Эх, были времена!

Так задумавшись я и не заметил, что меня ждут у подъезда.

— Не звонишь, — лениво сказал Завозный, появляясь из-за угла, — дал ведь тебе визитку. Скажи что потерял, не обижусь.

Я ускорил шаг в глупой надежде, что полицейский отстанет, но глупость она глупость всегда — и утром и вечером и днём.

— Куда так спешишь? На работу? Этих обслуживать? Притормози.

Он запыхался, но кого это должно волновать? Точно не меня.

— Спешу я, говорю же.

— Присядем, — он вдруг схватил меня за локоть и потянул, — не смотри так грозно. И не нужно дёргаться. Время до открытия шарашки у тебя есть, мне можешь не рассказывать — расписание знаю.

Мимо шли люди, пробегали дети, девочки и пацаны, а я как будто на необитаемом острове оказался, накрытый прозрачной сферой. Взаперти с врагом. Такие ощущения.

— Ненадолго, — буркнул я и всё-таки сел. Коп уселся рядом, кряхча и вздыхая.

— Молодёжь. Раньше слушались беспрекословно, сейчас просить надо. Все вокруг ветераны и ветеранши — куда ни плюнь герой. Ты воевал?

— Немного, — ответил я, — если честно в штабе отсиделся, писарем.

— Ясно-ясно. Рассказывать не хочешь. Я понимаю. Ничего — это легко узнать. Как ты говоришь тебя зовут?

— Вы чего-то хотели? — я начал было подниматься, — истории про войну, это в музей или к политикам. Мне на работу нужно.

— Не суетись. Есть разговор. Точнее просьба.

Я сел опять:

— Ну что же там наконец?

— Помощь нужна. Ты ведь тоже не любишь особенных, я это по глазам твоим вижу. Может они и проиграли, но войну не закончили. Дай слово, что разговор останется между нами.

— Слушайте, не нужно мне этого. Не хочу я ничего знать.

— Ваша точка выдачи. Она резонанс вызвала в разных кругах. Много к вам внимания будет скоро, а из-за вас и к нашему городку. Потянутся всякие сюда. Нехорошие особенные. Политики нечистоплотные и нечистые. Журналисты те же. Блогеры эти…

«Блогеры» он произнес так будто увидел как один из представителей интернет-журналистики навалил кучу посреди дороги.

— И я здесь причем?

— Ваша точка. Она будто сосредоточие зла для одних (нормальных людей) и окно возможности для нечи… особенных, понимаешь? Всякое может случиться. Перевезти могут всякое через ваши посылки, а мы и не узнаем вовремя. А кое-кому отвечать за такое головой и погонами. Только ты можешь помочь, парень… Ну как, Игорь?

— Не понимаю, — сказал я, и собеседник скривился.

— Ты же наш, военный. Ты же защищал нашу страну. А теперь ёрничаешь. Я думал ты свой пацан.

— И что? Не могу я вас понять. Чего вы хотите?

Наверное я тогда уже понял, что мне предлагают шпионить, но хотел услышать своими ушами. И он рассказал.

Мне предлагали внимательно смотреть на посетителей, обращать внимание на то, что они получают, с кем приходят, открывают или нет посылки, — короче 'будь бдительным и если что заметишь — звони, вот моя визитка".

— Нет.

— Что?

— Нет, — повторил я, — следить за клиентами не буду. Мы — «клиетоориентированная» компания и слежка не входит в наши задачи. Без обид, шеф.

— Вот значит как.

— Значит так, — согласился я, — могу идти?

— Иди, — прокряхтел коп, — только не болей.

— Что?

Он отмахнулся обиженно и я выдохнув поднялся, думал будет хуже.

Мертвец уже ждал меня рядом со входом, одним только видом пугая девчонок. Он просто стоял, подпирая стену у двери и смотрел в одну точку. Когда в этой точке оказался я гнилой наконец оживился.

— Шляпа грязная, вся в мелу. Ты что головой о стену тёрся?

Он снял головной убор, осмотрел и непонимающе посмотрел на меня.

— Шутка. Давай будем открываться.

Как бы то ни было мне придется с ним работать и нужно к напарнику привыкать. Я вздохнул и вставил ключ в замок.

Девчонки проводили нас любопытными взглядами, но ничего не сказали и не прокомментировали. И верно, просто торгуйте своим мороженным.

