— Вы имеете в виду последнюю попытку? — спрашиваю я, любопытствуя, что имел в виду Николо.

— Марчелло настаивает, что это была не попытка самоубийства, но у него в прошлом были психиатрические проблемы.

— Что ты имеешь в виду?

— Помимо фобии прикосновений, у него всегда были проблемы с бессонницей. — Признается он, и я вспоминаю многочисленные случаи, когда он засиживался допоздна по рабочим причинам, или кошмары…

— Понятно. — Я киваю, не зная, что еще добавить.

Операция Марчелло проходит успешно, и вскоре его переводят в частную палату. Первую ночь я остаюсь с ним, пока он спит, но утром Энцо уговаривает меня пойти домой, чтобы принять душ и переодеться.

Когда я возвращаюсь, доктор отводит меня в сторону и говорит, что Марчелло не сможет говорить до тех пор, пока не заживут голосовые связки. В остальном его состояние улучшается. Учитывая, что это его вторая попытка за месяц, он предлагает стационар. Я не хочу ничего решать прямо сейчас, поэтому улыбаюсь и говорю ему, что подумаю об этом.

Я направляюсь в его палату и замечаю, что из его палаты выходит медсестра.

— Вы миссис Ластра? — спрашивает она, и я киваю.

— Что-то случилось?

— Мистер Ластра проснулся, — начинает она, и я делаю глубокий вдох, мои губы растягиваются в улыбку, — го он не хочет вас видеть.

— Что вы имеете в виду? — ч хмурюсь, мое лицо сразу же опускается. Почему он не хочет меня видеть?

— Он попросил меня передать вам это. — Она протягивает мне письмо. — Ваше имя было удалено из списка разрешенных посетителей, так что… — Она выглядит извиняющейся, но я просто механически киваю.

Я иду к пустому месту и оцепенело сажусь. Развернув письмо, начинаю читать.

«Моя милая Лина,

Мне очень жаль, что все так вышло. Ты даже не представляешь, как бы я хотел, чтобы все было по-другому… включая то, что произошло той ночью десять лет назад. Я могу сидеть здесь и говорить тебе бесчисленное количество раз, что никогда не хотел причинить тебе боль. Но правда в том, что я сделал это. Даже когда я пытался сделать то, что считал лучшим в то время, тебе было больно.»

Я останавливаюсь, слезы уже текут по моим щекам. Но я заставляю себя читать дальше. Он рассказывает все, что произошло той ночью, в мельчайших подробностях; как он знал, что у него нет выбора, но пытался накачать меня наркотиками, чтобы мне не было больно; как он заключил сделку со своим братом ради моей безопасности, посвятив последние десять лет работе над поимкой преступника и предав в процессе своего лучшего друга. Описания настолько болезненно яркие, что мое сердце болит от того, что ему пришлось пережить.

«Я просто не заслуживаю тебя. Не сейчас. Не в таком состоянии. Не тогда, когда я буду сломленным человеком, который боится встретиться лицом к лицу с собственными демонами. Если то, что ты сказала там, правда… что ты прощаешь меня… Я тоже хочу простить себя. Я хочу стать человеком, достойным тебя.

Но для этого мне нужно сначала помочь себе. Я не могу с чистой совестью оставаться в твоей жизни, зная, что я — тикающая бомба, которая может взорваться в любой момент. Я не могу подвергать тебя или Клаудию такому риску.

Я знаю, что не имею права просить об этом, но… ты подождешь меня?

Навеки твой,

Марчелло.»

Я едва могу дышать, рыдания сотрясают мое тело. Я хочу пойти к нему и сказать, что все будет хорошо, что я прощаю его и люблю. Если это возможно, то знание того, что я делаю сейчас, заставляет меня любить его еще больше. Я даже не могу представить, каково это — жить с таким грузом. Нет, я даже не могу представить, как Марчелло все еще в здравом уме после всего, через что он прошел.

Трудно осознать все, что он сделал в прошлом, людей, которых он пытал и убивал… Но действительно ли это он? Или он просто такой, каким его хотела видеть семья? Как он может знать что-то лучшее, если всю свою жизнь он был свидетелем только человеческой жестокости? Тот факт, что он так легко отдал бы свою жизнь за меня, говорит сам за себя. Для человека, который никогда не получал доброты, он был готов принести самую большую жертву.

