Никто никогда раньше не заботился о моих ранах — а их у меня было немало.

Не знаю, что побуждает меня, но я останавливаю ее руку, когда она собирается дотянуться до моего глаза. Я подношу ее к губам и целомудренно целую ее костяшки.

— Спасибо. — Мне все равно, сколько раз я это скажу, и как буду выглядеть. Но я благодарен ей так, как никогда не думал, что это возможно.

Она краснеет, но не убирает руку.

Мы сидим так некоторое время, прежде чем она говорит мне, что ей пора идти. Но перед этим она спрашивает меня о чем-то, что шокирует меня до глубины души.

— Ты придешь еще раз?

Я не отвечаю, и она больше не спрашивает.

Но в течение следующих нескольких дней я исправно прихожу в одно и то же время, в одно и то же место. Она приносит мне лекарства и еду, и мы составляем друг другу компанию, разговаривая о банальностях.

Она понятия не имеет, кто я, и что она для меня значит.

Она не представляет, какую цену я заплачу за мечту о чем-то недосягаемом.

Наши дни

Слезы катятся по ее лицу после того, как я пересказываю ей все. Я утаиваю более деликатные детали, такие как причина, по которой я был так избит в тот день, или то, что, влюбившись в нее, я стал слабаком в глазах отца. И он исправил меня самым ужасным образом.

— Я не знаю, что сказать, — шепчет она, вытирая слезы тыльной стороной ладони. — Почему ты никогда не приходил за мной?

— Я не думал, что достоин тебя. Мое прошлое… оно ужасное. — Это полуправда, но если бы она знала настоящую причину… Я даже не хочу идти туда. Может, я и держался в стороне, но это не значит, что Каталина покинула мои мысли хотя бы на день.

— Марчелло. — Мое имя на ее губах успокаивает меня так, как я никогда не думал, что это возможно. Возможно, она способна снова сделать меня целым. Но моя жена также способна разорвать меня на части.

— Ты сходила с ума?

— Сходила с ума? Почему?

— Потому что я не сказал тебе раньше.

— Нет… нет. — Она качает головой, ее глаза смягчаются, когда она смотрит на меня. — Я никогда не могла бы злиться на тебя. Но у меня есть вопросы. — Она прижимается ближе ко мне, ее голова лежит на моей груди. — Как получилось, что ты влюбился в меня только после этих коротких встреч? Это кажется немного… странным. Не то чтобы я не была благодарна. Ты даже не представляешь, как мне приятно знать, что ты чувствуешь то же самое. — Последние слова она произносит более мягким тоном, как будто смущаясь.

— Это было довольно легко. Когда ты знаешь только жестокость, человек, который учит тебя доброте, становится центром твоей вселенной. Ты стала моей, Лина. Когда ты дала мне ту маленькую сумку с едой, или, когда лечила мои раны, ты заставила меня поверить, что в мире есть что-то еще, кроме зла. Ты заставила меня снова надеяться. — Даже если эта надежда впоследствии развеялась. Она все равно показала мне другой способ существования, и за это она стала моей музой, моим главным желанием.

— Что случилось с тобой, Марчелло?

— Скорее, что не случилось, — резко отвечаю я. — Я расскажу тебе…

— Когда-нибудь, — хихикает она, когда мы произносим это слово в унисон.

— Не то чтобы я не хотел, Лина. Но мне трудно говорить об этом. — И потому что часть меня не думает, что она будет смотреть на меня так же, если узнает о том, что я сделал.

— Я здесь. Когда захочешь поговорить. — Она целует мою грудь, ее лицо прижимается к моему боку.

— Значит, ты любишь меня. — Я деликатно меняю тему, хотя все еще не могу поверить, что она меня любит. Это просто слишком хорошо, чтобы быть правдой, учитывая, что я так долго мечтал услышать от нее эти слова.

— И ты любишь меня, — парирует она в ответ, выгнув бровь, ее губы подергиваются овечьей улыбкой.

— Так сильно, что больно. — Я поддеваю пальцем ее подбородок, желая показать ей искренность в моих глазах. — Нет ничего, что я не сделал бы для тебя, Лина. Скажи мне умереть завтра, и я умру. Скажи мне жить, и я буду твоим слугой. Навсегда.

