На мгновение она кажется задумчивой.

— Я знаю, кто ты со мной, — говорит Лина, тыкая пальцем мне в грудь. — Но какое лицо ты показываешь внешнему миру? То, которое ты использовал, чтобы наказать Франко?

— Нет. Оно намного, намного хуже, — говорю я ей честно, надеясь, что она не будет допытываться дальше.

— Что ты имеешь в виду?

— Я молюсь, чтобы ты никогда об этом не узнала. — Я подношу ее палец к своим губам. Она выглядит так, будто хочет сказать что-то еще, поэтому я заставляю ее замолчать поцелуем. То, что она видела, что я сделал с Франко, было несерьезно. Если бы она знала, на что я способен… Мне остается надеяться, что Лина никогда об этом не узнает.

Прежде чем мы смогли продолжить разговор, Амелия прерывает меня, чтобы сообщить, что я получил пакет, который она оставила в моем кабинете.

— Тебе нужно идти? — ее рука мягко скользит по моей руке, а затем переплетает наши пальцы.

— Я ненадолго, — говорю я, не желая покидать ее пределы. — После этого я весь твой.

— Я буду ждать тебя.

Предвкушение уже нарастает внутри меня, я бегу в свой кабинет, намереваясь поскорее покончить с этим. Как и сказала Амелия, на моем столе лежит большая коробка.

Странно, что Амелия не упомянула, от кого она. Беглый взгляд говорит мне, что на ней нет никаких этикеток.

Я пожимаю плечами и начинаю открывать ее. Взяв ножницы, я разрезал ленту, удерживающую коробку в верхней части.

До этого я ничего не чувствовал, но как только я открыл коробку, на меня обрушился запах смерти.

— Черт! — пробормотал я, сморщив нос от отвращения. Это что, очередная злая шутка? Я небрежно разрываю картон, чтобы посмотреть, что внутри.

И тут я замираю.

Отрезанная по шею голова отца лежит в коробке лицом вверх. Кожа сине-желтоватого цвета, смесь гноя и крови задерживается на линии обезглавливания. Пулевое ранение кишит личинками, как и глазницы — или то, что от них осталось.

— Черт! — Я делаю шаг назад, в шоке глядя на гниющую голову отца. Кто мог послать это?

Но это значит…

Сделав глубокий вдох, я роюсь в коробке, ища хоть какие-то подсказки, кто мог это сделать. Мне не требуется много времени, чтобы найти записку.

«ХОРОШАЯ ПОПЫТКА!»

Я сжимаю бумагу.

Меня разыграли.

Пытаясь успокоиться, я сажусь и прокручиваю в голове недавние события. Вывод напрашивается только один.

Это кто-то из моих близких.

Это все шутка для того, кто это делает. И если смотреть на вещи в перспективе, то я думаю, что до сих пор все было игрой. Начиная с того, что мне удалось найти документы на убежище, когда я это сделал — учитывая, что я просмотрел все файлы Тино до этого — заканчивая тем, что нашёл отца и убил его, надеясь, что он был источником моих мучений.

Маниакальный смех берет верх. Я даже не могу сдержаться, наклоняюсь вперед, мой живот болит от такого сильного смеха.

А потом я останавливаюсь.

Они думают, что победили, да? Но теперь у меня есть одна бесценная подсказка. Кто бы это ни был, у него есть неограниченный доступ в мой дом. Но больше всего они знают о моем прошлом и о моей работе на отца. Это еще больше сужает список.

Это кто-то из семьи.

Но это нечто большее. Это личное. И я не могу вспомнить никого, кого бы я обидел. Конечно, есть Николо и его приятели, но я с ними почти не общался. Здесь есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд, но у меня просто нет достаточной информации.

Я подзываю одного солдата и приказываю ему избавиться от головы.

Если они так близко… то возможно, мне просто нужен отвлекающий маневр, нечто сбивающее с толку.

Немного позже я возвращаюсь в комнату, а Лина уже укладывается в постель. Она улыбается, когда видит меня, и раскрывает объятия. Я проскальзываю внутрь и обнимаю ее.

Одно я знаю точно. Это война. Я не могу позволить никому забрать мое счастье. Не сейчас, когда она наконец-то у меня.

Глава 25

Каталина

Рано утром я получаю еженедельную посылку с тканями. На этот раз я заказала довольно много, думая, что смогу удивить Клаудию платьем принцессы ее мечты на день рождения. Однако спрятать мою работу для нее будет нелегко.

