— Чтобы зарыть топор войны, так сказать.

— Знаешь, если твой брат мертв, это не значит, что наш конфликт закончился.

— Уверен, ты слышал, как погиб Хименес. — Я сразу перехожу к делу. То, что он принял меня так вежливо, говорит о том, что он готов к нормальному разговору, независимо от прошлого.

— Немного. — Энцо выглядит заинтригованным, поэтому я продолжаю.

— Я был там. Как и мой брат. Валентино был тем, кто убил Хименеса — возмездие за смерть Ромины. — мне пришлось остановиться, чтобы оценить его реакцию.

— Продолжай, — подталкивает меня Агости.

— Хименес использовал смерть Ромины, чтобы внести раскол между нашими семьями.

— А потом он стал набрасывался на нас по одному, — прерывает Энцо. — Должен признаться, я давно об этом думал. Ты только что подтвердил мои подозрения. Когда мой отец впервые связался с ирландцами, я посоветовал ему держать наши возможности открытыми, но он был настроен на партнерство. Но, увы, я не буду полностью винить в этом своего отца, поскольку я не сделал ничего особенного, чтобы остановить это. Я тоже был ослеплен возможностями.

— Так ты их подозревал?

— Подозревал? Хм… Я бы не сказал, что подозревал, поскольку не доверял их намерениям. Но я никогда не думал, что они будут работать на Хименеса. И это была моя ошибка.

— Я не думаю, что кто-то мог знать. Ирландцы, как известно, не работают с картелями.

— И именно поэтому это был такой блестящий ход. Они сыграли на наших ожиданиях. — Энцо постукивает ручкой по столу. — Мир меняется, а мы нет. Наши семьи слишком увязли в традициях.

— Может быть, мы сможем что-то с этим сделать.

— Хм… высокие приоритеты для того, кто уехал, Марчелло.

— Это может быть выполнимо. — продолжаю я.

Энцо пожимает плечами.

— Тогда ты мог бы перейти к тому, зачем ты сюда приехал.

Я прочищаю горло.

— Я хочу союза. Я хочу, чтобы наши семьи ладили, как раньше.

— Интересно, — отвечает Энцо и встает, направляясь к графину. Налив два напитка, он протягивает мне бокал. — Ты говоришь то, о чем я думаю, Марчелло? — Энцо поднимает бровь.

— Да, — отвечаю я.

— Я должен поинтересоваться о брачных девушках в возрасте. Но мне следует предупредить тебя, что будет не слишком большой выбор.

— До тех пор, пока она совершеннолетняя, — сказал я и чуть не поморщился от своих слов. Это означает восемнадцатилетнюю. Что мне вообще делать с кем-то настолько молодым?

— Не придираюсь, — смеётся Энцо. — Мне это нравится.

— Ты бы согласился на женитьбу?

— Это было бы решением обеих наших проблем, не так ли? — Энцо делает глоток из своего бокала.

— Действительно. — Я опустошаю свой бокал и встаю. — Дай мне знать, кого ты выбрал, и мы назначим дату.

— Тебе действительно все равно? — Он продолжает допытываться, но я просто качаю головой.

— А что тут волноваться? Это мой долг.

Глава 7

Каталина

— Энцо! — Мой голос повышается. — Я волновалась.

— Piccola³, я в порядке. — Он кашляет. — Не то чтобы я был в порядке раньше.

— Что ты имеешь в виду?

— На нас напали. Рокко мертв. — Мои пальцы сжались на телефоне. Правда? Всплеск счастья охватывает меня. Мой отец мертв.

— А как же ты? Пожалуйста, скажи мне, что с тобой все в порядке!

— Я вне зоны риска, не волнуйся. Меня выписали из больницы пару дней назад.

— Хорошо! Это хорошо! Но… это значит? — спрашиваю я нерешительно.

— Не сейчас, piccola… Это очень опасно. Я сам едва выбрался живым. На наши территории охотятся враги. Я не могу подвергать тебя этому, — объясняет он, и мое лицо опускается. — Скоро. Просто подожди еще немного.

— Хорошо, — шепчу я.

— Как поживает моя любимая племянница?

— Она в порядке. Она не может дождаться встречи с тобой. Когда ты приедешь?

— Я постараюсь приехать к концу недели. Тогда увидимся, piccola.

— Да, спасибо, Энцо. Я очень рада, что у тебя все хорошо.

