Несколько секунд абсолютной тишины. Только гулкое эхо удара продолжает висеть в воздухе.

— Это была… худшая посадка в моей жизни, — выдыхаю я, отстёгивая ремень.

— Ваша жизнь, дорогой князь, явно недостаточно интересна, — язвит Джинни, появляясь передо мной в своей привычной форме.

Я бросаю на неё такой взгляд, что она, кажется, даже теряет часть своей наглости.

— Ты называешь это нормальной посадкой? Мы чуть не погибли!

— Но ведь не погибли, — она улыбается, показывая острые зубы. — И, между прочим, вы уже на месте.

— На месте⁈ — Теона выбирается из кресла, отряхивая с себя пыль. — Ты чуть нас не прикончила!

— Ну что за неблагодарные, — Джинни закатывает глаза. — Хочешь комфорт — заказывай бизнес-класс.

— Если б у нас был выбор, — мрачно добавляет Воротынский, помогая подняться одному из крестьян. — Ладно, живы, и то хорошо.

Мы выбираемся наружу через развороченный трап. Черный самолет, словно живое существо, замирает, слегка дрожа. Его нос вмят в землю, но, к моему удивлению, он всё ещё выглядит целым… и выдыхает с облегчением.

Гадство. То есть, он сам не знал долетит или нет.

— Ну, вот и храм, — говорит Теона, кивая куда-то вперед.

Я поднимаю взгляд и вижу массивное строение, скрытое в густой растительности, как в джунглях. Похоже, мы где-то намного южнее, чем область, откуда мы прилетели.

Его стены, будто высеченные из единого куска камня, испещрены древними символами. Над входом возвышается арка, украшенная резьбой, изображающей сцены из жизни стихий.

— Потрясающе… — Оболенский подходит ближе, внимательно разглядывая детали.

— Не расслабляйтесь, — предупреждаю я, чувствуя, как воздух вокруг нас становится плотнее, насыщенным силой. — Если тут и правда точка силы, то она защищена не хуже, чем предыдущие артефакты.

Джинни усмехается:

— Ну конечно, иначе всё было бы слишком просто.

Мы подходим к арке, и я сразу замечаю, как что-то меняется. Воздух становится прохладным, шум леса стихает, а сама земля под ногами начинает слегка вибрировать.

— Это ловушка? — спрашивает Шереметев, кладя руку на рукоять меча.

— Нет, — отвечаю я, чувствуя, как мощь храма буквально пронзает меня. — Это предупреждение. Угроза живого существа.

Как только мы делаем шаг внутрь, стены начинают светиться. На полу перед нами появляются линии, складывающиеся в рисунок.

— Шахматная доска? — удивляется Теона.

— Нет… это что-то другое, — Оболенский приседает, разглядывая узоры. — Похоже на карту.

Я внимательно смотрю на рисунок и начинаю понимать.

— Это головоломка, — говорю я. — Чтобы пройти дальше, мы должны разгадать её.

— И как мы это сделаем? — Джинни качает головой. — Ты же не думаешь, что я буду играть в эти игры?

— А тебе никто и не предлагает, — отрезаю я. — У тебя, видимо, и без того дел хватает.

Она обиженно фыркает, но ничего не отвечает. Я же начинаю изучать карту, пытаясь найти подсказки.

Если это испытание, то мы справимся. У нас нет другого выбора.

Мы играем и проигрываем.

Дальше идем наугад по длинным коридорам, кишащим тварями, но внутреннее чутье не дает нам махать здесь оружием или запускать огненные шары.

Приходит черед Романова показать свой фокус, о котором он заикнулся перед нами в тереме-стряпне за обедом.

Он выпускает свою тень, чем вводит нас всех в недоумение.

Мы хорошо обучены и понимаем, это не дар, приобретенный по крови, это дар-проклятие приобретенный иным путем.

На что не пойдешь, чтобы Романовы заняли место Рюриковичей! — говорю себе, прекрасно зная дальнейшую историю страны.

Но одно дело знать, и совсем другое, видеть, наблюдать, быть участником событий и сражений.

— Ты владеешь Магическим эффектом: «Теневого отпечатка»? — прихожу в шок. — Ты играл в Уоркрафт и выиграл все битвы турнира? — очумело тру виски руками. Вот так идешь рядом с собратом, и не знаешь, чем он живет.

