— За помощь, — отвечает он, не торопясь. — Я, когда садился, сразу приметил мерзких млекопитающих, пожирающих пшеницу. — Он лениво тычет пальцем на сетку. — Так что теперь вы их встретите клинком, а не они вас — острыми саблезубыми клыками.

— Ты это уже говорил. Улетай. Нам помощь твоя ни к чему!

Клыки саблезубого что-то разрывают у меня за спиной.

Я поворачиваюсь на звук, и первое, что вижу, — это движения в сетке. В свете прожектора мелькает шершавый, будто мокрый мех. Животное дергается, выгибаясь дугой, и издает шипящий звук, от которого холодок пробегает по позвоночнику.

— Это твоя версия заботы о клиентах? — не сдерживаюсь я, поворачиваясь к пилоту.

Он лишь пожимает плечами, ухмыляясь.

— Я рисковал, когда вез сюда несовершеннолетних, должен по закону сообщить в охранную дружину.

— Ты хочешь еще три рубля серебряных за молчание?

— Звон монет сводит тебя с ума… — Оболенский кружит над пилотом, читая заклинание, а потом отдает шантажисту деньги.

Мужик стоит оцепенев, а потом вздрагивает, убирает монеты в карман.

— Меня ваши грязные делишки не интересуют. Где и с кем вы их проворачиваете… — Он мотает головой, словно отец, уставший объяснять что-то глупым детям. — Знаете, а полечу-ка я обратно в столицу.

Алиса выходит вперед. Ее тонкий профиль обостряется, как у зверя перед прыжком. Она щурит глаза, и в голосе звучит яд:

— Благодарим за беспокойство. Но не могли бы вы убраться отсюда поскорее.

Пилот только разводит руками, будто его и не касается, но в уголках его глаз мелькает нечто близкое к тревоге.

— Ладно-ладно. Ваши дела. — Он поправляет шапку и направляется обратно к кабине, оставляя нас один на один с тьмой.

Когда он скрывается за дверью коробки, ночная тишина и темнота сгущаются.

Мы делаем несколько шагов, и тут я замечаю это.

Пара глаз, еще одна, и еще…

Они отражают тусклый свет, монстры двигаются, прыгают, словно сам воздух ожил.

— На нас смотрят, — выдыхаю я, стараясь держать голос ровным.

— Да уж, заметила, — шепчет Алиса, и ее голос, такой уверенный раньше, становится чуть тише.

Перед нами стаи грызунов-монстров.

— Светлячки, — достаем из кармана фонари, выпускаем светляков.

— Ярче, -командую я.

Напротив нас враг — огромные, с длинными, словно кинжалы, зубами, покрытыми желтым налетом звери похожие на… бобров?

Светлячки у нас над головами светят всё ярче,

Тела любителей пшенички блестят в свете фонарей, будто покрыты слизью. Монстры высотой в два метра и габаритами гризли стоят на задних лапах, а их передние лапы напоминают гибрид когтей и человеческих рук.

Они разбегаются как раздраженные насекомые, осознав, что продолжить ужинать безнаказанно не получится.

— К оружию! — голос Шереметева звучит громче, чем я ожидал.

Мы рассыпаемся, как по команде, занимая позиции вокруг сеток. Я хватаю меч, чувствуя знакомую тяжесть в руке. Алиса обнажает свои клинки, а Шереметев, пригибаясь, уже что-то кричит, но его слова теряются в общем шуме.

Первый грызун бросается. Его движения резкие, как у змеи, но я успеваю взмахнуть мечом. Лезвие встречает твердую плоть, и я чувствую, как рука от удара гудит.

— У этих тварей бронированная шкура! — кричу я, пытаясь восстановить дыхание от бега.

Алиса, едва успевая увернуться, ловко наносит два быстрых удара, но одна из тварей хватает ее за сапог.

Девчонка вскрикивает и пинает монстра, ломая тому передний зуб, тот отлетает в сторону, любитель позднего ужина визжит как свинья.

Шереметев сражается молча, сосредоточенно. Его клинок мелькает в воздухе.

Товарищ не успевает заметить, как один из грызунов запрыгивает ему на спину.

— Берегись! — кричу я и бросаюсь на помощь.

Меч врезается в позвоночник твари, и та падает, издавая пронзительный визг.

