— Это ты, князь, Букле лапы опалил! Она теперь в лечебнице!

В недоумении смотрю на него, а отец, не в силах молчать говорит громогласно:

— Что за бред? Мой сын всё время был здесь!

Но рыжий не унимается, громыхает:

— Букля несла приказ о твоем отчислении, и тут приказ вдруг вспыхнул — за ним нить загорелась, на которой он был привязан, после лапку опалило!

Тут до меня доходит: это они мне мстят за бой, который был остановлен, ведь в результате, выиграли не те, кто в первый раз показывал хорошие успехи, а другие.

А рыжий детина всё больше распаляется, башкой вертит, словно бы вот-вот с размаху врежет.

— Дмитрий Тимофеевич, ты меня до крайности довёл, — выплевывает он, сверкая глазами. — Я тебя вызываю на кулачный бой! Прямо сейчас.

Поднимаюсь, вскидываю бровь, не скрывая ухмылки:

— Серьезно? А где перчатка? — спрашиваю с нарочитым удивлением.

— Какая ещё перчатка? — он, похоже, не понял намёка, злобно щурится.

— Ну, ты же на поединок вызываешь, — усмехаюсь я, смакуя каждое слово. Толпа вокруг начинает роптать, как вода в котле. И тут замечаю, как стряпуха в красном сарафане — та самая красавица — стоит у прилавка, смотрит на рыжего взглядом полным поддержки и любви.

Становится ясно как день, откуда её ненависть ко мне — это ревность. И в этот момент мне становится чихать на эту Марфу.

— Бой! Бой! Бой! — подхватывает толпа, словно орки, воодушевленные предстоящей схваткой, ликуют, бросая боевой клич.

— Ангары сейчас заняты, там подготовка идет к Олимпиаде по стрельбе.

— К черту ангары, давайте по-старинке, на кулаках.

— До чего же дошло, князья должны драться как простолюдины, махая кулачищами?

— Без вариантов.

Толпа решает за меня?..

Не нравится мне это, доказывать что-то, но похоже, придется. Другого пути не вижу.

Отец, явно смакуя ситуацию, подливает масла в огонь:

— А почему не магический бой? Пускай на улице, но с магией! А не как простолюдины.

Рыжий мотает головой, фыркает презрительно:

— Да ну его магию! Все знают, что Трубецкой не может справиться с огнем, пускай сначала научится шары закручивать. А на кулаках честно будет.

Я криво усмехаюсь, глядя прямо в глаза рыжему.

— Я принимаю твой вызов.

Встаю, и мы с рыжим, под вой толпы восторженных учеников, которым тут без меня явно не хватало зрелищ, выходим на улицу.

Словно река из плоти, все устремляются за нами, а у меня внутри нарастает азарт, кровь кипит, кулаки сжимаются сами собой.

Пора показать им, кто здесь, кто.

Мы выходим во двор, где сразу собирается толпа — зрители, ждущие зрелища.

Я оглядываюсь: вокруг нас кольцо, лица горят предвкушением, кто-то спорит, кто поставит на победу.

Рыжий детина стоит напротив, руки скрещены на груди, насмешка на лице. Демонстративно расчесывает огромными пальцами- сосисками рыжую уродскую бороду.

Я же оцениваю его внимательно, и предполагаемый ущерб, который он может мне нанести. Остается надеяться, что лекарь в Московии опытный. Вылечит всех.

Плечи моего противника широкие, кулаки как булыжники, а взгляд — жёсткий, колючий.

Я сгибаю пальцы, кулаки наливаются тяжестью, чувствую, как напряжение пробирается по всему телу. Ну что ж, вызов принят, отступать некуда.

Остается надеяться, что князь умеет драться, если нет, то я обучу его паре приемчиков спецназовских, и надеюсь, тело наше с ним крепкое — выдюжит.

Мы с рыжим смотрим друг на друга, прикидываем тактику. Он ухмыляется и кивает мне, будто говоря: «Ну давай, покажи, что можешь».

Я сжимаю кулаки крепче, и в этот момент раздается чей-то голос, дающий Рыжий первым идёт в атаку — несется ко мне с размаху, замахивается, как будто собирается снести с ног.

Я успеваю уклониться, его кулак пролетает мимо, но он тут же разворачивается, снова бросается, пытаясь ударить.

— На!

Я быстро делаю шаг назад, а потом резко в сторону — удар приходится в пустоту, и детина рычит, как раненый зверь.

