Мои широко раскрытые глаза блуждают по сторонам, гадая, что сейчас произойдет. Мужчина бросает меня на пол, и уход вслед за другим.

Я подтягиваю колени к груди и обхватываю их руками, медленно раскачиваясь. Это еще не конец. Я знаю, всем своим существом, что это еще не конец. Я здесь не просто так.

Мне неизвестно, сколько проходит времени, но вдруг дверь в комнату открывается. Отец заходит внутрь, таща мать за волосы.

— Вот он.

Ее глаза пусты, когда она смотрит на меня. Она никак не реагирует. Пальцы отца сжимаются на ее голове, и даже тогда ее лицо не выдает боли, которую она, должно быть, испытывает.

— Сейчас, сынок. Я научу тебя, как обращаться с вероломной шлюхой. — Он на секунду поджимает губы. — Просто так получилось, что она твоя мать. Ты собираешься снова вмешаться? — задавая этот вопрос, он смотрит прямо на меня.

Я качаю головой. Снова… и снова.

— Хорошо… хорошо. Почему бы нам не проверить это на практике? — отец швыряет маму на пол и медленно закатывает рукава.

— Во-первых, ты никогда не захочешь испачкать свою одежду, — объясняет он со злой улыбкой, хватая большой крест с алтаря матери.

— Богохульство… — наконец произносит моя мать, глядя на крест в руке отца.

Он бросает на нее скучающий взгляд, размахивая крестом, прежде чем швырнуть его ей в лицо плоской стороной. Мать вздрагивает от боли, и я уже вижу, как кровь стекает по ее лицу. Как будто этого недостаточно, отец хватает ее за воротник и одним движением срывает материал с ее тела. Ее покрытая шрамами спина полностью выставлена на всеобщее обозрение, и он, не теряя времени, раз за разом целится крестом ей в спину, пока ее стоны не превращаются в крики.

— Видишь это, мальчик? — отец поворачивается ко мне, и я могу только наблюдать, застряв в своем бесполезном теле. Я раскачиваюсь еще быстрее, и слезы катятся по моему лицу, когда смотрю на кровавую сцену передо мной.

— Лилиана, дорогая, — цокает отец. — Это урок для твоего мальчика. Почему ты не ведешь себя прилично? — он хватает ее за шею и швыряет к алтарю. Мать спотыкается и хватается за алтарный стол, чтобы не упасть.

— Да. Вот так. — Отец одобрительно хмыкает. Он небрежно подходит и, схватив ее за затылок, прижимает лицом к алтарю. Одной рукой приподнимает ее юбку. Каким-то образом я знаю, что не должен этого видеть.

Мать… голая.

Но я застрял. Я раскачиваюсь еще быстрее, рыдания застревают в горле.

Отец расстегивает молнию на штанах и поворачивается ко мне, обхватывая рукой свой пенис.

— Смотри и учись, мальчик. Вот как надо обращаться со шлюхой, — в его голосе столько яда…

Он поворачивается и входит маму сзади. Изо рта матери вырывается только страдальческий звук, но отец быстро прижимает ее лицом к алтарю.

Он продолжает двигаться, каждый раз кряхтя.

Я не хочу на это смотреть.

Я не хочу этого видеть.

Но я не могу пошевелиться.

Я продолжаю раскачиваться.

В какой-то момент я думаю, что, должно быть, отключился, потому что слышу, как отец говорит еще несколько неразборчивых слов перед уходом.

Я пытаюсь сосредоточиться… Мать тяжело дышит, волоча свое тело по полу.

— Ты… это все твоя вина, — продолжает повторять она, подтягивая колени и подражая моей позе.

— Чудовище! — говорит мать, раскачиваясь, точно так же, как я несколько мгновений назад.

— Мне жаль, — слова едва слышны, но я все равно их произношу.

Мне жаль… и все же я ничего не мог сделать, чтобы помочь ей.

Я слишком слаб.

Глава 6

Марчелло

Наши дни

— Ты не такой, как я ожидал, — говорит пожилой мужчина передо мной, куря сигарету.

— А что ты надеялся увидеть? — Я приподнимаю бровь, глядя на него.

— Труса, — просто констатирует он.

— Почему ты думаешь, что я не трус?

— Ты здесь. Без оружия. Никакой армии телохранителей. — Мужчина улыбается, показывая большие желтые зубы.

