— Нет. У меня дома есть младшая сестра. Они не так уж далеки по возрасту и могли бы поладить. — Кажется, мои слова принесли ей облегчение. Но мне нужно воспользоваться этим, чтобы сообщить ей условия брака. — Однако, — начинаю я, — у меня также есть некоторые основные правила. Вот почему я попросил Энцо разрешить мне поговорить с тобой заранее. — Я также хотел увидеть ее реакцию. Но теперь? Как я могу из лучших побуждений воспользоваться ею… когда во мне столько всего плохого?
Как я ненавижу свое прошлое и тот багаж, который делает меня таким плохим для нее. И все же, я никогда не мог найти в себе силы отказать ей. Не ей… только не ей.
— Это будет брак только на бумаге. Я дам тебе свое имя, и я буду обеспечивать тебя и Клаудию. Вы ни в чем не будете нуждаться. У тебя будет своя комната в доме. Как ты будешь проводить свое время, зависит только от тебя. Я буду беспокоить тебя, только если будет какое-то мероприятие, на которое мы приглашены, или если мы будем его устраивать.
— Я не против. — Она кажется ошеломленной моим списком требований, но тут же соглашается со всеми из них.
— И последнее. Не прикасайся ко мне. — Мне нужно добавить это. Для моего душевного спокойствия. И все же… если бы я только мог вынести чье-то прикосновение… этим кем-то была бы она.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она, сморщив нос в замешательстве.
— Просто. Я не люблю, когда ко мне прикасаются. Даже что-то незначительное, вроде прикосновения руки. Не надо. — Я знаю, что мой голос звучит грубо, но, возможно, если я с самого начала установлю прохладные отношения, то мы оба не будем мучиться вопросом "что, если". Я и так буду мучиться, зная, что она в моем доме, в пределах моей досягаемости, а я не могу к ней прикоснуться. Лучше держать границы.
Она кивает, почти рассеянно.
— Лучше с самого начала изложить наши требования. Тогда не будет разочарований. — говорю я ей. Она должна знать, что это никогда не будет больше, чем деловая договоренность. Но что еще важнее, я должен помнить об этом. И тут я понимаю, что есть еще одна вещь, которую нужно обсудить.
— Это не значит, что ты можешь встречаться с другими мужчинами. — Никто к ней не прикоснется. Она будет моей… хотя не будет.
— А как насчет тебя? — Она прищуривается.
— Я? — Я почти хочу рассмеяться. Неужели она не слышала ничего из того, что я сказал до этого?
— Это будет брак только на бумаге, как ты сказал, но мне не разрешается быть с кем-то еще. Тогда как насчет тебя? — Уточняет она, и я смеюсь. Это просто смешно. Ах… если бы она только знала, что я не прикасался к другой женщине с тех пор, как впервые увидел ее, много лет назад… она, наверное, сочла бы меня ненормальным.
— Тебе не стоит об этом беспокоиться, Каталина. — Я сосредотачиваюсь на ней, когда произношу эти слова. — Мой недуг, так сказать, распространяется на всех. Я буду верен своей клятве, в этом ты можешь быть уверена. — Я делаю большой глоток воздуха, близость к ней уже сводит меня с ума. — Если бы я мог… — Я прервался. Ей не нужно знать.
— Итак, если мы оба согласны? — Я не думаю, что смогу долго находиться рядом с ней. Я уже слишком напряжен.
Вскоре к нам присоединяется Энцо, и мы решаем зарегистрировать наш брак до конца недели. Я очень немногословен в своих ответах, и как только я понимаю, что больше не нужен, то ухожу.
Только когда направлялся домой, мне пришло в голову, что Влад должен был знать. Да, то, чего я хотел больше всего, будет моим… и не будет одновременно. Я сухо смеюсь над мыслью… и вспоминаю, как впервые увидел Каталину. Она заворожила меня тогда, как и сейчас. И я женюсь на ней. В другой жизни, возможно, меня бы считали счастливчиком. А в этой… это еще одна цена, которую я должен заплатить за свои грехи.
В особняке Ластра я стараюсь ни с кем не столкнуться, направляясь прямо в свою комнату. Я закрываю дверь и запираю ее. Быстро снимаю пиджак и рубашку, оставаясь голым по пояс.
