Солнце стало склоняться к горизонту, так и день проскакал вместе с нами, пора было останавливаться на ночлег.

Мы нашли недалеко от дороги полянку, спешились. Набрали дровишек, разожгли костер. И хоть у меня мышцы ныли, усталость эта была скорее приятная, в общем, пока мы чувствовали себя на эмоциональном подъёме, как в походе в детском лагере.

— Неплохой мы сегодня путь проделали, — оценил волк. — Завтра к вечеру будем уже в гиблых землях. Может и хорошо, что к вечеру доберемся, сможем отдохнуть перед тем, как вступить в темный край.

— А что там в этих гиблых землях? Чего люди так бояться болот? Неприятно, ноги промочить? — я поспешил задать давно назревшие вопросы. — В конце концов, мы можем обернуться и проскочить их побыстрей, в звериных обличиях.

— Там не работает магия жизни, да и магия Триликого крайне ослаблена, — ответил Леон, глядя в огонь и помолчав, добавил. — Ты как будто только что на этот свет родился, о мире, в котором живешь, не знаешь ничего. Оно и понятно, совсем пацан… Другое непонятно…

— Не переживай, волк, я быстро учусь, — попытался отшутиться я.

— Ты чистый лист, сокол, — продолжал выговаривать мне волк. — У тебя нет никаких знаний, верхом ты ездить не умеешь, меч держишь так, что порой страшно, как это ты сам себя ещё не зарезал. Ты импульсивен, идешь напролом, думаешь, но не просчитываешь, всё на интуиции… Но что-то есть в тебе такое, что склонило самую прекрасную и милосердную женщину одарить тебя необычайно великим даром, выбрав своим заступником. Загадка для меня.

Тут мне уже стало не до шуток, обида ударила в голову. Да, я и сам себе часто задавал подобные вопросы, но я-то мог, а какая-то шавка серая, нет, уж, пусть тявкает в другом месте.

Я подскочил на ноги и материализовал меч.

Волк, казалось, только этого и добивался. Он тоже уже был на ногах и материализовал свое оружие. Это был серповидный меч, заточенный с одной стороны. Эфес был сделан как крючок, такой меч хрен выбьешь из рук, разве что с рукой. Фальката откуда-то припомнилось мне, может с учебки, там мы много всякого оружие перевидали.

Леон и я, с оружием наготове, молча сделали круг, зло глядя друг другу в глаза.

Сошлись, сначала медленно, словно пробуя друг друга на вкус. Потом всё более и более ускоряясь. Если бы не мгновенные реакции сокола, я бы вообще не смог уловить движения клинка Леона, так быстро и умеючи он им махал — его меч для глаза обычного человека походил бы на светящуюся белую полоску, точно молния рассекающая воздух.

Фалькату, как вид меча, вряд ли можно было назвать изящным оружием, он рубил напролом, не лучше топорика Фила, однако в руках волка, фальката двигалась изящно и стремительно.

Если поначалу волк явно поддавался, видимо, давая возможность раскрыться мне как бойцу, то совсем скоро взялся за дело посерьёзнее, и время от времени мне стало попадать. Причем затупил он свою фалькату не сильно, и она рубила вполне ощутимо.

Тяжелые удары последовали по плечу, ноге, запястью. И вот фальката у моего горла. Ещё раз и ещё… Мне не помогала даже ярость, итог был один — мгновение и холодный металл щекочет мой кадык.

— Тебе не победить, ворона, мальчишка, — как-то обреченно констатировал волк, в очередной раз, уложив меня на лопатки. — Ты супротив него ничто. Ни в мечах, ни верхом, ни в магии.

— Это мы еще посмотрим, — просипел я, поднимаясь на ноги и принимая боевую стойку, однако тело мне не подчинялось и стойка получилась скорее комичной, чем боевой.

Леон, игнорируя мою готовность к драке, убрал оружие и сел у костра. Подбросил в затухающий костер дров. Я не стал настаивать на очередном своём поражении и тоже спрятал меч.

— Тут и смотреть нечего, мы с вороном прошли большую войну. Я всегда считался средним бойцом, тогда как ворон… равных ему в бою я не видел. Тебе до него, как до луны, не дотянуться, мальчик.

— Я смогу победить, — упрямо, процедил я.

