— Скинешь меня не заезжая во двор, дальше пойду пешим! — кричал я на ходу, перекрикивая встречный ветер и шум мотора. — Так нужно для конфиденциальности, парень, сам понимаешь! А ты лети в сторону кладбища, только не по центральной, а по окружной. Там дорога хреновая, но движения почти нет и наши точно там не идут. Проскочишь, обгонишь и минут на десять форы будет! Забирай этого придурка и уезжайте, чтобы никто вас не видел! Я буду на связи с артефактом! Помогу чем смогу!

Пацан только плечами пожал, молодец, всё слышит, но от дороги не отвлекается.

— Может он испугается тебя сначала! Прояви сдержанность! Он глупый, ты вроде ничего, пацан. Понял? Увези его чтобы не достался ни нашим, ни вашим, а там будем разбираться! И не вздумай его сам допрашивать!

Вроде бы кивнул, вроде как понял. А вот и мой поворот. Мотоцикл остановился, я откинул полог и выскочил на землю оглянувшись. Вокруг никого. На дороге пусто. В окнах почти не светится. Такое чувство, что весь город попер на кладбище. Нет, так быть не может. Все равно кто-то из-за занавесок сейчас украдкой выглядывает.

Я снял шлем, кинул его на сидение и еще дрожа от мотоциклетной скачки подошел к волчьей пасти у руля.

— Удачи, парень. Одно тебя попрошу. Ты слышишь?

Тот кивнул, слышал, значит.

— Если что брось его. Не вздумай с людьми воевать, не надо крови. Пусть забирают — вытащим. И со своими не ссорься, слышишь? Не успеешь, то фиг с ним. Важнее Майю найти, а без тебя я не справлюсь.

Он кивнул и наклонившись вперёд похлопал меня по плечу.

— Всё будет хорошо, дядя. Я его заберу. Беги домой — крути яблочко.

— Ах да, — вспомнил я и пакет из коляски забрал. Похлопал мотоцикл по железному боку прощаясь и побежал домой, не оборачиваясь.

Наш дом тоже опустел. Неудивительно, вечер и окна светятся, но процентов на двадцать. Остальные как темные дырки в теле пятиэтажки. Я бегом пересек двор, перепрыгнул через скамейку, пробежался по газону и был уже в подъезде, когда зазвонил телефон. Отец вспомнил про меня, пришлось отвечать, что поделаешь.

— Ты где, Игорь? Я тебя не видел на митинге.

— Слушай, па… Я на работе задержался. Жрать хочу как штангист после тренировки…

— Ясно, — в голосе его явно прозвучало разочарование. Кто-то хрюкнул на фоне, доброжелатели, как без них, — Ну, ничего. Мы всё равно уже в центре. Не нравится мне этот марш. Нужно было в пару машин сесть и уже бы наш был гад, если он там. Но тут же все хотят выделиться.

— Ладно, папа, позвонишь как новости будут! — перебил я его, открывая двери в квартиру, — и в криминал не впутайся. Яйцо курицу не должно учить, да? Эмоции подальше. Вспомни про презумпцию невиновности. И про статью о самосуде и казнях. Странно, что вас до сих пор Завозный с товарищами не остановил. Или он там с вами шагает?

— Ладно-ладно тебе… Яйцо. Как-нибудь разберусь. Кстати о яйцах. Там куриный супчик в холодильнике — разогреешь.

И всё равно чувствую обиду в голосе. Не может старый её скрыть.

— Пап… Я ведь без выходных работаю. Ещё и по новому всё. Сил нет в Зарницу играть.

— Ладно, не плачь. В моё время о выходных и не мечтали, страну строили. Ладно, ешь суп и отдыхай! Какой-то идиот на мотоцикле летит, как бы не не сбил кого, пойду разгоню зевак, давай!

Что там ещё за мотоцикл ночью мчится по городу? Дай угадаю. Какое-то глупое маленькое животное. Говорил же ему по объездной ехать. Надеюсь проскочит, дурак, а я просто кофею хочу напиться. Сначала напиток богов, а потом всё остальное.

Я ворвался в свою же хату, как мародер в торговый центр: разбросал обувь, оставил на табуретке пакет с артефактом и ринулся на кухню. Передумал и вернувшись закрыл входные двери. Ушел, опять вернулся и забрал пакет. Очень уж я боялся потерять свой подарок. Мало ли что. Второй раз не доверят.

