Но ей простительно. Позабыв о том, что еще не вырос и женилка не выросла, я любуюськрасотулей — светловолосая, миниатюрная, едва макушкой мне до ключиц достает. Тонкая талия, аккуратная грудь. Большие голубые глаза, которые она тупит в пол.
— Дунька, хороший сегодня день! — утверждаю я. — Погода солнечная.
— Конечно, барин, день прекрасный, вы же в себя пришли. Радость-то какая, — заливисто смеется, обнажая белые зубы.
— Веди меня в баню, — командую я.
Девчонка прикусывает нижнюю губу, показывает на дверь в моей комнате.
— Всё равно веди, — понимаю, что хочется любоваться ею, несмотря на свои пятнадцать.
Стройные ножки, упругая попка, летящая походка.
Входим и я тут же ахаю, потому что ждал ванную, судя по тому прогрессу, что увидел на улице, а меня встретила огромная деревянная бочка.
Серьезно?
По ступенькам поднимаюсь, забираюсь в утробу бочки.
— Барин, раздеваться не будет? — Дунька хлопает на меня своими глазищами.
— А надо?
Неожиданно для меня девушка хватается за амулет, висящий на ее груди, и что-то бормочет.
— Твою ж мать! — выругиваюсь я, глядя как моя одежда спокойно перемещается по воздуху, и падает на лавку.
Опускаю глаза в бочку, где в теплой мыльной пене покоится мое тело и обнаруживаю, что, князь-то голый.
— Это… это… — тычу в амулет. — Кто позволил?
— Сертификат банщицы, — злотовласка виновато опускает глаза в пол, и я радуюсь, что не в бочку.
— Школу закончила этих… как там их…
— Школа служанок, господин. Третий уровень. Многое умею, имеются три амулета и один артефакт. Ваш батюшка души в вас не чает, вы его любимый сын. Он на вас большую ставку сделал, поэтому лучших магов страны нанял, за амулеты и артефакты бытовой магии платит огромные деньжищи. Вы уж не подведите его.
Девушка крутит на руке браслет, и тут же на меня нападают мочалки с мылом.
— Тьфу, — отплевываюсь я. — А можно без чертовой магии этой, спокойно помыться?
— Вы хотите… чтобы я сама…
— Я же князь, имею право на капризы?
Кивает. Хватает шампунь, забирается на лесенку, и быстрыми легкими движениями наносит ее на мою голову, массирует.
Прикрываю глаза, кайфую.
Когда распахиваю глаза, в банной-ванной уже никого нет, я сам сижу на скамье, одетый в чистое белье — панталоны, нижнюю белую рубашку. Ощущения нереальные — будто я только из рая.
Выхожу в комнату, и в глаза бросается кафтан, такой же как у отца –темно-синего цвета, бархатный, добротный. Брюки темно-коричневые, чуть расширенные от колена, кожаные сапоги коричневые, белая рубаха и жилет.
Одеваюсь поспешно, чтобы скрыть от самого себя худобу и синяки.
Спустя десять минут выхожу из комнаты. Гадать, где находится кухня или столовая не приходится, иду на звук голосов и запах еды.
Захожу в огромный зал, метров сорок квадратных, маленькие окна выходят на тихую улочку, по которой неспешно проезжают запряженные тройками каретами. В зале зажжены свечи, несмотря на светлое время суток.
За столом отец, мать, как понимаю, и еще один молодой человек, чуть старше меня по возрасту, в синем бархатном кафтане.
Вспоминаю наставления отца о том, что нельзя пугать мать, значит, она тяжело перенесла новости о моей болезни.
Занимаю свое место, ну судя по тому, что оно пустует, значит, точно мое.
Стол завален едой. Но я кручу головой по сторонам, разглядываю прислугу с подносами, интересно, у них-то какая магия, как они будут удивлять. Оцениваю обстановку — полы устланы коврами, углы красные иконами заставлены, повсюду всё из дерева сделано.
Прислушиваюсь к разговору рядом:
— После обеда мы с Дмитрием Тимофеевичем едем в школу, необходимо обсудить дальнейшее обучение и стоимость, — говорит отец спокойным тоном, и тот другой парень, сидящий за столом поднимает на меня глаза. Такие же голубые, как у всех в этом доме.
Интересно, это совпадение или случайность?