— Не беспокойся обо мне, меня трудно убить. — Он усмехается, но я не разделяю его чувств.

Положив трубку, я прячу телефон в специальное место. Здесь редко бывают проверки, но лучше быть осторожным. Мать-настоятельница всегда имела на меня зуб, и я не хочу делать ничего, что могло бы ее спровоцировать. Она просто выместит свой гнев на Клаудии.

Энцо был ранен… вот почему он не смог прийти. Я делаю глубокий вдох и сажусь, пытаясь успокоить нервы. Это еще одна причина, по которой я ненавижу то, чем занимается моя семья. Всегда есть опасность. Я не хочу этого для Клаудии, и в то же время не хочу, чтобы она росла, зная только стены этого монастыря. Это ужасная ситуация.

— Мама! — Клаудия открывает дверь и прыгает ко мне на руки.

— Вот, вот, маленькая нарушительница спокойствия, из-за тебя я потеряю равновесие, — укоряю я, но она не успокаивается.

— Смотри, что у меня есть! — Она поднимает руку, чтобы показать мне плитку шоколада. Я хмурюсь.

— Где ты это взяла? — Только посторонний человек мог принести шоколад в дом.

— Отец Гуэрра дал мне его. Он сказал, что я была послушным ребенком. — Она с удовольствием рассказывает, и в ответ на моем лице расцветает улыбка.

В течение нескольких дней после представления отца Гуэрры я научилась отбрасывать свои предубеждения и тепло относиться к этому человеку. Несмотря на то, что он был из известной семьи, и, возможно, поэтому я так сразу его невзлюбила, он был мил и добр с нами. Даже ко мне. Он не позволял слухам или предрассудкам затуманить его суждения, когда дело доходило до того, как он обращался с нами, и я была благодарна. Было справедливо, чтобы и я поступала так же.

Он был особенно добр к Клаудии, и теперь я понимаю, как сильно она нуждается в присутствии отца в своей жизни.

— Тогда ты сможешь съесть его после ужина, — говорю я ей, и она обижается.

— Можно мне кусочек сейчас? — Она хлопает ресницами. Я почти поддаюсь искушению уступить, потому что она просто слишком милая, когда пытается что-то получить.

— Нет. После того, как ты поешь!

— Хорошо. — Она дает мне шоколадку, и я откладываю ее в сторону.

— Где твоя тетя Сиси? — Клаудия должна была быть с Сиси…

— Ее остановила мать-настоятельница. Она сказала мне идти вперед.

Странно. Я пожимаю плечами и выкидываю это из головы.

— Давай тебя оденем.

Воскресный обед всегда более особенный, и Клаудии разрешается надеть одно из ее красивых платьев — не то чтобы я назвала красивыми какие-либо вещи, которые ей приходится носить. Я подхожу к нашему шкафу и прошу ее выбрать, что она хочет надеть на этот раз. Она выбирает пыльно-розовое платье. Вытащив из ящика одну из своих белых рубашек, я даю ей сначала ее надеть, а потом помогаю надеть платье.

— И прическу тоже?

Она становится перед крошечным зеркалом, стоящим на столе, и я расчесываю ей волосы. Клаудия выглядит как мини-я во всем, кроме волос. Они светло-коричневые, почти песочный блонд. Я разделяю ее волосы на пряди, а затем заплетаю их в длинную косу. Уже не в первый раз мои мысли возвращают меня к той ночи… к ее биологическому отцу. Мое тело пробирает дрожь. Я быстро пытаюсь отвлечься, слушая ее болтовню о школьных уроках.

— Все готово.

— Спасибо, мама. — Она обнимает меня за шею и прижимается ко мне.

— Вот ты где. — Я поворачиваю голову и вижу вошедшую Сиси. Она выглядит так, как будто только что пробежала марафон.

— Что с тобой случилось?

Задыхаясь, она бросается на кровать.

— Эта… ух… эта проклятая женщина! — Она бьет кулаком по подушке.

— Сиси?

— Мать-настоятельница. Она сказала мне, что я не выполняю свои обязанности должным образом, и что теперь на меня будет возложена двойная нагрузка… чтобы я научилась работать должным образом, как она сказала. — Еще один удар, прежде чем она вскочила на ноги.

— На меня никогда не было жалоб раньше, но вдруг я все делаю неправильно.

— Сиси…

— Знаешь, что, не бери в голову. Я сделаю то, что она скажет… но это значит, что у меня не будет столько времени, чтобы следить за Клаудией.