Там было достаточно уютно, с мягкой кроватью и свежевыстиранным постельным бельем. Намного лучше, чем номер, в котором она останавливалась прошлой ночью, когда ей пришлось прервать свое путешествие в Бейсингстоке.

Она вошла и быстро сняла шляпку, перчатки и плащ. После поездки по железной дороге у нее болела спина, а ноги затекли от ходьбы вверх по одной улице и вниз по другой, всегда быстро, как будто она точно знала, куда идет. Леди никогда не должна выглядеть неуверенной, когда путешествует одна.

Матрас манил к себе. Она не смогла удержаться, чтобы не скинуть ботинки и не лечь на него. Она приказала себе немного отдохнуть, но не успела закрыть глаза, как ее усталый разум вернулся к содержанию письма Невилла.

Она пересматривала его бесчисленное количество раз с тех пор, как уехала из Девона, и каждый раз испытывала одну и ту же эмоциональную боль. То же покалывание гнева.

Он мог бы любить ее, если бы все было по-другому?

Приводящее в бешенство заявление.

Она знала, что он имел в виду. Он ссылался на свои ограничения. Как будто ее волновал тот факт, что он не мог говорить так же легко, как другие. Какое значение имело красноречие? Слова имели ценность, только если они были честными и правдивыми. Если человек действительно имел это в виду. Она предпочла бы услышать дюжину запинающихся фраз от честного джентльмена, который любил ее, чем красивую речь от негодяя.

Но, возможно, она слишком упрощала ситуацию.

Он сказал, что никогда не сможет покинуть Девон. Что у них с ним нет будущего.

Она подозревала, что он боялся уехать оттуда. Боялся того, что мир может уготовить тому, кто отличается от других людей.

И, возможно, это был конец всему.

Не в ее правилах было заставлять его делать то, что ему не нравилось. Неважно, что он сказал, что восхищался ею. Что он, возможно, любил ее. Любовь не следует превращать в дубинку. Если ты любишь меня, ты должен сделать это, и еще вот это. Она не могла представить, что сможет так управлять его чувствами.

Устало вздохнув, она уткнулась лицом в подушку.

Некоторое время спустя ее разбудил стук в дверь. Она резко села в кровати. Снаружи солнце опустилось за горизонт, погрузив ее комнату в тени. Она подняла руку к своим взъерошенным волосам. Боже мой. Должно быть, она заснула.

- Да?

- К вам пришел джентльмен, мисс, - крикнула жена владельца таверны. - Он ждет в столовой.

- Спасибо! - крикнула в ответ Клара. - Я сейчас спущусь!

Она вскочила с кровати, быстро причесалась, надела сапоги и привела в порядок юбку и лиф. Ее руки прошлись по мятой ткани. Она ничего не могла с этим поделать. И Саймону, скорее всего, было все равно.

Спускаясь в общественную столовую таверны, она услышала хор низких мужских голосов, доносившихся из пивной. Должно быть, пока она спала, прибыла толпа джентльменов. Они звучали немного буйно.

В столовой было не так шумно. За одним столом сидели двое пожилых джентльменов, за другим - небольшая семья. А в дальнем конце, недалеко от огня, пылающего в каменном очаге, похожем на пещеру, в одиночестве сидел молодой джентльмен. Когда она вошла, он вскочил на ноги.

- Мисс Хартрайт? - Он пересек комнату, чтобы поприветствовать ее. - Я Оливер Трент. Друг Саймона.

Она огляделась в поисках своего брата, но не увидела его.

- Он не с вами?

- Увы, нет. Его вызвали вчера, и он вернется только завтра.

Мистер Трент подергал себя за галстук. Это был стройный парень с копной каштановых волос.

- Не присядете? - Он указал на маленький столик. — Я могу заказать чай или кофе, если вы...

- Нет, спасибо. - Она опустилась на стул. - Я бы предпочла, чтобы вы просто рассказали мне самое худшее. Я проделала очень долгий путь.

Он сел напротив нее.

- Как много вы знаете?

- Только то, что моя мать считает, что Саймону грозит опасность быть отчисленным. - Ее слова были встречены молчанием. - Это правда?