— Переодевайся. Главное шляпу сними и униформу надень. Сегодня будет тяжело.

Он послушно проследовал к раздевалке и пока я запускал компьютер уже стоял безмолвно рядом.

— Напугал, — пожаловался я, — больше так не делай. С одной стороны мне импонирует твоя молчаливость и послушание, но с другой не хочется инфаркт схватить из за внезапного мертвеца за спиной.

— «Воскрешённый», — поправил мертвец, — нас принято называть так.

— А какая разница? Ты извини, но я не разбираюсь.

Но Гнилл хотел рассказывать и останавливаться не собирался.

— Отличие есть. Воскрешённый — это тот, кого вернули к жизни жрецы, сразу почти смерти. Смерть ненасильственная и обычно не от старости. Скорее болезнь, несчастный случай и, — тут Гнилл замялся… — эксперимент.

— Это как? Что за эксперимент?

— Когда-то давным-давно когда еще и моего деда в живых не было ученые только изучали чудо Воскрешения и самые верные и отважные уходили из жизни добровольно. Уходили, чтобы вернуться.

— Без комментариев, но вы ребята удивляете. Сами себя убивали?

— Так было нужно. И всё было не зря. Но больше я не скажу, хоть убейте ещё раз.

— Ок, замяли. Ещё что-то? Про воскрешенных я понял, а живые мертвецы или как их там. Они как? Не ваши?

— Эти тупые создания были убиты или выкопаны из могил, а также возрождены с помощью отвратительных и нечеловеческих ритуалов.

— Я понял — они плохие, вы — хорошие. Всё?

— Они мерзкие, глупые ходячие трупы, — холодно произнес Гнилл, — кровожадные, беспринципные каннибалы. Помешанные на крови и плоти. Мы не питаемся. Нам не нужно убивать, чтобы набить брюхо мясом.

— Зато вы любите читать, — попытался угадать я, но не попал.

— Только я, — отметил Гнилл, — на это есть причины.

— Но больше ты ничего не скажешь, хоть убей тебя ещё раз?

Он промолчал.

— Что-то еще что мне нужно знать напарник? Может зеркала завешать? Или не включать микроволновку? Чем можешь удивить меня или напугать посетителей?

— Разве что грозным молчанием. Если не акцентировать внимание… никто и не поймёт.

Я помнил напуганные взгляды девчонок — мороженщиц и сомневался, но говорить это было необязательно.

— Ещё вспомнил, — сказал Гнилл, — у воскрешённых есть «Миссия», у мертвецов цели нет никакой. Они просто существуют. Вечно голодные и злые, пока их не упокоят.

— А что у тебя за миссия? Или снова не расскажешь?

— Не расскажу, но не из вредности или соблюдая традиции. Я просто сам не знаю. Пока не знаю. А когда пойму, тогда и буду знать стоит ли рассказывать случайным знакомым.

— Ну спасибо, случайный напарник. Не очень и хотелось. Но если что, обязательно расскажи.

— Непременно, — сказал Гнилл и завис, как операционная система. Мы помолчали, я переминался с ноги на ногу, поглядывая на него.

— Они не понимают сути этого мира. Не знают что такое жизнь во всей её красоте и разнообразия. Они — овощи. Мы хотя бы инструменты, но не звери. Инструмент в умелых руках может сотворить чудо. Тут главное попасть к хорошему мастеру.

— Твой мастер как? Ничего?

— Лучший, — посмотрел на меня Гнилл, так что возражать ему не хотелось. Но любопытство это такая вредная штука. И многие поддаются желанию, даже вопреки здравому смыслу.

— И кто же этого? Касьян, наверное?

Живой мертвец, который не считал себя мертвецом опять посмотрел на меня и я отступил. Неосознанно, не испугавшись, но сделал шаг назад. Так бывает.

— Лучше не спрашивай. Никогда не пытайся узнать, как настоящее имя Особенного и кто мастер над Ожившим.

Не то чтобы он меня напугал, но тему захотелось перевести.

— Не хочется мне больше этих теологических справок, давайте лучше про баб, то есть «работу». У нас тоже есть своя мистика — например приметы. Вот как ты думаешь, кто первый зайдет за посылкой мужчина или женщина?

— А какая разница? — повторил Гнилл и попытался улыбнуться.