— Чего его обсуждать? — тот, которого считаю братом, подает голос.
— Магии нет. Всё что брат может, так из пальцев сноп огонька выпустить и свечу зажечь. Не серьезно это! Надо правду сказать, может его на факультет теоретиков переведут… или поганой метлой выметут из школы магии. Хоть делом займется — торговлей, например.
— Меркурий, не надо вот это всё, — выдыхает отец, обрывая сына. — В нашем клане есть магия огня. Стихия всегда подчинялась Трубецким, и я не позволю магии умереть. Будем бороться.
Князь есть князь. Говорит таким тоном, будто боги должны выполнять его приказы, подчиняться ему.
А светлый князь Тимофей Романович ведет себя так, что слуги кланяются ему, выражают свое уважение. Вот он и сына Меркурия хочет образумить, доказать ему в беседе, что никакая оплошность не лишит их род магии. Говорит медленно четко, никуда не спешит, хотя недавно утверждал, что у нас есть срочное дело.
Переживаю немного, что ни черта не знаю об этом Меркурии, и не знаю, что ожидать от него. Но на злобливого он не похож.
Женщина, ту что отец и слуги называют Ксенией Семеновной поглядывает на меня исподлобья, явно переживает.
Впервые подает голос:
— Тимофей Романович, не находишь, что странно это всё. Меркурий магии мало получил, слабая она у него. Мы надеялись, что второму сыну все достанется. А его вовсе обделили. Вдруг, боги задумали чего?
— Что могли задумать боги?
Мама закусывает губу, молчит.
— Ксения Семеновна, не имей такой привычки, прятать мысли. Говори.
— Чую беда на Русь надвигается, во многих родах с магией беда, слабая она. И артефактов становится всё меньше и меньше. Давеча княжна знакомая рассказала, что в Туле вовсе пропали все артефакты земледелия. В народе поговаривают, будто иноземцы отправили своих головорезов –охотников, и они эти артефакты спрятали от людей.
— Глупости, не престало княжне слушать народ, мало ли что крестьянам необразованным померещится.
— Князь, ты же знаешь, что в поле, на рыбалке и на охоте крестьянам нет равных. Они школу магии заканчивают, у них свои специалисты. К тому же на службе у них легионы обученных животных.
— Только животные эти от рук отбиваются, и нападают на людей. Вон во Владимире стаясобак одну треть выкосила людей. Бешенство в городе бушует.
— Ты прекрасно знаешь, что не сами они бешенством заболели, артефакт им подкинули.
— Лисицы их покусали, это же понятно.
Удивленно гляжу на родителей, поверить не могу, я –то думал, князья за столом беседы с семьей не вели, были сдержанными, и тайны женам не доверяли.
Но здесь другая ситуация, видно, что мать и отец пекутся не только о судьбе своего рода, о Московии, но и о судьбе страны в целом.
— Ну всё, Ксения, матушка, разговор закончен, — отец с нежностью смотрит на мою мать, но дает ей понять, что его мнение и решение последнее.
Совет — это хорошо, — думаю я. — Послушал женщину — сделал по — своему, так было всегда на Руси.
Стол ломился от еды, но мне кусок в горла не лез. Сначала я слушал внимательно диалог родителей, мотал на ус, что происходит в этом мире. А потом отец снова напомнил, куда мы едем, стало совсем нехорошо.
— Как только лекарь даст Дмитрию Тимофеевичу снадобье, очищающее кровь и дающее дополнительную энергию, мы поедем в высшую школу магии Московию. Князь покажет декану свое умение и они примут решение.
Мать охает, но молчит.
Я же понимаю, что дело совсем плохо, и мне становится немного жаль родителей. Они вкладывали в нас с меркурием душу, учили с детства управлять поместьем, воинскому делу и этикету. Ждали, чтобы проснулась родовая магия, и тогда, мы бы заняли место подобающее нам в сложной иерархии государства.
Но всё пошло не по плану, и они сокрушаются.
Я же вспоминаю слова Елены, чертовой сектантки языческой.
Это что же получается? Князья и государевы люди знают меньше чем язычники?
Почему так?
Потому что язычники всегда оставались верны своим богам, тем, которые «родили» русскую землю, за это энергетические сущности служат им верой и правдой. Они на одной стороне, поэтому славянские боги доверилилюдям из народа секрет — как сохранить землю русскую.