- Я считаю, что нам, по крайней мере, удалось предотвратить это. Я убедил его принести письменные извинения, как школе, так и джентльмену, причастному к этому. Все, что остается, это поговорить с местными властями.

У Клары перехватило дыхание.

- Властями?

- Простая формальность. Это и двадцать гиней в качестве компенсации. Но мы собрали деньги и... Он замолчал с озабоченным видом.

- Прошу прощения, мэм. С вами все в порядке?

Двадцать гиней?

Она побледнела при одной мысли об этом. Семьи были разорены меньшим.

- Компенсация за что? - спросила она.

- Одному богу известно. Эту цифру озвучил адвокат этого парня. Но беспокоиться не о чем. Мы собрали деньги, и...

- В этом замешан адвокат?

Если долг в двадцать гиней и не разорит их, то длительный судебный процесс, несомненно, разорит. В любом случае, дела обстояли гораздо хуже, чем Клара себе представляла.

- Знаете, господин Трент, я, пожалуй, все-таки выпью эту чашечку чая.

Мистер Трент тут же махнул рукой одной из служанок таверны и заказал чайник чая, а также тарелку с хлебом и маслом. Их принесли почти сразу.

Клара налила им обоим чай, удивляясь твердости своих рук.

- Вам лучше начать с самого начала.

Мистер Трент размешивал сахар в чашке, взволнованно позвякивая чайной ложечкой.

- Вы простите меня, мисс Хартрайт. Я никогда не думал, что буду тем, кто будет давать объяснения. Признаюсь, я так расстроен этим.

- Как и я, сэр. Но вот мы здесь.

- Вполне. - Он отложил ложку. - По правде говоря, я и сам не знаю всей истории. Саймон был необычайно молчалив в отношении этой ситуации. И никого из нас там не было в ту ночь. Так что у нас есть только его показания по этому вопросу. И показания полудюжины или около того свидетелей, которые появились на месте происшествия после этого. Видите ли... ваш брат был вовлечен в драку.

Ее чашка застыла на полпути ко рту. Драка? Саймон? Это было невозможно. Она медленно опустила чашку.

- Я в это не верю.

- Это правда, мэм. Это случилось месяц назад, на железнодорожном вокзале. То есть все началось на железнодорожном вокзале, а затем перешло на улицу. Ссора была, э-э, довольно жестокой.

Она уставилась на мистера Трента, не находя слов. В ее брате не было склонности к насилию. Он был ученым. Любил книги и природу. Он не был скандалистом.

- Это было поздно вечером, - продолжил мистер Трент. - Что было благословением. Меньше свидетелей, вы знаете. Но власти были на месте в мгновение ока. И им показалось, что Саймон начал драку.

- Он не стал бы.

- О, но так и было. Он признался в этом. - Мистер Трент положил себе ломтик хлеба, намазанного маслом. - Насколько я знаю, он увидел этого парня на вокзале, и они обменялись резкими словами. Они оба были пьяны, и, — он пожал плечами, — одно привело к другому.

- Вы утверждаете, что мой брат - какая-то разновидность буйного пьяницы? -мистер Трент озадаченно посмотрел на нее.

- Пьяница? Господи, нет. Саймон умеет пить лучше любого из нас.

- Тогда почему—

- Это был не напиток, который вызвал переполох. Это было то, что сказал ему этот негодяй.

- Мой брат не стал бы просто так нападать на незнакомцев, сэр. Не имеет значения, что они ему сказали. У него больше самообладания, и гораздо больше самоконтроля. В чем бы его ни обвиняли...

- Но этот парень не был незнакомцем, мисс Хартрайт. Саймон знал его. Или когда-то знал. Он был старым учителем Саймона из Хартфордшира. Джентльмен по имени Брайс-Четвинд. Может быть, вы его помните?

Остатки крови отхлынули от лица Клары. Если бы не прочность корсета, удерживавшего ее в вертикальном положении на стуле, она, возможно, рухнула бы прямо на пол таверны.

Эндрю Брайс-Четвинд.

Это было имя, которое она не слышала произнесенным четыре долгих года. То, которое она надеялась никогда больше не услышать.

Она прижала руку к животу, заставляя себя дышать.

- Да, - сказала она наконец голосом, совершенно непохожим на ее собственный. - Я помню его.