Она дважды моргает, улыбка расплывается на ее губах.

— Отлично. Как мой слуга, я приказываю тебе никогда не переставать любить меня.

— Легко.

— И я хочу иметь много-много детей.

— Договорились, — тут же говорю я.

— Правда? Как насчет десяти? — Лина с вызовом поднимает бровь.

— Мне подходит десять, но я беспокоюсь о тебе, так как ты будешь делать тяжелую работу.

— Я не против. Я хочу большую семью. — Она задумчиво наклоняет голову. — Большую любящую семью.

— Тогда я дам тебе все, что ты хочешь.

Я обнимаю ее, моя голова покоится на ее голове.

И тихо молюсь.

Что ее любви будет достаточно.

Когда наступит день…

— Люблю тебя. — Поцеловав Лину в губы, я направился к выходу.

С тех пор как я наконец признался в своих чувствах, то использовал любую возможность, чтобы дать Лине понять, как много она для меня значит. Возможно, я делаю это в избытке, но десять лет сдерживаемого желания могут сделать это с человеком.

Я стараюсь закончить все свои встречи вовремя, чтобы вернуться домой. Я принял предложение Гуэрро, хотя и временно. Однако он все еще не вызывает к себе доверие, я немного больше беспокоюсь о состоянии семьи и их восприятии вещей, если я еще дольше буду откладывать решение транспортного вопроса. С момента инаугурации я начал ощущать явный раскол между членами семьи: одна фракция поддерживает меня, а другая — Николо. Не то чтобы я не рассматривал такую возможность, но реальность означает, что мне нужно убедить всех в том, что я самый подходящий кандидат на пост дона.

У меня все еще есть сомнения по поводу Бенедикто, поскольку мне неизвестно точно, какова его позиция по отношению к брату. Обида Франко на Каталину, должно быть, только усилилась после его публичного унижения. Тем не менее, я сомневаюсь, что это он пытался терроризировать Каталину. Не с учетом того, что все улики указывают на подражателя Химеры, которого я никак не могу узнать.

Вся ситуация слишком запутанная. Я просто надеюсь, что пока семья будет довольствоваться маршрутами Гуэрро для транспортировки и клубами Энцо для распределения.

Я провожу большую часть дня, переходя от склада к складу, чтобы убедиться, что следующий транспорт достаточно надежен. После того как я чувствую, что все в порядке, то оставляю Франческо следить за деталями.

Когда я возвращаюсь домой, уже почти темно. Я застаю девочек в гостиной: Клаудия и Венеция делают домашнее задание, а Каталина сосредоточенно рисует новую картину. Я хмурюсь, когда замечаю, что Сиси отсутствует. В последнее время она часто так делает.

— Марчелло! — Лина бросает все дела и прыгает ко мне в объятия.

— Спокойно, любимая. — Я целую ее в макушку.

Венеция и Клаудия подтверждают мои слова кивком, но, похоже, они поглощены тем, над чем работают, поэтому я не хочу их отвлекать.

— Завтра у них контрольная работа, — шепчет Лина и машет мне рукой в сторону лестницы.

— Как прошел день? — спрашивает она, когда мы заходим в нашу комнату.

— Я думаю, хорошо. Пока не уверен, — признаюсь я, и вкратце рассказываю ей о своих планах.

— Если Гуэрро выполнит свою часть сделки, это может сработать. — Лина помогает мне вылезти из рубашки.

— Помощь твоего брата — тоже бонус. Я подсчитал, и мы сможем окупить наши потери за месяц, максимум два.

Она поджимает губы, ее лицо напряжено.

— Мне никогда не нравилось то, что делает Энцо. Я имею в виду, мне не нравится все это. Но он сознательно и намеренно эксплуатирует женщин. — Она качает головой. — Я просто не могу совместить это с образом моего брата.

— Есть одна вещь, которую ты должна понять, Лина. — Я поворачиваюсь к ней, нежно поглаживая ее волосы. — У мафиози всегда два лица: одно, которое они показывают своей семье, и другое, которое они показывают внешнему миру. В этой жестокой среде невозможно добиться успеха без безжалостности и компромисса с моралью. Ты можешь знать его как любящего брата, но для всех остальных он — дон и человек, добившийся успеха во всем этом.