Девочки еще спят, а Марчелло уже ушел на работу. Таким образом, я остаюсь в доме практически одна. И это прекрасная возможность распаковать материалы.

Я несу коробки в свою комнату и раскладываю все ткани на кровати для лучшей визуализации. Когда собираюсь бросить коробки, то из них выпадает клочок бумаги. Подумав, что это может быть счет-фактура, я поднимаю его, чтобы добавить в папку.

Но это не так.

«РАЗВЕ ТЫ НЕ ХОЧЕШЬ ЗНАТЬ, КТО ОТЕЦ ТВОЕГО РЕБЕНКА?»

Я замираю. Что это? Кто положил это внутрь?

Я возвращаюсь к коробкам и тщательно обыскиваю их все, но больше ничего нет.

Только этот клочок бумаги.

Онемев, я сажусь, записка все еще у меня в руке.

Нет, я не могу позволить этому поколебать меня. Все в прошлом, и я уверена, что тот, кто это делает, не может знать, что произошло той ночью.

Мне нужно время, чтобы успокоиться. Я рву записку на кусочки и выбрасываю ее в мусорное ведро. Затем я просто сосредотачиваюсь на своем проекте.

Я не позволю этому беспокоить меня.

В течение дня я забываю об этом. К вечеру я уже выбросила его из головы.

— Синьора Каталина, это пришло для вас. — Амелия останавливает меня по дороге на завтрак на следующий день. Я хмурюсь, но беру письмо.

Я нахожу уголок под лестницей и открываю его. Внутри еще одна записка, похожая на ту, что я получила накануне. Мои пальцы дрожат, когда я разворачиваю ее, чтобы прочитать еще одно тревожное послание.

«ОН БЛИЖЕ, ЧЕМ ТЫ ДУМАЕШЬ.»

Кто это делает? Кто так старается изводить меня самым ужасным, что когда-либо случалось со мной?

Положив бумагу обратно в конверт, я прошу Амелию принести еду в мою комнату и извинить мое отсутствие, сказав, что я заболела. Как только Амелия уходит, я спешу в свою комнату.

Что происходит? Я не понимаю. Признаюсь, я думала о биологическом отце Клаудии на протяжении многих лет. Но это было не потому, что мне было любопытно узнать его личность. Это было скорее из желания узнать, смогу ли я увидеть его черты в своей дочери. К счастью, она унаследовала от меня все свои черты — кроме волос.

Я покачала головой, не желая даже думать о том, что записка может оказаться верной. То, что мой насильник находится где-то рядом со мной, грозит мне расстройством.

Стук в дверь застает меня врасплох.

— Лина? Ты в порядке? — спрашивает Марчелло. Я спешу спрятать письмо под матрас и делаю это как раз перед тем, как он открывает дверь.

— Лина? Любимая, ты выглядишь не очень хорошо. — Он подходит ближе и опускается передо мной на колени. Проверяя температуру тыльной стороной ладони, он хмурится.

— Ты немного горячая.

— Это просто головная боль. Не волнуйся. — Я хватаю его руку и сжимаю ее, ища знакомый комфорт от его прикосновений.

— Я не могу этого сделать. Я всегда буду беспокоиться о тебе. — Нежность его голоса успокаивает меня. Я притягиваю его к себе и крепко обнимаю.

— Я люблю тебя, — шепчу я. Я даже не хочу представлять, что он подумает обо мне, если узнает… Я закрываю глаза, желая забыть обо всем.

— Я обожаю тебя, Лина. Не забывай об этом. — Он отступает назад, его лицо напряжено от беспокойства. Я чувствую себя виноватой, поэтому быстро уговариваю его вернуться в столовую.

— Мне уже лучше. Пойдем, пойдем вместе. — Я встаю и веду его к двери.

— Если ты уверена…? — его глаза сканируют меня, пытаясь оценить правдивость моих слов.

Я киваю и натягиваю на лицо улыбку.

У него и так много забот. Ему не нужно еще и это.

Сообщения продолжают приходить. Каждый день я получаю по письму. Это продолжается в течение недели. Записки обычно состоят из одного предложения, но они дразнят меня знанием о личности отца Клаудии. После первых нескольких дней я отказываюсь открывать их, предпочитая сжигать.