— Должен ли я был принести что-нибудь?

— Возможно. — Он делает еще одну затяжку и указывает мне на стул. — Зови меня Франческо. — Он кивает мне. Я сажусь напротив него.

Франческо был помощником моего брата и его надежной правой рукой. И он был одним из немногих, кто присоединился к нашим рядам после смерти отца. Я прочитал отчет. Валентино помог Франческо и его семье, перевез их из Италии в Штаты и пообещал его детям лучшее будущее. Франческо поклялся в верности моему брату и быстро поднялся по служебной лестнице, став самым надежным сотрудником. Проведя неделю в доме Ластра, я понял, что дела обстоят гораздо хуже, чем ожидал. Финансы были в полном беспорядке, и на протяжении многих лет кто-то выкачивал деньги почти со всех счетов. Валентино, в своем стремлении отомстить, казалось, не слишком заботился о том, чтобы поддерживать бизнес. Все его внимание было сосредоточено на Хименесе.

Я сразу догадался, что проблема кроется в людях отца. Помимо Франческо и молодых солдат, все важные люди в семье входили в ближайшее окружение отца. Именно поэтому я и приехал, чтобы встретиться с Франческо. Если я хочу что-то изменить в семье, это должно начинаться изнутри.

— Франческо. Думаю, ты знаешь, почему я здесь, — добавляю я, вытаскивая из своего портфеля несколько листов бумаги, которые являются доказательством нерегулярной деятельности. Он берет их и медленно просматривает, время от времени прищуриваясь.

— И что? — наконец говорит он.

— Я думал, ты поймёшь.

Франческо хмуро смотрит на меня.

— И почему ты так решил?

— Потому что мне сказали, что ты не очень хорошо играешь с другими, — отвечаю я. Франческо секунду молча смотрит на меня.

— И кто тебе это сказал?

— Мне не хотелось бы это раскрывать. — Я пожимаю плечами. Большая часть информации получена от Влада. Его отношения с Валентино были более тесными, чем мне стоило предполагать. Узнав, что информация, которую Влад предоставляет, хотя и правильная, но никогда не бывает полной. Поэтому я не знаю точно, какова конечная цель Влада. Ему нравится так играть с людьми — давать им крохи и надеяться, что они сами во всем разберутся. Но я возьму то, что смогу. Нетрудно было нарисовать картину последних десяти лет бизнеса. Но теперь мне стоит тщательно выбирать свои сражения. Завоевать свои позиции в семье, разрешить кризис с поставками, а затем избавиться от гнилых яблок. Теоретически это легко. Но мы говорим о старых мафиози. Гангстеры, которые, скорее всего, пережили расцвет пяти семей и врагов, и полицию. Я должен был подойти к этому стратегически. И первый шаг — найти себе людей, которым мог доверять.

— Однако, что я могу сказать, — продолжаю я, — так это то, что все изменится.

— Изменится? — Франческо фыркает. — Ты думаешь, твой брат не пытался этого сделать?

— Не достаточно. Я не буду притворяться, что знаю, как Тино управлял здесь делами, поскольку сам не был свидетелем этого. Но что я действительно знаю, так это то, что говорят мне эти отчеты. Бизнес почти в упадке, и внутри семьи возникли разногласия. Фракции, которые, без сомнения, были бы рады видеть меня сейчас вне моего положения. Давай будем откровенны. Тино, должно быть, тоже столкнулся с этим. Те люди, которые были самыми большими сторонниками моего отца, все еще здесь. И они не довольны своим положением.

Франческо ворчит. Делая еще одну затяжку своей сигары, он отвечает.

— Валентино не удалось сделать то, на что ты намекаешь, за десять лет. Почему ты думаешь, что сможешь сделать это сейчас?

— Мой брат был рассеян. Смерть Ромины тяжелым грузом легла на его плечи, и его внимание не было сосредоточено на семье. Я не такой. Но более того, у меня есть кое-что, чего не было у Тино.

— И что же это? — Он поднимает бровь, глядя на меня.

— Знания о внутреннем круге. Это… и достаточно отвращения к их виду, чтобы я не потерпел неудачу. Вопрос в том… ты присоединишься ко мне?

— Почему ты думаешь, что я не с ними? — Его глаза внимательно изучают меня, но мое лицо ничего не выдает. Может, отец и был чудовищем, но он хорошо меня обучил.