— Если ты хочешь победить, сокол, — задумчиво ответил волк. — Тогда возьми себя за жопу. Прекрати жалеть свое изнеженное тельце и тренируйся! Только воля, помноженная на волю, сможет помочь тебе не умереть вместе со всеми твоими милыми друзьями. Скоро грядет война. Ворон ещё не расправил свои крылья после долгого сна, он еще не восстановил свои силы. Но очень скоро он войдет в силу и тогда….

Леон говорил с горечью, но ровно, не повышая голоса, словно просто констатировал факт. И нельзя было отрицать, что факт был именно таким — не внушающим оптимизма, ни ему, ни мне, ни моему отцу, в чём я был тоже уверен, даже не спрашивая его мнения.

— Что тогда? — тихо спросил я.

— Ты слишком слаб, чтобы бросить ему вызов! — продолжил волк. — Ты спрашиваешь, почему земли называются гиблыми…. Когда-то давно там располагалась великая столица империи Мира. Во время столетней войны за неё шла ожесточённая борьба. Бои шли годами. Мы в них потеряли много своих людей… Но Вард всё-таки одержал верх. После взятия города были убиты все: женщины, дети, старики, младенцы и, конечно, все воины, оборонявшие город. Замки и храмы, что многие столетия являлись символами этого города, были разрушены вороном до основания, город сожжен и разграблен. Великое зло, совершенное вороном, позволило приумножить свою злую силу и отравить даже саму землю вокруг. Он не просто убил всех воинов, он заключил их хармы на вечные страдания, привязав к этой земле.

— Это как? — поинтересовался я, всё еще сомневаясь в подлинности всей этой мифической белеберды, так порой бывает, что после войны, многое обрастает выдумками.

— С помощью кровавого ритуала. Земля, пропитана кровью и в городе и на много миль вокруг. Трупы воинов не были преданы земле, их рвали падальщики. Оттого земля обратилась в болота. Хармы мечутся не в силах осмыслить, что их путь на земле окончен. Из страха и боли рождается тьма. Тринадцать возведенных Вардом идолов держат хармы на этой земле, не давая им продолжить свой путь.

— Что если идолов уничтожить? — спросил я.

— Много прославленных героев до тебя тоже так думали и пытались это сделать. Насколько мне известно, ни один не вернулся из этих земель… У тебя страшный враг, сокол. Ты же слаб, но ты наша единственная надежда…

Я смотрел на Леона, если всё что он говорит правда, а скорее всего так оно и есть, он, возможно, сам лично во всём этом дерьме участвовал. Нет, не возможно, а наверняка, и участвовал на стороне ворона.

— Как ты мог служить такому чудовищу? — побелевшими губами спросил я, наконец-то начиная понимать ненависть отца к волку.

— Я не просто служил, сокол, — возразил Леон. — Я был и есть такое же чудовище, как и ворон. Мы с ним из одного теста.

— И отчего же ты тогда здесь со мной, а не там с ним?

Волк какое-то время молчал, глядя в огонь. Огонь плотоядно потрескивал. Я заметил, что Леон сжал в руках фляжку так сильно, что костяшки побелели.

— Личные счеты, — тихо ответил он.

Я понял, что дальше допытываться бесполезно, да и ни к чему. Не так важно, что движет человеком в тот или иной момент, важно, что он представляет из себя в целом.

— Тогда спи, волк, я подежурю первым, — сглатывая окончания в зевке, сказал я.

Волк не стал спорить, закутался в свой походный плащ и моментально уснул. Волку полностью доверять было нельзя. Да, он спас мне жизнь, но у меня опасные и хитрые враги, и это могло просто быть частью какого-то их плана.

Более того, меня настораживало, почему волк, зная, про непроходимость гиблых земель, так легко согласился пойти сюда по моей просьбе.

Жаль, что Томаш не отправился со мной в этот поход. Я впервые понял, что этот прямодушный парень был мне надежным плечом…

— Вставай сокол, рассвет близко, — разбудил меня Леон в конце своего дежурства.

Ещё не рассвело, и можно было минут пятнадцать запросто поспать.

— Рано, — буркнул я, пытаясь снова упасть в теплое забытье.

— Не рано, — возразил волк. — Нам ещё потренироваться, надо успеть.

Послать, конечно, волка очень хотелось, но это делать было бы слишком глупо. Судя по всему Леон, решил взяться за меня по полной. А мне нужно было не упустить шанс перенять у него все знания, которыми он со мной решил поделиться.