На секунду я замираю, прежде чем рухнуть на колени. Опустив голову, я кладу руки на бедра, чтобы побыть с собой. Воспоминаний слишком много. Они угрожают утопить меня. И сколько бы мне не приходилось пытаться вдохнуть воздух, ничего не выходило. Я вцепился рукой в материал брюк и стиснул зубы от разочарования.
Почему?
Почему Каталина должна была вернуться в мою жизнь?
Почему?
Стоя на коленях перед моим импровизированным алтарем, я беру ремень со стола и обматываю один конец вокруг костяшек пальцев. Затем, используя всю свою силу, я хлещу им по спине, пока он не соприкасается с моей кожей, разрывая ее. Я морщусь от боли… но я заслужил это.
Я грешник.
Один раз. Дважды. Трижды.
Боль помогает притупить мои чувства.
Каталина… моя Каталина.
Я никогда не заслужу ее.
Хлыст.
Хлыст.
Хлыст.
Я чувствую, как кровь струйкой стекает по спине.
Хлыст.
Хлыст.
Хлыст.
Мое дыхание прерывисто, боль грозит мне потерей сознания. В тот момент, когда я уже почти достиг вершины, то решаю остановиться.
Я должен жениться на ней.
Казалось бы, мне следовало радоваться этой мысли.
Но не могу.
Я только запятнаю ее. Оскверню ее своей порочностью. Прокляну ее душу своей испорченностью.
Она — моя единственная слабость. Маяк истинной невинности… Моя Беатрис4.
Пошатываясь, я поднимаюсь на ноги, роняя плеть на пол. Неровными движениями я добираюсь до душа. Сняв остатки одежды, я подставляю себя под струю воды и позволяю ей смыть кровь. Все вокруг красное.
Кровь…
Как в ту ночь.
Я теряю равновесие и падаю на пол в душе. Вода все еще бежит, стекая по моей голове и смешиваясь с моими слезами.
Я хватаюсь за колени и начинаю раскачиваться.
Грешник.
Я грешник.
Господи, что я наделал?
Глава 10
Марчелло 10 лет
— Быстрее, мальчик! — Отец огрызается на меня, поскольку я пытаюсь успеть за его большими шагами. Прошел месяц с тех пор, как он начал брать меня с собой на встречи с паханом. В первый раз, когда он взял меня туда, я впервые увидел, как он общается с кем-то за пределами нашей семьи. Пахан очень похож на отца. У него такой же холодный взгляд. У него тоже есть дети, но пока я знаком только с Мишей. Он старше меня, но я не могу сказать, что он мне нравится. Он хулиган. Он любит придираться ко мне, когда рядом никого нет. Он думает, что его слова влияют на меня, но после того, как я так долго прожил с отцом, мне кажется, что меня ничто не может напугать. Я редко реагирую на его насмешки, и, думаю, это его раздражает.
Мы доходим до двери, и отец подталкивает меня внутрь.
— Я же сказал тебе поторопиться, мальчик. У меня нет целого дня. — Я смотрю ему в глаза, не моргая, и киваю. Одно, что я понял, общаясь с отцом, это то, что он будет обращаться со мной еще хуже, если я проявлю хоть малейший признак слабости или страха. Ему нравится, когда я смотрю ему прямо в глаза. Можно даже сказать, что он гордится, когда я противостою ему. Внутри отца встречает Пахан, и они обнимаются, целуя друг друга в обе щеки.
— Джованни, — говорит Пахан и показывает в сторону лестницы. — Я уже приготовил их для тебя. — На его лице появляется улыбка, а мой отец усмехается.
— Пришло время показать этим мальчишкам, как это делается, не так ли? — Он оборачивается ко мне, и у меня возникает внезапное желание сделать шаг назад. Но вместо этого я просто взял себя в руки и постарался выглядеть невосприимчивым ко всему, что они могут сказать или сделать со мной.
— Должен сказать, мне не терпится увидеть, из чего сделан твой мальчик.
— Влад тоже сегодня здесь? — спрашивает отец. Я слышал о Владе раньше. Он еще один из детей Пахана, на пару лет младше меня.
— Да… — Пахан морщится. — Мне нужно наказать его. Он убил еще одного из моих охранников. Опять. — Он качает головой и идёт к подвалу.