Я использую момент, подступаю ближе и наношу ему резкий боковой в живот. Рука отдает болью, но детина слегка только пошатнулся, отступил на шаг. И тут же злобно усмехнулся:

— Вот так, князь? Это всё, что ты можешь?

Не теряя времени, он кидается на меня снова, подныривая, пытаясь ухватить меня за плечо. На этот раз я не успеваю полностью увернуться — его кулак угодил в бок, воздух со свистом вырывается у меня из лёгких.

Больно, однако.

Моментально сосредотачиваюсь, резко пригибаюсь и бью его снизу в подбородок.

Рыжий слегка отклоняется, но удар всё же попадает, его челюсть щёлкает, он качается, но не падает.

Толпа вокруг гудит, кто-то выкрикивает насмешки, подначивает, свистит.

Рыжий начинает заводиться, его лицо краснеет, дыхание становится тяжелее.

Я вижу, что он собирается перейти в полный натиск, и готовлюсь к его следующему маневру.

Он несётся на меня, будто танк, и на этот раз я решаю сыграть иначе — когда он совсем близко, ухожу в сторону, выставляя ногу.

Рыжий теряет равновесие и падает на колено, но не успеваю и глазом моргнуть, как он вскакивает и бросается на меня с дикой яростью. Его кулаки движутся, как молоты, я уворачиваюсь от одного, второго, но третий, тяжелый, точно валун, прилетает мне в плечо — чувствую, как всё тело отдаёт тупой болью, но сжимаю зубы и держусь.

И вдруг что-то меня подстёгивает, возможно, адреналин — ярость, азарт. Я подхожу ближе, наношу ему удар за ударом, прицельно, коротко, точно.

Рыжий пытается защищаться, закрывается руками, но я нахожу брешь и бью ему под рёбра, потом снова в подбородок, и вот он слегка теряет координацию, отступает, опуская руки.

Толпа взрывается криками, и я, не останавливаясь, наношу ещё один мощный удар. Рыжий, наконец, теряет равновесие, его глаза мутнеют, и он тяжело падает на землю, уронив руки. Дышу тяжело, грудь будто огнём горит, но вижу его лицо — он лежит, подавленный, и кажется, что поднимается не скоро.

Я вытираю кровь с губы и оглядываюсь на толпу. Кто-то молчит в удивлении, кто-то, напротив, выкрикивает что-то восхищённое. Подхожу к отцу, который хлопает меня по плечу:

— Ну, вот видишь, князь Дмитрий Тимофеевич, говорю же — сила есть в тебе недюжинная! Многое тебе по плечу.

— Ну это переходит все границы! — Лаврик появляется неожиданно, как всегда — его голос звучит позади меня, громко и недовольно:

Я оборачиваюсь, и рядом стоит директор школы Лаврентий Лаврентьевич, прищурившись, смотрит на нас.

Чувствую, как моё лицо ещё пылает после драки, но стараюсь сохранять вид спокойного и уравновешенного князя, при этом одежда у меня грязная и даже карман порван.

— Я всего лишь ответил на вызов, — говорю, оправдываясь. — Меня оскорбили, заявив, что место мне в училище, а еще обвинили в том, что я магией поджег сове лапу, нанес урон.

Лаврик кидает взгляд на рыжего, сверлит его взглядом так, что тот нервно поеживается. Я вижу, как он пытается сделать вид, что всё равно, но кулаки его сжаты, плечи напряжены.

— Это правда? — Лаврик не отводит глаз.

Рыжий угрюмо кивает, будто жалеет о том, что ввязался в этот спор. Лаврик сразу оживляется, энергично размахивая руками и говоря так, что каждый его жест — как маленький удар.

— Тогда ты получил за дело, — хмыкает он, в голосе слышится лёгкая насмешка. — Во-первых, князь Трубецкой сдал экзамен, и с его магией всё в порядке.

Лаврик бросает на меня взгляд — одобрительный, тёплый, будто говорит: «Не сомневайся в своих силах». Я киваю, чувствуя, как внутри поднимается гордость. Лаврик продолжает:

— Во-вторых, он не мог сжечь приказ на расстоянии, у него нет такого дара! Он может создавать магию руками, телом, но не мозгом, и уж тем более, не сумеет вызвать огонь без своего физического присутствия.

Мысленно перевариваю услышанное.

Лаврик сказал так уверенно, что на мгновение я и сам почти поверил в его слова — о том, что я так не могу, мне это не под силу.