— Под ником Викинг Ор? — уточняет кто-то из наших ребят.

— Угу, — только и отвечает Романов, задирая высоко подбородок.

Ну да, есть с чего. Прокачаться в игре и получить от ее эгрегора дар — мощно! Заслуживает уважения.

— Всего лишь встретился с Таврисой в игре и совершил сделку века, — бубнит себе под нос Алиса. — Ну почему я всего лишь лиса, при том безхвостая.

— Слушай, — беру девушку за руку, — не переживай ты так. Я помогу избавиться тебе от проблем с волосами, не будешь ты ходить с мальчишеской прической. Вот вернемся, и я тут же закроюсь в лаборатории с записями, данными мне домашним лекарем и аптекарем. Поверь, Кирилл и Мефодий плохого не посоветуют.

— Они-то нет, — девушка в ужасе оглаживает короткий ежик волос. — Но вот ты — ходячая катастрофа для алхимии и волос окружающих.

Виновато улыбаюсь, но быстро беру себя в руки. Храбро заявляю, что справлюсь.

На самом деле я рассчитываю на магию языческих богов и подарок за исполнение их воли.

Хотя, у меня всё чаще возникает мысль — выйти из-под контроля и жить своим умом.

Романов серьезен.

Я конечно, знал, что он такой, но сегодня поражает меня как никогда. Аура величия так и светится, ослепляет.

Даже стоя в толпе, он выделяется благодаря выправке, проницательному взгляду и холодной уверенности. Это у них семейное.

На пиру он мог быть душой компании, если бы захотел, но чаще остается в тени, наблюдая за происходящим и собирая информацию. В жизни школы также, пока дело не касается серьезных вещей и получения за них титулов, тут амбиции и умения берут вверх над скромностью и почтительностью.

Благодаря удачной сделке с Таврисой, тень Ивана сейчас оживает и становится независимой.

Высокая. Густая. С очертаниями самого Ваньки. С голосом самого Ваньки.

Это немного пугает, как минимум создает нервозность и мороз по коже пробегает.

Не люблю я близнецов.

Иногда она двигается сама по себе, шепчет предупреждения или исполняет его волю.

Тень умело отгоняет тварей ползучих и летающих, шипящих и лающих.

Чем больше Иван использует магию, тем темнее и мощнее становится его тень.

Если сейчас тень уже густая, значит, Романов давно пользуется ею. Умелец. Мать его.

В моменты сильных эмоций тень может полностью поглощать его тело, превращая Ивана в устрашающую, полудемоническую сущность.

Мощное оружие, однако.

Думаю, мы еще увидим это!

Хотя, не очень-то хотелось, понимая, что имеешь дело с чем-то опасным и неконтролируемым.

Бешеная сила, больше похожая на проклятие, потому что с каждым разом вернуть себе человеческий облик становится все труднее. Надеюсь, Романов знает с чем связался.

— Это родовой дар? — спрашивает тихо Теона, ошеломленно глядя на результаты работы тени.

— Похоже на то, — отвечаю я. Не говоря девушке правду.

Коридоры, казалось, уходят в бесконечность, и тени, пляшущие на стенах, то и дело заставляют нас напрягаться.

Но истинная угроза — не эти шорохи и движение в полумраке.

Иван Романов, молчаливый и собранный, стоит впереди, как живой щит.

Его тень, словно отдельное существо, орудует так, будто ей неведомы законы физики.

Она вытягивается, разрастается в ширину, словно живое облако тьмы, и уничтожает всё, что осмеливается к нам приблизиться.

И я понимаю, что самый страшный и непонятный здесь враг сейчас — это Тень.

Теона, сжимая в руках свою карту, останавливается на мгновение и не сводит глаз с Ивана.

— Это… родовой дар! — её голос звучит шёпотом, почти благоговейно. — Вот бы мне такой. Тогда бы я отогнала врагов от рубежей своей страны и спасла ее поля и воду. Народ бы сделал меня княгиней.

Вот ее истинная мечта! Она хочет победить дядю князя. Для этого ей нужны мы.

Если она спасет народ, маленький князь будет вынужден сделать ее своей будущей женой. Она станет настоящей правительницей, будет править до тех пор, пока князь не подрастет. Но вряд ли, он ей будет нужен. Тео точно избавится от него, сошлет в монастырь.