Секира продолжала торчать из моей спины, кровь заливала пол. Фил подошел и, пользуясь всеобщим замешательством, выдернул из меня секиру. Я слегка пошатнулся, но равновесие сохранил, чувствуя, как запустился процесс регенерации. Фил осмотрел секиру и, тщательно обтерев её платком, решил прикарманить, закрепив трофей у себя за спиной.

Стражники с открытыми ртами наблюдали за нами. Никто больше рыпаться не решался, но, скорее всего, пока не решался.

Я решил больше не рисковать и, действуя на интуиции, быстро очертил мечом вокруг себя и Фила просторный круг. А потом хлопнул в ладоши, добавив спецэффекты. Контур вокруг нас засветился золотым светом.

— Триликий наградил меня и моего оруженосца великими дарами, избрав нас своими защитниками. Это круг Триликого, кто сделает за него шаг, тот будет проклят, — зловеще прогремел я, щедро снабдив слова силой.

— Нет такого круга! — возмущенно выпучил на нас глаза брат Лесли. — Вы лжец и богохульник, Эрик! Немедленно взять их!

Однако на этот раз стражники не шелохнулись. Страх перед проклятьем оказался намного сильнее, чем страх перед хозяином.

— Послушай, брат Лесли, отпусти своих людей, — спокойно предложил я. — Мы не договорили. Закончим разговор, а потом мы с Филом добровольно погостим у тебя до завтра.

— Мне не о чем говорить с лжецами и предателями, — сквозь зубы процедил брат Лесли.

— Если бы я был предателем и лжецом, зачем бы я к тебе пришёл, зная, что твой сыночек вот-вот проснётся и выдаст меня с потрохами? — резонно поинтересовался я. — Тогда было бы логично прирезать мальчишку, как ненужного свидетеля прямо на кладбище, а не тащить его к тебе в город. Я, действительно, сказал тебе не всю правду, но в свете новых событий, готов выложить карты на стол.

Брат Лесли задумчиво потер подбородок, кажется, я попал в яблочко и в его душе снова зародились сомнения. Стражники смотрели на него с мольбой. Он махнул рукой, отсылая своих недоделанных охранников. Дождавшись, пока стражники уйдут, захватив с собой поломанного сослуживца, я хлопнул в ладоши и контур погас.

— К чему этот цирк, Эрик? Я же знаю, что это пустышка! — раздраженно поинтересовался брат Лесли. — Ваши фокусы просто нелепы!

— Я лишь сохранил жизнь вам и вашим людям. Не стоит меня за это благодарить, — самодовольно хмыкнул я.

Брат Лесли подошел ко мне вплотную. Он был немного ниже меня, но достоинство при этом сохранял, и это уже делало ему честь. Он положил руку мне на плечо, туда, куда пришелся удар топора и слегка надавил. Посмотрел на свою ладонь, которая оказалась чистой. Внимательно взглянул на уже затянувшуюся тонкой кожицей рану. И поджав губы, молча, отошел в сторону.

— Итак, разговор нам предстоит длинный, поэтому вам лучше сесть, — я вольготно сел в кресло и снова закурил сигару.

— Здесь я решаю, что лучше! — рявкнул брат Лесли, но в кресло, всё же сел. — Я готов вас выслушать, Эрик, но, если вы и дальше собираетесь пудрить мне мозги, то не советую тратить на это ни своё, ни моё время, так как меня за мою жизнь не обманули ни разу.

— Один раз всё же был, точно, — усмехнулся я. — Ваш сын вам соврал.

— Чисто теоретически, — поморщился брат Лесли. — Если бы мой сын мне, действительно, соврал, мой дар оказался бы здесь бессилен. Кровные родственники, как вам известно, имеют некоторый иммунитет. Но у меня нет причин сомневаться в словах моего сына, тогда как в ваших словах у меня нет причин не сомневаться.

Я покачал головой. Мальчишка, очевидно, соврал отцу не для красного словца, а с тем умыслом, чтобы навредить нам. А навредить нам он захотел точно не по своей воле, а по воле Седрика. Значит, Седрик, как-то, подчинил волю мальчика и влияет на него, а то и хуже, Диксен и Седрик — одно целое. Я поспешил отогнать от себя эти мысли, если это так, то ответственность за это лежала целиком на мне.