И только после этого нагрузил турку кофе, поджег газ, который заплясал над конфоркой приятным синим огоньком. Убрал со стола всё лишнее и разложил свой странный передатчик. Нужно было поспешить. Время деньги. Время жизни. И даже жизнь такого дурачка как Федя Крюков или волосатика-волка Яцека важна — многие понимают это слишком поздно, а кто-то никогда. Надеюсь у отца хватит ума не опозорить меня и не посадить моих новых знакомых на вилы, или как там сейчас казнят маньяков.

— Кручу-верчу, посмотреть хочу. Катись, наливное яблочко, по серебряному блюдечку, и покажи мне мальчика оборотня, тот что мотоциклист.

Яблочко когда хотело ловило на лету и я сразу увидел Яцека. Он стоял у знакомой бытовки и лупил ногой в дверь. Красавец-мотоцикл урчал рядом, пуская дым из выхлопной трубы, железный злюка.

— Открывай! Открывай, придурок!

Зашипел кофе, проливаясь и я на секунду буквально убежал, чтобы налить его в кружку, а когда вернулся Яцек уже смотрел на меня.

— Ты здесь, обычка? Алё?

— Что с ним?

— Наконец-то, — выдохнул пацан, — подумал, что ты тоже закрылся. Не открывает он, смотри, а ваши уже рядом!

Он хлопнул в ладони и изображение повернулось. На горизонте по дороге медленно продвигались огни, много огней. А еще сигналили машины.

— И туда смотри!

С другой стороны. Намного дальше, но все-таки приближался еще один лес огней. Там отблески светились не только внизу, но и вверху.

— Ваши? — хотелось выругаться, но я только отпил кипяток и чуть не откусил кусок чашки. — Сейчас.

И хлопнул в ладоши.

— Кручу-верчу, посмотреть хочу. Катись, наливное яблочко, по серебряному блюдечку, и покажи мне Федора Крюкова, мать его так.

Мне показало не маму Феди, а обычного дрожащего Крюкова, который прислушивался к затихшей двери.

— Таак! — протянул я, — а что я тебе говорил?

Он задрожал как под напряжением и глазки на меня нацелил, но уже без страха, а скорее с надеждой.

— Там. Там этот приехал. За мной!

— Так я тебе о чем говорил! Он тебя спасает, а ты заперся Федя. Быстро открывай, враги уже близко!

Он с сомнением посмотрел на меня, прищурился разглядывая.

— Ладно, мы умываем руки. Едрить твою налево, делай что хочешь, мудила. Родители пропавших деток уже почти доехали. Будешь сам с ними разговаривать. Надеюсь тут еще есть свободное место, хотя вряд ли они будут напрягаться и тебе могилу рыть. Сбросят в колодец и до свидания.

— Стой!

Насмерть перепуганный парень замахал руками, как перед камерой.

— Не уходи! Я ббоюсь, дядя!

— Дверь открой, если хочешь жить. И делай всё, что тебе скажет оборотень.

Я убедился в том, что он слушается и оборвал связь. Поставил кружку, подул на обожженые пальцы, уже успел разлить на себя, но даже не почувствовал и затараторил заклинание снова.

— Кручу-верчу, посмотреть хочу. Катись, наливное яблочко, по серебряному блюдечку, и покажи мне отца.

Батя шел по дороге. Слева медленно ехал старенький Икарус, торчали лица в окнах. В одной руке папаша нес палку, утыканную гвоздями, а в другой пачку черных мешков для мусора.

— Папа, зачем тебе мешки для мусора? — спросил кто-то подозрительным голосом. Стоп, да это же я сказал. Так громко?

Отец вдруг начал поворачиваться и я хлопнул в ладоши, так что они покраснели. Не знаю успел или нет.

Черные мешки? Зачем? Что они собираются с ними делать? У меня уже мороз по коже выбивал немецкие марши. Ну, папа, ну молодец. Какой пример для юного поколения. Вы в тылу похоже развлекались на всю катушку.

Кручу-верчу, посмотреть хочу. Катись, наливное яблочко, по серебряному блюдечку, и покажи мне мелкого оборотня.

Будто ветер ударил в лицо, рев двигателя прорвался сквозь ноосферу и наполнил комнату, завывая.

— Прорвались? — крикнул я погромче и попросил чуть выше подняться. Коляска и правда летела сквозь тьму, рассекая черноту фарами. Выскакивали навстречу статуи детей с крыльями, могильные плиты, деревья, оградки, кресты огромные как мертвецы в кино.

— Почти! — крикнул малой не оглядываясь, — Если нигде не застрянем и не перевернемся то уйдем. Я от охотника ушел и от снайпера ушел.