — ружья, палки. Процессия сопровождалась парой легковых машин и медленно ехавшим пустым рейсовым автобусом. Заводила что-то кричал в мегафон, но я его не слушал — времени оставалось совсем мало.

Кручу-верчу, посмотреть на Яцека хочу.

Короткая формула призыва сработала, как ни странно. Яблочко послушно закрутилось, открывая вид на курящего оборотня.

— Ого, — сказал я, — тебе лет сколько, перевёртыш?

Он скинул бычок и затушил его лапой, будто стесняясь, но голосом не выдал, а, наоборот, грубил ещё сильнее.

— Побольше, чем некоторым. Что сказать хотел? Я тебя долго жду, «обычка».

— Если способен говорить и слушать нормально — общаемся, может сможем выручить друг друга. Если нет, то я погнал дальше искать. Ваши звериные понты меня сейчас не интересуют. У нас тут тоже, вообще-то, дети пропали.

Он удивился, явно не знал этого. Пощёлкал зубами и выразил сожаление.

— Это всё тот сторож с конфетами. Навестим его?

— Это не он, — сказал я. — Не хочется тебя огорчать, но я его проверил. И отсюда моя просьба.

Я вкратце объяснил ситуацию, и парень замотал головой.

— Нет. Не буду. Это он. Он крутился рядом с детьми, играл с ними.

— Он просто дурачок и детей любит. Просто одинокая, перепуганная душа, которая находит отдушину в общении с детками. Это не он. Я верю ему, а сейчас за ним идут много расстроенных людей, которые разбираться не будут.

— И наши выдвигаются, — согласился парень. — Тоже хотят его в котёл засунуть, варить на медленном огне и допрашивать, пока не расскажет.

Я выругался.

— Так и есть, — кивнул оборотень.

— Этот дурачок не виноват. Помоги мне спасти его, а я помогу найти твою сестру.

— Ты сможешь?

— Одна голова хорошо, а две лучше. Найдём, не сможем не найти. Но нельзя убийство невиновного на душу вешать. У вас так не говорят?

Он ещё сомневался, да и я, честно говоря, не был уверен. Мы обязательно найдём похитителя, и если это Федька, то сомневаться не будем. Но сначала нужно не дать угробить невиновного на эмоциях. Нечистые хотят сварить заживо за своих детей, да и наши не лучше — могут в печь живьём сунуть. Разъярённая толпа — это страшно.

— Забери его оттуда, сможешь? Есть транспорт? Может, телепорт какой завалялся или, не знаю, ковёр-самолёт?

— Ты где сейчас?

— Я на работе. Мимо меня уже прошли в сторону кладбища. Минут сорок у нас осталось, чтобы психа спасти.

— Собирайся, через пять минут буду у тебя.

Он хлопнул в ладоши, и связь оборвалась. А что, так можно было?

Нужно было посмотреть, где сейчас батя, но я больше не решался подключаться на его волну. Не так уж и безопасно пользоваться этим артефактом. Внимательный человек без труда заметит, что происходит, и кто за ним следит. Батя конечно старый, но маразмом ещё не страдает. Узнает (если ещё не узнал) и потом оправдывайся. А пока оборотень спешит на встречу.

— Кручу-верчу, посмотреть хочу. Катись, наливное яблочко, по серебряному блюдечку и покажи мне Федю Крюкова.

Есть, родной. Никуда не убежал. Всё так же дрожит в вагончике, склонился над столом, видно только спину. Что-то мастерит. Вижу молоток в руке, что-то стукает, звенит сталь. На полу лежит разорванная перчатка и грязный свитер, раскинувший руки, словно живой. Рядом с рукавом перевёрнутая коробка, из неё рассыпалось что-то мелкое и блестящее, вроде бы поплавки или что-то в этом роде.

— Чем это мы тут занимаемся? — говорю я, и Федя чуть не до потолка подпрыгивает.

— Это вы?

Он поворачивается, и я вижу перчатку на столе. Пальцы её, как крабьи клешни в кипятке, растопырены, и спокойно терпят все издевательства хозяина.

— А что это ты делаешь? — спросил я. — Это что такое, друг?

Он взял изделие от ФК и медленно натянул на руку, пошевелил пальцами. В каждый палец Федя Крюков неумело, но старательно зажалил остро заточенный рыболовный крючок. В большой палец вкрутить не успел, я помешал.

— Федя просто так не сдастся. Оружие я придумал. Пусть только попробуют его обидеть и не выслушать — быстро получат один удар, четыре дырки. А потом я детей спасу. Нельзя деток обижать никому. Пусть лучше меня обижают, а детей вернут!