Ситуация, конечно, складывалась патовая. Вовсе не факт, что брат Лесли, после того, как я ему все расскажу, примет нашу строну и вообще этот брат Лесли был личностью сомнительной. Однако, для меня самым простым способом избежать многих проблем в жизни, было одно простое правило — говорить людям всегда только правду. И проблемы у меня возникали чаще всего тогда, когда я это правило нарушал.

Я неспешно стал рассказывать брату Лесли всё, что ему услышать было необходимо. Начал я практически сначала. Умолчав естественно про свое попаданчество в тело Эрика, да и вообще, опустив многие детали наших злоключений. Закончил я свой рассказ, когда за е окном уж стали собираться сумерки.

В зале зажглись свечи, в определённой степени придавая атмосфере домашний уют и теплоту. Вошли слуги и принялись деловито накрывать на стол. Подошло время ужина. Когда стали вносить ароматные блюда, я по воплям своего живота понял, что опять голоден, как волк, регенерация все-таки не хило подточивала мои силы.

Брат Лесли задумчиво вышагивал по комнате.

— На этот раз вы как будто не лжете, Эрик, — наконец-то, вынес свой вердикт брат Лесли, с беспокойством поглядывая на меня. — Но если это правда… то мы все в большой беде! Вы хоть представляете, какое лихо выпустили на волю⁈

— Я догадываюсь, — сдержано ответил я, осушив стакан воды. — Но это лихо будет загнано обратно в ту дыру, из которой вылезло. Об этом я позабочусь.

Брат Лесли позвонил в колокольчик, сию же минуту в комнате появился слуга, как будто только и ждал зова хозяина. Лесли спросил, где его сын и когда ему дали ответ, что в семейной библиотеке, нахмурился и попросил срочно привести Диксена к нему.

— Я прежде не замечал за своим сыном тяги к знаниям, — пробормотал брат Лесли.

Наконец-то мы сели за стол и приступили к ужину. Я, не стесняясь, придвинул к себе цельную курицу и стал жадно поглощать её бедра, крылья, сочную грудку. Утоляя голод, я, честно говоря, совсем забыл о приличиях, и только слопав курицу, понял, что брат Лесли наблюдает за моей трапезой с ужасом. Вполне возможно, именно с таким выражением лица какой-нибудь культурный римлянин, наблюдал за повадками дикого варвара.

— А нечего было натравливать на меня всякий дураков с секирами, — хмуро проворчал я.

Осторожно вытирая руки о салфетку я продолжая трапезу уже в более сдержанной манере.

Мы уже успели отужинать, но слуга все никак не появлялся. Потеряв терпение, брат Лесли позвонил в колокольчик. Слуга на этот раз появился далеко не сразу.

— Прошу прощение, брат Лесли, мы нигде не можем найти Диксена, — виновато доложил слуга.

— Ищите, — махнул рукой брат Лесли, отсылая слугу.

Брат Лесли поднялся и вновь подошел ко мне вплотную. В его руке сверкнул кинжал. Если он рассчитывал меня испугать, то ему это не удалось. Я и бровью не повел. Лесли, кажется, остался довольным моей реакцией

Однако, по-видимому, основной целью было вовсе не напугать меня, а проверить мой дар целителя. При этом он не мог обойтись без театрализованных церемоний. Лесли вдруг торжественно и глубоко порезал себе ладонь. На пол закапала кровь.

— Эрик, я недавно лицезрел то, как вы в считанные минуты исцелили себя, разрешите воспользоваться вашими услугами? Вы мне не поможете с рукой? Случайно порезался, — попросил он.

Я усмехнулся и, прикрыв глаза, легко исцелил ему руку.

Брат Лесли покрутил рукой, внимательно оассмотрев её. Понажимал на ладонь и, удовлетворенно кивнув, сел обратно в кресло, закинув ногу на ногу, и закурил сигару.

— Допустим, я все же поверю вам, Эрик, — осторожно заговорил он. — Знаете ли вы, что суд вам с вашей историей ни за что не выиграть, будь она трижды правдива?

— Отчего же так? — удивился я уверенности брата Лесли. — Вы не верите в правосудие вашего самого честного суда?

— Увы, не верю и уже довольно давно, — с неожиданной болью признался брат Лесли. — То, что вы рассказываете, угрожает всему миру, который мы знаем и любим. Прямо сказать, ваша информация ставит под угрозу власть нашего братства в целом. Гораздо проще убедить себя и других, что вы просто зарвавшийся щенок, желающий оттяпать кусочек власти.