И это настоящий Марчелло. Моя душа узнает его душу так, что это невозможно объяснить ни наукой, ни словами. У него самое нежное, самое чистое сердце. Просто ему выпало несчастье родиться не в той семье. Никто никогда не учил его доброте, и все же она приходит к нему так естественно.

Я вытираю слезы и иду в приемную, чтобы попросить бумагу и ручку. Затем я пишу свой ответ.

«Я буду ждать.»

Глава 31

Марчелло

2 месяца спустя

— Лина. — Я тренируюсь перед зеркалом, все еще не привыкнув к своему новому голосу. Прочистив горло, пробую снова. — Лина. — Я сжимаю губы. Нож повредил мои голосовые связки, и, хотя врачи надеялись, что они полностью заживут, но мой голос теперь хриплый. Он не звучит неприятно, но кажется очень чужим.

Как будто я выкуривал по сто сигарет в день в течение последних двадцати лет.

Шрам зажил хорошо. Приятнее, чем я ожидал. Красновато-розовая линия теперь украшает мою шею. К сожалению, я не думаю, что мне удастся скрыть ее даже водолазкой.

После того, как я получил письмо от Лины, я ничего о ней не слышал. Ну, не напрямую. Я одолжил у Влада подслушивающее устройство, и мне удалось послушать некоторые ее разговоры с Энцо. И у Каталины, и у Клаудии все хорошо. Из тех отрывков, которые я слышал, Лина начала свой собственный бизнес, продавая некоторые из своих моделей одежды и создавая вещи на заказ для людей. Я не могу не гордиться этим. Она наконец-то взяла жизнь в свои руки.

И скоро я тоже смогу присоединиться к ней.

Я надел пиджак и отправился на прием к терапевту. Многое изменилось с тех пор, как я вышел из больницы, благодарный за то, что остался жив. Не думаю, что когда-либо я так дорого ценил свою жизнь, как тогда, когда Лина умоляла меня жить — и ради нее, и ради Клаудии. Но с тех пор я понял, что прежде чем жить для них, я должен научиться жить для себя.

В прошлом все мои попытки пройти терапию были неудачными. Не то чтобы я был сильно разочарован, поскольку я всегда ненавидел говорить о себе. Но на этот раз терапевт был рожден в мафии и знаком с тем, как все делается.

После того как меня выписали из больницы, я продолжил посещать своего старого психотерапевта в течение нескольких сеансов, но ничего не получалось. Я не мог быть полностью правдивым, и как она могла мне помочь, если не имела представления о степени моей травмы? Примерно в это же время я снова поговорил с Гуэрро, который принес извинения за своего брата, сказав, что он понятия не имел, что тот задумал. Мы также поняли, что Франко уже некоторое время работал с Николо, и они планировали захватить лидерство в своих семьях. Нападение, которое ошибочно приписали ирландцам, совершили они, воспользовавшись ужасной репутацией Галлагеров.

Я также пытался исправить ситуацию в семье, и Франческо оказал неоценимую помощь, выполняя мои приказы и действуя в качестве моего доверенного лица. Во время одной из бесед он заговорил о своей старшей дочери, Джулии. Клинический психиатр с несколькими годами опыта, Джулия была ответом на мои молитвы. Я был не первым ее клиентом из мафии, и уж точно не последним.

На первом приеме беседа текла своим чередом. Ее не смущало ничего из того, что я говорил — или, по крайней мере, она этого не показывала. Спустя пару сеансов она поставила мне несколько диагнозов. От посттравматического стрессового расстройства до депрессии, она занималась моей склонностью к членовредительству и бессонницей. Я не утверждаю, что внезапно излечился, но мне стало легче от осознания того, что есть научное объяснение всем моим эпизодам, а не одержимость демоном, как называла это моя мать. На самом деле, Джулия предположила, что основная часть моей травмы исходит от матери. Насилие со стороны отца только усугубило это. Своими постоянными отказами и религиозным фанатизмом она внушила мне, что я ничего не стою. Тогда отцу стало легко лепить из меня то, что он хотел.