Вокруг нас уже настоящая бойня. Грызуны бросаются, крутятся, визжат. Их глаза горят хищным светом, а пасти раскрываются, обнажая клыки, которые с легкостью могли бы перекусить человеческую руку.

— Алиса, держись ближе! — ору я, уворачиваясь от нового нападения.

Она кивает, но я вижу, что и она уже на пределе. Готова обернуться. Но не решается. Любой акт перевоплощения сжирает у оборотников массу энергии, также как для нас магов — любой магическое действие — потеря маны.

А терять сейчас энергию мы не можем себе позволить, потому что не знаем, что нас ждет впереди. Возможно, такая опасность, для борьбы с которой понадобится вся мана, что есть у нас.

Шереметев, обливаясь потом, успевает:

— Эй, князья! Надо валить, пока мы еще целы!

— Ты хотел сказать, пока новые монстры не подошли? — усмехается Воротынский.

Но я смотрю на сетки и понимаю, что не знаю, с кем мы боремся.

— Парни, кто-нибудь знает, как зовут этих тварей. Что-то я не припомню из учебника Монстроведения таких гадин.

Тишина разрывается нашим собственным дыханием.

И тут шорох справа. Глядим — новая партия грызунов на подходе.

Окружают нас, замирают в ожидании следующего движения с нашей стороны. Свет от светлячков пляшет на их гладкой, блестящей коже, и я замечаю, что их тела совсем не похожи на привычных хищных тварей.

Они как… настоящие. Существующие в мире, а не пришедшие с других планет или из других миров.

— Надо понять, с кем боремся, тогда удастся справиться быстрее.

Алиса, прищурившись, делает осторожный шаг вперед, но все равно не скрывает раздражения:

— Ты их рассмотрел, монстров?

Я киваю, но даже не верю собственным словам:

— Да. Это капибары.

Алиса моргает, опуская взгляд на ближайшего зверя, который в ответ спокойно переступает с лапы на лапу, будто совсем не собирается нападать.

— Не может быть, — в ее голосе изумление.

— Полуводное травоядное млекопитающее из подсемейства водосвинковых, — цитирую энциклопедию.

— Ты издеваешься? — в голосе Алисы недоумение.

Но я продолжаю, будто не слышу ее:

— Капибара — самый крупный среди грызунов. Длина тела взрослой капибары достигает одного метра тридцати пяти сантиметров, высота в холке — до шестидесяти сантиметров. Самцы весят до шестидесяти трех килограммов, а самки — до шестидесяти пяти с половиной. Ну это в теории, те особи, с которыми мы встретились совсем другие. Если капибаре не мешать пить, плавать и жрать, она не опасна.

Алиса поднимает бровь.

— Спасибо за лекцию, профессор. Предлагаешь, дать им возможность сожрать всю пшеницу? — Она делает паузу и смотрит на ближайшую капибару, которая равнодушно обнюхивает погибшего собрата. — Но что они делают здесь?

Шереметев, все это время, сжимавший рукоять меча, наконец разжимает пальцы и убирает оружие за спину.

— Вопрос хороший, — хрипло выдыхает он. — Эти твари встречаются только по берегам водоемов, и то в теплых краях. Это ведь где-то на другом конце света, верно?

— Да, — подтверждаю я. — По берегам водоемов в теплых иностранных землях, что лежат за огромным океаном на краю земли.

Алиса медленно обходит одну из капибар, та лишь моргает, явно не проявляя ни малейшего интереса.

— Как капибары могли здесь объявиться? — спрашивает она, явно пытаясь собрать мысли воедино.

— Кто-то их доставил сюда, — предположил я.

— Зачем? Не проще было сжечь пшеницу?

— Нет. Те, кто сделал это, хотели поиздеваться над людьми. Они поставили людей перед выбором, заставив драться за кусок еды, отбирать у пришельцев.

— Это шоу? Которое куда-то транслируется? — Алиса хлопает глазами.

— Нет, это шоу для избранных.

— Послушай, они живут только на берегах водоемов, — Алиса оборачивается ко мне, ее голос становится чуть громче. — А здесь засуха стоит, ты сам сказал, что нет никаких водоемов на сотни верст!

Шереметев хмыкает, почесывая подбородок.

— Ого. Если здесь засуха, но есть капибары, значит, есть и вода, — произношу задумчиво.

Мы переглядываемся. Идея звучит слишком логично, чтобы быть правдой, но это все, что у нас есть.